Огненные врата - Дмитрий Емец

– Выглядит так, будто она простояла тут лет двадцать! Мы не ошиблись двором?

– Я здесь уже была, – кратко ответила Фулона.

Валькирия золотого копья обошла будку и качнула ворота со следами баллончика. Ни к каким потусторонним последствиям это не привело. Снизу посыпался мусор.

– Получен приказ: мы должны обеспечить круглосуточную охрану этого объекта. Я прикинула. Это четыре смены в день по шесть часов. В каждой смене – две валькирии и два оруженосца. Кроме того, формируется тревожная группа из трех валькирий и трех оруженосцев. Время дежурства каждой группы – двенадцать часов.

Ламина загибала пальцы, что-то торопливо соображая.

– О нет! – простонала она. – Тут шесть и там двенадцать! Это сколько получается? Дайте мне яду!

Фулона посмотрела на Ламину без всякого раздражения. Она знала ее достаточно давно. Капризы капризами, а на валькирию лунного копья можно положиться.

– Придется. Других вариантов нет. Я и так, и сяк крутила. Нас слишком мало.

Ламина не сдавалась:

– Почему только мы? Пусть свет пришлет златокрылых!

– Свет не может ввести новые силы, чтобы и мраку не дать такой же возможности. В усиление нам дают Эссиорха, Корнелия и Улиту. Кроме того, мы можем прибегнуть к помощи Мефодия Буслаева.

Хаара громко фыркнула, выразив таким образом отношение к такому подкреплению.

– А новая одиночка? – спросила она.

– Рано. Она ребенок. Мы не успели ее подготовить.

– Я не собираюсь вкалывать восемнадцать часов в день! – капризно повторила валькирия лунного копья.

Таамаг потеряла терпение:

– Да не ной ты! Я отдежурю за тебя!

– Запросто! – сразу согласилась Ламина. – Ты небось думала: я буду тебя отговаривать?.. Ну так и быть!.. Пусть меня поставят вместе с Ильгой и Холой! Тогда я хотя бы не умру от тоски!

– Чтобы ты отбивала у них оруженосцев? Лучше с Радулгой. Отбивай у нее! – коварно предложила Хаара.

Ламина поежилась. С валькирией ужасающего копья она предпочитала не связываться.

Через четверть часа, получив свои графики дежурства, Хаара и Таамаг уехали. У кирпичной будки остались Фулона и Ламина – первая смена. Их оруженосцы высматривали комиссионеров. Солнечные лучи путались в листве. По двору сонно бродили голуби. Казалось, никому на свете не нужна скучная трансформаторная будка с шиферной крышей и глупой надписью на железных воротах.

Прохаживаясь по двору, оруженосец Фулоны отыскал за гаражами два деревянных обрубка и обрезок доски и, вкопав обрубки в землю, толково и неспешно устроил скамейку. Валькирии сели, вытянув ноги. Золотое копье Фулоны, под мороком зонта, лежало у нее на коленях. Ламина зевнула так широко, словно желала проглотить скучный московский двор.

– Обычная история! – сказала Фулона.

Ламина вопросительно повернула к ней свое похожее на луну лицо.

– Я про твои жалобы, – продолжала валькирия золотого копья. – Взрослые – тяготеющий к гигантизму вариант ребенка. А дети способны работать только до тех пор, пока не поймут, что то, что они делают – труд. Значит, вся проблема в самом слове. Давайте назовем труд отдыхом, а отдых – трудом, и все изменится.

– При чем тут это? – заупрямилась Ламина. – Вся штука в жажде новизны. Людям нравится делать то, что они делают редко. Например, повару до жути хочется проехаться на гоночном болиде, а гонщик не прочь вылезти из тесного драндулета и чуток потусоваться на теплой кухне, где пахнет пиццей…

Внезапно, без всякого перехода, Ламина вскочила, опрокинув самодельную скамейку, и ее копье умчалось в сторону ближайшей крыши, на которой мелькнуло и сразу пропало чье-то вертлявое лицо.

Фулона озабоченно смотрела на нее.

– Комиссионер или суккуб?

Ламина оглядела наконечник вернувшегося копья. Она не уверена была, что попала. Вначале ей показалось, что наконечник совсем чистый, и лишь обнюхав его, как ищейка, она уловила слабый запах духов.

– Суккуб.

– Плохо. Суккубы редко следят поодиночке, – сказала Фулона.

Глава 9

Не бросайте Мефодия в костер! Он потом очень переживает

1. Быстрее всего я устаю от отдыха.

2. К сожалению, чтобы человек думал и развивался, он должен быть несчастен. В счастливом состоянии он будет только хрюкать.

3. Глупо думать, что мы покупаем вещи. Мы им продаемся.

4. При недостатке ресурсов проще остаться хорошим человеком, чем при их избытке.

5. Всякий человек хороший, пока все происходит, как он того желает. Истинная сущность личности проявляется, когда что-то идет против ее воли.

6. Мы все говорим себе: я нечто. А надо сказать: я ничто. И ясно увидеть, что ты ничто. И тогда, оттолкнувшись от этого, можно уже стать чем-то.

7. Человек – как глина. Вначале мягкий и пластичный, а потом застывает и принимает окончательную форму. Смерть – это и есть то самое принятие окончательной формы, фиксация.

Это была странная компания даже для мрака. Тухломон, Виктор Шилов и два «выпрошенных» тартарианца: Эрб и Бурцель. Эрб отличался от Бурцеля наличием скифского акинака и сильно опаленным лицом. Бурцель от Эрба – бородкой, налипшей на подбородок, как котлета. Оружием Бурцелю служил германский меч с волнистым лезвием, такой огромный, что он являлся предметом постоянных издевок как для Виктора, так и для Эрба.

– Я слышал: раньше наемника, пойманного с таким мечом, вешали на первом дереве. Он оставляет в ране кусочки кости, – сказал Шилов.

– Он вообще не оставляет ран: одни трупы! – осклабился Бурцель.

Сил ему было не занимать, да и с мечом он перемещался исключительно резво. Даже Арей убил бы его не раньше, чем секунд через сорок, что для знающего стража было почти комплиментом.

Эрб оказался незаменимым в слежке. Это он первым выяснил, что Чимоданов, Мошкин и Ната собираются на рыбалку. Главный «рыбарь» был, конечно, Чимоданов. Остальные служили исключительно препятствием для заброса удочек.

Рано утром в субботу Виктор Шилов и Тухломон стояли на Савеловском вокзале у турникетов. Тухломоша шутил и балагурил с дачниками, мысленно отмечая для себя тех, кого при случае навестит. Память на эйдосы, их владельцев и, главное, психологические ключики к владельцам у него была потрясающая. Эрб и Бурцель скрывались под мороком, однако в угол, где они находились, почему-то никто не заходил, хотя толкучка у турникетов была страшенная.

Первым появился Чимоданов с целой связкой удочек и рюкзаком таким огромным, что, когда он поворачивался, кто-нибудь рядом с ним обязательно падал. За прошедшие полгода он очень заматерел. Оброс колкой щетинкой, раздался в плечах, загрубел лицом и внешне был уже не молодым человеком, а «дядей». При этом Чимоданов был странный типаж – даже для огромного загородного гипермаркета, где работало больше тысячи человек. Он выковыривал из носа козявки и поедал их на глазах у девушек. Никогда не мылся, ну разве что оказывался под проливным дождем. Шутил только про смерть и хохотал при этом так громко, что кассовые аппараты начинали сами собой выплевывать чеки.