Черный ящик - Майкл Коннелли

В личной жизни, по свидетельству репортера журнала, Косгроув предпочел после развода с единственной женой остаться холостяком, любившим дорогие спортивные автомобили, изысканные вина и еще более красивых женщин. Его личная усадьба и особняк располагались рядом с Салидой у северной границы округа Станислас. Дом стоял в окружении необъятных рощ миндаля. При нем была обустроена вертолетная площадка, чтобы хозяин мог без задержек и помех перемещаться к остальным своим владениям, включавшим пентхаус в центре Сан-Франциско и комфортабельную хижину на горнолыжном курорте Маммот.

Словом, это была классическая история мальчика, родившегося в сорочке. Косгроув владел и управлял компанией, которую создал его отец, Карл Косгроув-старший, начав в 1955 году с шестидесяти акров клубники и продавая ее в расположенной там же крохотной палатке. В семьдесят шесть отец еще номинально числился председателем правления, хотя передал все свои полномочия сыну еще десять лет назад. В статье со смаком описывалось, как Карл-старший растил из своего сына рачительного бизнесмена, заставив его всесторонне изучить фамильное хозяйство – от разведения скота и орошения земель до производства вина. И именно старик настоял, чтобы сын всеми возможными путями отдавал свой долг стране и обществу, включая двенадцать лет службы в рядах калифорнийской Национальной гвардии.

Затем автор статьи воспел и самого Карла-младшего, поднявшего семейное дело на небывалую высоту и придавшего ему новые направления, среди которых в первую очередь стоило выделить создание экологически чистых источников энергии и расширение сети собственных ресторанов «Стирз», которых насчитывалось уже шесть только в Центральной долине. Публикация венчалась такой фразой: «Косгроув испытывает особую гордость от того, что даже теоретически невозможно сделать заказ в одном из ресторанов “Стирз”, чтобы на стол не подали еду или напитки, произведенные его громадной компанией».

Босх перечитал последние четыре строчки дважды. В них заключалось еще одно связующее звено между людьми, запечатленными на фото с борта «Саудовской принцессы». Кристофер Хендерсон был управляющим в одном из ресторанов Косгроува, пока не встретил там свою смерть.

На полях копии с журнала, где заканчивалась статья, Чу добавил запись от себя: «Проверил папашу. Он умер в 2010-м, ничего подозрительного. Но младшенький теперь стал единоличным владельцем всего шоу».

Босх понял эту приписку единственно возможным образом: Карл Косгроув осуществлял отныне полный контроль над «Косгроув агрикалчер» и ее дочерними предприятиями. То есть его вполне можно было считать некоронованным монархом долины Сан-Хоакин.

– Привет. Прости за опоздание.

Босх поднял голову и увидел, как Ханна Стоун занимает кресло напротив. Она перегнулась через стол и, быстро поцеловав его в щеку, заявила, что умирает с голоду.

Глава двадцать третья

Они выпили по бокалу красного вина, прежде чем перешли к разговору о Менденхолл и прочих событиях дня. Ханна призналась, что ей просто необходимо для начала немного выпустить пар, чтобы спокойно поговорить на серьезные темы.

– Совсем неплохо, – оценила она заказанное Босхом вино.

Потом повернула бутылку этикеткой к себе, чтобы прочитать название. И улыбнулась.

– Modus operandi[21]! Ну разумеется, ты не мог не заказать именно это вино.

– Что ж, ты меня раскусила.

Она сделала еще глоток и без всякой необходимости поправила лежавшую на коленях салфетку. Босх не впервые замечал за ней этот жест, когда они сидели в ресторане и Ханна начинала нервничать, зная, что разговор пойдет о ее сыне.

– Детектив Менденхолл уведомила меня, что в понедельник собирается встретиться с Шоном, – сказала она.

Босх кивнул. Его нисколько не удивило, что Менденхолл пожелала все-таки посетить Сан-Квентин. Правда, ему показалось немного странным, что она предупредила об этом Ханну. Обычно хороший следователь не сообщал одному допрашиваемому о своих планах в отношении другого, пусть в данном случае это были мать и сын.

– Тебе не следует переживать из-за этого, – произнес он. – Шон не обязан отвечать на ее вопросы. Но если все-таки согласится, то ему лучше будет сказать ей…

Босх осекся, внезапно поняв, какой цели добивалась Менденхолл.

– Что? Что такое? – забеспокоилась Ханна.

– Ложные показания иногда приводят к более тяжким последствиям, чем сам по себе проступок.

– При чем здесь это?

– Вдумайся, зачем она обмолвилась, что в понедельник отправляется туда. Затем, что наверняка знала: ты обо всем расскажешь мне. А она потом проследит, не попытаюсь ли я связаться с Шоном, чтобы дать ему указания, как отвечать на ее вопросы, или настоять, чтобы он вообще отказался от встречи с ней.

