Огненные врата - Дмитрий Емец

– Беру! Вот деньги! – и, твердо глядя на продавщицу, протянула ей бумажку-вкладыш от витаминов – единственное, что нашлось в кармане.

Перстень сдавил Вихровой палец. На мгновение ей стало больно.

Продавщица взяла бумажку и с интересом развернула ее.

– «Прочитайте эту инструкцию перед тем, как начать пользоваться препаратом…» У вас все деньги такие? – спросила она ехидно.

Вихрова положила тунику на прилавок, молча повернулась и пошла, тихо проклиная обманувший ее мрак. Боковым зрением она видела, как долговязая метнулась к тунике.

– Девушка, девушка! – окликнула ее продавщица.

Ната остановилась. Повернулась, как приговоренная королева к смущенно кашлянувшему палачу.

– Я вас слушаю! – холодно произнесла она.

– Вы куда? Она же с уценкой семьдесят процентов! – продавщица вертела в пальцах ярлычок. – У нас рекламная акция по батику!

– А ценник на рукаве? – тупо спросила Вихрова.

– Какой? А… это до снижения! Не успели переклеить!

У Мефа носом пошла кровь.

Мошкин стоял у единственных открытых дверей троллейбуса и не мог выйти. Проход перегораживал крохотный мужичонка воинственного вида, похожий на боевую тайскую рыбку.

– Простите, пожалуйста! – пискнул Евгеша.

Мужичонка даже глазом не моргнул.

– Пожалуйста, простите! – окликнул Мошкин чуть громче.

Мужичонка задиристо повернул голову. Его лоб был на уровне Евгешиного плеча.

– Вы же простите меня, пожалуйста, а? – жалобно взмолился Мошкин. Он ощущал себя кругом виноватым.

Мужичонка, хмурясь, разглядывал Евгешу, соизмеряя степень его вины со своей способностью прощать. Начинало пахнуть дракой. Мошкин страстно пожелал, чтобы все разрешилось само собой, без конфликта. Очень пожелал! Пусть даже за счет Буслаева.

– Это что за остановка? «Аптека», что ли? Чего в проходе встал?.. – грозно рявкнул кто-то за его спиной.

Мошкин торопливо отскочил. Грузная тетка бросилась в двери и, как таран, смела воинственного пигмея. Евгеша выскочил за ней следом и, отбежав, подул на раскалившийся перстень. Ему показалось, что кольцо стало теснее.

«Меф же не обидится, да? У него же много сил, а?» – подумал он, убеждая себя.

Буслаев, покачнувшись, сел на асфальт. Он сидел, тупо смотрел на траву и думал, что она смешная. Смешная и неправильная. Неправильная трава в неправильном городе. И асфальт смешной. Ик!

К нему подскочила сердобольная женщина:

– Что с тобой?

– Нормально! – сказал Меф, пытаясь сообразить, почему он упал. Шел к родителям и вдруг оказался на асфальте.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Прекрасно, – сказал Меф. Он встал и, спотыкаясь, пошел.

Женщина, страдая, смотрела ему вслед.

– Не пейте вы эту гадость! Молодые же! Прямо смотришь на вас, и сердце кровью обливается! – не выдержав, крикнула она.

Буслаев услышал, оглянулся и покаянно кивнул, хотя единственной официальной гадостью, которую он пил, были кофе и чай. Он повернул за угол и минут десять простоял у стены, пока ему не стало лучше. Потом пошел к родителям.

Москва не самый удачный город для пешеходов, особенно если они не абстрактно пешеходствуют, а имеют в своем движении некую цель. Любой автор задачника здесь сошел бы с ума. Между точкой А и точкой В затесалось слишком много непереходимых шоссе со скоростным движением, путаных жилых кварталов, многоэтажных домов и огороженных территорий, которые превращают десять километров по карте в пятнадцать по факту.

Но Мефу сейчас было все равно. Он сузился до единственной мысли. Даже не мысли, чувства: до тоски по Дафне. О странном, отлично тренированном парне с ожогом на щеке он не вспоминал. Когда будет нужно, тот сам его найдет. Хорошо бы, конечно, к этому моменту раздобыть что-нибудь получше катара. Но это уже как сложится.

Когда шесть часов спустя, пройдя всю Москву, Меф оказался на Северном бульваре, назло себе поднявшись на верхний этаж по лестнице, а не на лифте, Зозо и Игорь Буслаев едва узнали свое великовозрастное чадо. Лицо у Мефа покраснело от солнца, глаза чесались от строительной пыли, от волос пахло двумя с лишним миллионами московских машин, а рубашка была цвета глины на склоне лыжной базы.

В родной квартире Мефа все дышало уютом. Журчал электрический водопадик, трудолюбиво круговращая три литра воды. Вокруг лампы летала муха в количестве одной штуки. Зозо и отец сидели на кухне и, держась за ручки, ссорились из-за ерунды.

Меф не вникал в подробности. Они были ему неинтересны. Ссоры близких родственников зачастую сложно понять тем, кто не в курсе. Кажется, люди заводятся на пустом месте. На самом же деле они лишь сокращают привычные многоходовки. Допустим, старичок почесал нос, а прожившая с ним сорок лет старушка ни с того ни с сего ударила его сковородой по голове. Посторонним это кажется немотивированной агрессией. На самом деле люди просто хорошо друг друга знают. Например, такая цепочка: «Он почесал нос, так всегда бывает перед тем, как он просит денег на водку, потом будет ныть, потом начнет мотать нервы, потом украдет и продаст телевизор, и все закончится опять же сковородкой. Так не лучше ли сразу двинуть и сберечь кучу времени?»

У родителей Мефа все было, конечно, не так запущенно, и сковородками они не дрались, но все же без ссор тоже не обходилось.

– О, сынуля пришел! – обрадовался папа Игорь, вскакивая и бросаясь навстречу Мефу. – В чем дело, сын? Соскучился по вкусной и здоровой пище? У нас есть замечательные пельмени! Представляешь, пачку пельменей дают бесплатно, если купишь сорок пачек маргарина! Кстати, никому из твоих знакомых маргарин не нужен?

Зозо оказалась наблюдательнее.

– Ты, случайно, не подрался сегодня? – спросила она, хмурясь.

– Не получилось, – честно ответил Меф.

– Э… А как универ? – снова влез Буслаев-старший.

– Универ – нормально.

Папа Игорь загордился, не ощутив уклончивости ответа. Он играл в любимую свою игру: по папиным и маминым генам рассчитайсь! Все хорошее от меня, все плохое приплыло по материнской линии. Впрочем, и Зозо нередко играла в ту же игру, только с точностью до наоборот.

Спасаясь от расспросов, Меф вошел в комнату и без всякой цели включил старый, едва живой компьютер, который ему купили еще до гимназии Глумовича. Блок дышал паленой пылью. Внутри пыль поджаривалась и наружу выходила душной воньцой.

Родители стояли рядом и, вдыхая жареную пыль, воевали за внимание единственного сына. Они были смешные, даже локтями толкались, споря, кому говорить первым. Зозо уступила. Игорь Буслаев, увлекаясь, толкнул речь, что собирается играть на бирже и даже купил самоучитель, как стать миллионером за сто дней. Вот только мать – ужасная недалекая женщина! – отказывается продавать квартиру, а без стартового капитала не развернуться! Меф слушал его сочувственно. Он знал, что папа Игорь не то чтобы фантазер, но в деталях бывает приблизителен. То есть если И-Бу (Игорь Буслаев) скажет, что встретил в лесу бешеного волка, то волка-то он, может, и не встречал, но в парке гулял точно.