Огненные врата - Дмитрий Емец

Мошкин сел. Со стороны он походил на здоровенного червяка. Рядом, ругаясь, ворочался в мешке Чимоданов. Ната уже расстегнула «молнию» и теперь определяла, кого поблагодарить за то, что ее положили головой в лужу.

Близкая молния двойной слитной вспышкой плеснула на полнеба, голубым светом залив канал. Ната увидела Тухломона. С ним рядом стояли два стража из Нижнего Тартара, а в стороне угадывался кто-то незнакомый, насквозь мокрый, но презирающий дождь. На Нату он смотрел с любопытством, улыбаясь тонкими губами. Лицо у него было такое же подвижное и богатое на выражения, как и у самой Вихровой. Молния погасла, и он исчез.

Приотставший гром ударил так сильно, что у всех зазвенело в ушах. Полная воды кастрюля, стоявшая на подставках газового баллона, качнулась и тяжело опрокинулась на ноги Вихровой. Ната мгновенно забыла о странном юноше и негодующе завизжала.

Некоторое время ее благосклонно слушали, а потом Тухломон ласково попросил у стражей мрака:

– Можно вас поднапрячь, молодые люди? Я так не могу! У девушки синдром опережающего оратора.

– Звук? – догадался Бурцель. – Я и сам собирался!

Его бородка прилипла к подбородку, как мокрая котлета.

Тартарианец протянул руку к лицу Наты и повернул пальцы против часовой стрелки. Ната продолжала вопить, однако вместо своего голоса слышала только шуршание. От ужаса она закричала, но ее громкий крик прозвучал как едва различимое «пик!». А еще Ната ощутила, что приросла к земле. Так и стояла истуканчиком. Только и могла, что шевелить губами и моргать.

При вспышке очередной молнии Бурцель мрачно уставился на Чимоданова с Мошкиным, однако те вели себя уравновешенно и синдромом опережающего оратора не страдали. Тухломоша достал коробочку и нежно подышал на крышку.

– Буду краток! – сказал он вертлявым голоском. – У вас были большие силы и большие возможности. Теперь они у одного Мефодия. Разве это честно? Родились все в один день, а потом у троих все отняли, а одному оставили. Справедливо, я спрашиваю?

Чимоданов и Мошкин помалкивали. Ната и рада была бы ответить, но не могла. Тухломоша вновь подышал на коробочку и открыл ее.

– Раз свет не собирается восстанавливать справедливость – это сделает мрак. Здесь кольца – по одному на каждого. Наденьте их, и они будут исполнять ваши желания!

Вихрова перестала беззвучно вопить. Мошкин с Чимодановым переглянулись, однако за кольцами никто не потянулся. Тухломон засуетился.

– О да! Я понимаю! Я не учел ваш отрицательный опыт! Вашу выработанную годами интуицию! Вы привыкли, что каждый артефакт мрака имеет подвох! Да, каюсь, так и есть! Ваши желания будут исполняться… за счет сил Буслаева.

– Подчеркиваю! То есть всякий раз, когда мы будем использовать перстни, силы Мефа станут убывать? – уточнил Чимоданов.

Тухломоша вздохнул:

– Ну да… ну да… Так и есть! Но это не так важно. Меф же у нас богатенький. Забрал с Прасковьей на пару то, что по праву принадлежало только вам!

Мошкин не любил, когда при нем лгали, однако правду защищал робко:

– Он же не забирал, нет?

На слабого собеседника можно подействовать двумя способами: или притянутыми за уши аргументами, или откровенным криком. В этом случае сознание спорящего отключается. Этим способом уличных разводил и воспользовался Тухломон.

– Он, не он! Какая разница? – подпрыгивая, завопил комиссионер. – Сколько можно мямлиться? Или берите кольца, или я ухожу! Ну, решайте, живее!

Чимоданов и Мошкин продолжали сомневаться. Вихрова что-то прохрипела и требовательно протянула руку. Бурцель, взглянув на Тухломона, прибавил Нате звука. Не слишком много, чтобы она опять их не оглушила.

– Дай сюда мое кольцо! Я согласна! – прошипела Вихрова.

Тухломон, суетливо приседая, надел ей на палец кольцо. При очередной вспышке молнии Ната оглядела его.

– А вот и первое желание!.. Сгинь! – хрипло приказала она Тухломону. Дождь заливал ей в рот, и Ната его отплевывала.

Комиссионер дернулся, и его отбросило на десяток метров. В канале плеснуло. Коробочка с кольцами осталась валяться на траве. Первым наклонился Чимоданов. Вытащил кольцо и накрутил на свой толстый палец.

– Я же этого не сделаю, да? – Мошкин стыдливо вращал последнее кольцо в руке.

Чимоданов протянул ручищу:

– Давай сюда, тютя! У меня два будет!

Мошкин, отпрыгнув, поспешно зажал кольцо в ладони, а потом надел его, прошептав: «И ничего плохого не пожелаю, нет?»

Двойная слитная вспышка молнии озарила насыпь. Чимоданов деловито осмотрелся. Стражи мрака исчезли. С ними вместе сгинул и молчаливый молодой человек.

Глава 10

Очень мокрый дождь, или частное мнение одной отрубленной головы

Объявление: «В связи с празднованием Рождества Христова экзамен по научному атеизму переносится с 7-го на 8 января».

Если хочешь быть никем, старайся показаться кем-нибудь.

Страшный ливень, едва не смывший Нату, Мошкина и Чимоданова с карты Тверской области, в Москву пришел утром. Направлявшийся в универ Меф увидел, что дорога впереди почернела, а многоэтажный дом, мимо которого протянулась асфальтовая дорожка к метро, исчез. От исчезнувшего дома Мефа отделяла непроницаемая черная стена. С этой стороны еще сияло солнце, а там – в какой-то сотне метров – уже вовсю хлестал дождь. Буслаев остановился, удивленный и завороженный. Несколько секунд спустя по рукаву Мефа ударила тяжелая одиночная капля. Через бесконечно долгую паузу, когда Буслаеву начинало уже казаться, что он так и останется на окраине дождя, налетел порыв ветра, и Меф, только что бывший совершенно сухим, мгновенно вымок от волос и до ботинок.

Мефодий оглянулся. Он был уже частью черноты, которая быстро распространялась и на оставшееся светлое пространство. Солнце прощально плеснуло в верхних этажах детской поликлиники и погасло.

Ливень захватил уже весь район: он презирал все направления и даже закон всемирного тяготения. Поток воды обрушивался не только сверху, но и снизу, и справа, и слева, препятствуя укрыться от него где бы то ни было. Даже дышать приходилось носом, потому что иначе пришлось бы отращивать жабры.

Когда двадцать минут спустя Меф подошел (приплыл) к «Динамо», вода уже переливала за порог станции, и ее отдельные ручейки, кривясь, добегали до самых турникетов. К эскалаторам валили мокрые, уже ничего не боящиеся люди, облепленные собственной одеждой, точно клейкими газетами. Они шли, расставив руки, чтобы не прижимать их к телу. С локтей у них сбегали струйки воды.