Ханна нахмурилась.

– Мне она не показалась такой уж коварной. Наоборот, произвела впечатление человека прямого. Скажу больше, у меня сложилось впечатление, что ей не по душе заниматься делом, в подоплеке которого лежат политические соображения.

– Это определение употребила она или ты?

Ханна задумалась, прежде чем ответить.

– Вероятно, я… Скорее намекнула первой, но она явно согласилась. Сказала, что много размышляет над мотивами, побудившими подать на тебя жалобу. Это уже точно ее слова. Я хорошо их запомнила. Это была ее фраза, а не моя.

Теперь настала очередь Босха взять паузу. Менденхолл могла действительно сомневаться в искренности намерений накатавшего кляузу О’Тула. Быть может, следовало чуть больше довериться ей в надежде, что она сумеет, как говорится, отделить зерна от плевел.

Пино поставил перед ними тарелки с салатом «Цезарь», и они замолчали, принявшись за еду. А потом Босх решил, что пора перевести разговор в несколько иную плоскость.

– На следующей неделе я в отпуске, – сказал он.

– В самом деле? Почему же меня не предупредил? Я тоже могла бы устроить себе несколько лишних выходных. Если только… Ведь в этом все дело, правда? Ты хочешь побыть один?

Он знал, что именно так она и решит, или, вернее, учитывал подобную вероятность.

– Я буду работать. Отправлюсь в глубь штата. В Модесто, в Стоктон и еще в один городишко под названием Мантека.

– Это по делу Белоснежки?

– Да. А добиться от О’Тула разрешения на командировку нет никакой возможности. Он не хочет, чтобы я раскрыл это убийство. Вот почему приходится ехать за свой счет и жертвовать отпуском.

– И к тому же без напарника, верно? Гарри, мне кажется…

Он покачал головой:

– Я не буду ввязываться ни во что опасное. Кое с кем поговорю, кое за кем пронаблюдаю. Но на расстоянии.

Она снова недовольно нахмурилась. И он поспешил продолжить, чтобы пресечь возражения:

– Ты не согласишься пожить в моем доме с Мэдди, пока меня не будет?

Теперь она откровенно удивилась.

– Дочь в таких случаях в прошлом всегда гостила у подруги, мать которой бралась присматривать за обеими, но теперь она с той девочкой рассорилась. А потому возникла проблема. Мэдди, конечно, всегда твердит, что прекрасно проживет одна, но мне эта идея не по душе.

– Мне тоже. Но я, право, не знаю, Гарри. Ты уже обсудил это с Мэдди?

– Еще нет. Сообщу ей новости сегодня вечером.

– Ты не можешь просто сообщать ей о таких вещах. Нужно, чтобы она участвовала в принятии решения. Тебе следует посоветоваться с ней и попросить разрешения.

– Но послушай, я знаю, что ты ей нравишься, и вы к тому же общаетесь.

– Это не называется общением. Мы переписываемся в Фейсбуке.

– Для нее это одно и то же. Записки в Фейсбуке и эсэмэски – только так теперь подростки и разговаривают. А еще ты купила пиво мне на день рождения. Она ведь обратилась именно к тебе.

– Это не в счет. Жить с ней под одной крышей – совершенно другое дело.

– Знаю, но, по-моему, она не будет возражать. Впрочем, если тебе от этого легче, я вечером попрошу ее согласия. И если она скажет «да», то и ты скажешь «да». Я правильно тебя понял?

Появился Пино и унес тарелки из-под салата. Как только официант удалился, Босх повторил вопрос.

– Конечно, я скажу «да», – ответила наконец Ханна. – Мне этого даже хочется. Но еще лучше было бы пожить вместе, когда ты тоже дома.

Она не впервые заводила речь о том, чтобы съехаться. Но Босх, довольный тем, как до сих пор складывались их отношения, не был уверен, что готов сделать следующий шаг. Он и сам не понимал почему. Ведь молодость прошла. Так чего еще он ждал?

– Что ж, будем рассматривать это как подготовку к окончательному решению, – сказал он, стараясь уйти от ответа.

– А вот мне это кажется чем-то вроде неуместной проверки. Если сдам экзамен дочери, то меня примут.

– Все совсем не так, Ханна. Просто сейчас не время для детального обсуждения подобной темы. У меня в разгаре расследование. Уже в воскресенье или в понедельник я уезжаю, и к тому же мне на шею посадили детектива из бюро профессиональных стандартов. Я хочу поговорить с тобой об этом. Это для меня очень важно. Но давай отложим разговор до той поры, когда хотя бы часть проблем будет решена.