Красная перчатка - Виталий Гладкий

Жанну де Бельвиль снедала тревога за Оливье де Клиссона. Вчера и рыцарь, и молодая женщина практически не разговаривали друг с другом, — так, несколько ничего не значащих слов — но в их глазах ясно читалось то, что было глубоко спрятано в сердцах. Жанна впервые в жизни полюбила. Любовь обрушилась на нее, как ураган, который сметает со своего пути все препятствия, разрушая все и вся. У нее было только одно желание — Оливье де Клиссон должен покинуть ристалище целым и невредимым! Отговорить его от сражения в «меле» (так называлась групповая схватка) она не могла; «рыцарь — лучшее копье» обязан был принять участие в этом увлекательнейшем турнирном действе. При этом Оливье подвергался огромной опасности, ведь каждый из сражающихся на ристалище горел желанием преломить с ним копье; это была большая честь, тем более, если «лучшее копье» будет повержен.

Накануне, выбрав удобный момент по окончании пира, Жанна подозвала к себе де ля Шатра.

— Дорогой Раймон! — сказала она проникновенно. — Я знаю, вы мой добрый друг, поэтому только к вам я могу обратиться с этой просьбой.

— Я внимательно слушаю вас, моя королева, — почтительно ответил де ля Шатр, но в его голосе звучало недоумение.

Шевалье видел Жанну в таком состоянии впервые. Сначала он подумал, что сильный румянец на ее щечках вызван лишним кубком вина, однако, присмотревшись повнимательней, он понял, что ошибся. Жанна была взволнована, словно испытывала сильное душевное потрясение. «Что это с ней?! — встревожился шевалье. — Уж не посмел ли кто обидеть нашу голубку?!» В глазах Раймона де ля Шатра сверкнула молния; тот, кто хорошо знал шевалье, ни на миг не усомнился бы, что обидчик Жанны долго не проживет.

— У меня сложилось такое впечатление, что вы намереваетесь примкнуть к команде графа де Монфора…

— Да, это так, — ответил де ля Шатр, невольно удивившись прозорливости сеньоры.

Он недолго выбирал, под чьим руководством выйдет на бой в «меле». Вряд ли кто-нибудь знал или даже догадывался, какие мотивы побудили такого грозного воина сражаться вместе с Монфором, хотя уже на пиру многие по пьяной лавочке высказали свои намерения на предмет того, кого они завтра желают видеть своим предводителем. В команде графа де Блуа оказались самые родовитые и богатые участники турнира. Именно это и явилось для де ля Шатра главным доводом в вопросе, к кому примкнуть. Многие из его будущих противников имели столь блистательное и дорогое вооружение, о каком бедному шевалье можно было лишь мечтать.

— И вы ни в коей мере не намерены пойти под знамя графа де Блуа? … — продолжала допытываться Жанна.

— Именно так. Конечно, если только герольды не рассудят по-другому. Но почему вас так заинтересовали эти подробности?

— С вами я могу быть вполне откровенной, поэтому скажу прямо… — Видно было, что Жанна с трудом преодолевает сильное смущение. — Мне хочется, чтобы вы попали в одну команду с рыцарем Оливье де Клиссоном.

«Вон оно что! — Шевалье облегченно вздохнул. — Госпожа положила глаз на де Клиссона! То-то он не отходил от нее весь вечер. Что ж, ее выбор можно только приветствовать. Во всех отношениях достойный рыцарь. Похоже, она желает, чтобы я выступил в качестве его защитника во время «мели», если он попадет в затруднительное положение. А что если де Клиссон выберет своим предводителем де Блуа? Вот незадача…»

— Я вас понял, сеньора, — твердо ответил шевалье. — Завтра я постараюсь быть рядом с Оливье де Клиссоном, — он низко поклонился Жанне, и они расстались.

«Вот так легко и просто разбиваются надежды о реалии бытия, — меланхолично думал де ля Шатр. — Будем надеяться, что у де Клиссона хватит ума не пойти под крыло этого напыщенного гуся Шарля де Блуа. Может, заказать мессу, чтобы мне повезло? М-да, немного поздновато… Да и, по правде говоря, мне кажется, что Господу нашему не до меня. Что ж, смиримся и будем полагаться на госпожу Удачу. Пока она меня не подводила…»

Обязательная месса перед поединком не заняла много времени. Около полудня обе партии заняли свои места, все участники поклялись перед судьями в том, что не прибегнут к непозволенным уловкам, и стали дожидаться сигнала, чтобы начать борьбу.

Де ля Шатр мысленно вознес благодарственную молитву, когда Оливье де Клиссон выбрал предводителем графа де Монфора. Шевалье постарался стать к нему поближе, хотя прекрасно понимал, что просьба Жанны быть его ангелом-хранителем в предстоящей свалке малореальна. Все зависело от самого рыцаря, от оборотистости оруженосца и слуг Оливье.

Наконец маршал-распорядитель дал отмашку, взревели трубы, и две плотные шеренги закованных в броню рыцарей, стоявших на расстоянии в сто ярдов друг от друга, закрывшись щитами и выставив тупые турнирные копья, начали стремительный разбег, от которого задрожала земля. И сшиблись посреди ристалища! Столкновение было ужасным. Треск сломанных копий, ржание лошадей, азартные крики, стоны и вопли раненых, звон и скрежет железа… Въедливая пыль летела в ноздри и глаза. От пыли, набившейся под шлем, рыцарь со слабыми легкими мог умереть во время боя, потеряв сознание, потому что становилось невозможно дышать, особенно в топфхельме. У каждого рыцаря была только одна цель — ударом копья повергнуть противника на землю и сделать это очень ловко, не задев ни седла, ни ноги противника; нарушивший требование лишался награды. Падение с лошади — тоже не очень приятное приключение; за этим часто следовало увечье или даже смерть.

Под ногами коней, увертываясь от их громадных туш, шныряли оруженосцы и служители ристалища. Можно было только дивиться их бесстрашию и ловкости. В любой момент каждый из слуг мог попасть под копыта дестриэ, которые в пылу битвы считали любого, кто встречался им на пути, врагом. Они уносили упавших рыцарей к шатрам, где их уже ждали лекари, костоправы и знахари со своими травами и примочками.

Раймон де ля Шатр был чересчур опытным бойцом, поэтому он не стал в самом начале слишком увлекаться сражением, чтобы сберечь силы и не ослабнуть преждевременно. Шевалье быстро решил свою главную задачу: заранее выбрав противника, какого-то богатого барона, ловко выбил его из седла и осадил назад, дожидаясь, пока «добычу» вынесут с поля. Мало того, де ля Шатр даже прикрывал корпусом своего коня служителей ристалища — чисто из меркантильных соображений, чтобы сражающиеся нечаянно не помяли у незадачливого барона дорогой панцирь миланской работы с золотыми насечками. При этом он зорко следил за Оливье де Клиссоном.

Молодому рыцарю пришлось несладко. С ним схватился один из зачинщиков турнира, Жоффруа де Лакон, решивший доказать, что он самый лучший турнирный боец. Свои копья они сломали сразу же, и теперь шел бой на булавах. Впрочем, уже многие рыцари лишились копий и продолжали выяснять отношения с помощью другого оружия.