Предел прочности. Книга четвертая (СИ) - Углов Артем

Ревнует… Нет, не права рыжая, это куда хуже ревности - это хреновая дружба. Юлия сделала подруге царский подгон в виде желанного парня, организовала шикарную вечеринку за свой счет, даже о ключах от номера позаботилась. Но вот беда, кавалер этот был еще и телохранителем: единственным, кто дарил иллюзию защищенности, будь неладен Майер с его просьбой. Она и третье лишней пошла, только потому что боялась далеко отпустить меня. Как кутенок, спрятавшийся под мамкиной грудью от всех бед внешнего мира.

«Сдалась тебе эта», - вспоминаю слова, слышу горячий шепот Нанни. Сдалась эта… Эта сейчас закрылась в своей комнате и дрожит от страха: ждет, когда ее лучшая подруга натрахается вдосталь.

Темная масса медленно, но верно расползалась внутри, пуская щупальца и метастазы: место страсти занимала злость. Тягучая, ноющая, словно больной зуб, скопившаяся гноем и требующая выхода. Стоит только надавить, чуть-чуть.

- Хороший клуб, в моем мире таких нет, - слышу собственный голос со стороны. Краем сознания удивляюсь той чепухе, которую несу. Обыкновенное пустое балобольство, ни к чему не обязывающее, однако идущая впереди Нанни, реагирует:

- Не просто хороший, «Соты» - самый крутой клуб на Западном побережье. А ты откуда родом?

«Молчи!» - буквально орет Михаил.

- Сто двадцать восьмая параллель, слышала о такой?

Со странным упоением садиста наблюдаю, как резко тормозит рыженькая козочка, вечно прыгающая и несущаяся вперед. По девичьему лицу, проносится калейдоскоп с трудом скрываемых эмоции: от растерянности и удивления до страха.

Маленькие пальчики отпускают мое запястье, Нанни невольно делает шаг назад. И еще один, пятясь по коридору, словно перед ней стоит маньяк, сжимающий в руках нож. Удивительное дело: на щеках продолжал играть румянец возбуждения, в то время как в глазах плещется ужас. Не страх, а самый настоящий ужас, перед кем-то неимоверно опасным.

Не выдерживаю и хищно скалюсь, обнажая зубы. С реакцией и скоростью у Нанни полный порядок: девушка молодой козочкой срывается с места. Опрометью бежит по коридору, в сторону противоположного выхода, слышен только цокот каблучков.

«Братан, это фиаско», - констатирует ситуацию внутренний голос и, хвала Вселенной, моментально затыкается.

Опершись спиной, медленно сползаю по стенке. Сижу на полу, запрокинув голову к потолку - тусклые световые панели, обыкновенной прямоугольной формы… Надо же, как у нас в казармах. Только сомневаюсь, чтобы хозяева дорогого заведения экономили на освещении, скорее пытаются создать интимную обстановку.

«Она всем расскажет про выходца из дикого мира».

Плевать.

«Своим друзьям, прислуге в особняке, мужикам из охраны».

Плевать.

«Юлии Кортес Виласко».

Тем более плевать. Что они сделают – уволят меня? Да и хрен бы с ним, давно пора. Надоело каждый день ходить по одному и тому же маршруту, изображая охранника. Надоело и не хочу… Не хочу играть роль защитника, коим не являюсь, не хочу поддерживать ложь Майера ради спокойствия подопечной. Лучше наймите штатного мозгоправа из числа топов, благо финансы позволяют, а я вернусь в родимую «нулевку» к Мо, к извечным патрулям, и вряд ли буду о чем-то жалеть. Разве что снова не увидел океан.

Когда вышел на улицу, зажгли фонари: старинные, в виде узорчатых многогранников, водруженных на столбы. Посмотришь на такие со стороны – прошлый век, закованный в стекло и металл, только вот сильно сомневаюсь в их полной аутентичности. Чтобы в продвинутом иномирье освещение работало на масле или керосине – такое трудно представить. В престижном районе Монарто историю любили и чтили, но без крайностей, переходящих в маразм.

Привычно засовываю руки в карманы, и двигаюсь по булыжной мостовой в сторону центральной улицы. Это пешеходная зона, насыщенная бутиками, булочными и заведениями а-ля кофейня, с выносными столиками, где всегда угостят свежим пирожным и чашечкой свежесваренного напитка. Возвращаться в особняк, в опостылевшую конуру на цокольном этаже категорически не хотелось. Лучше закажу капучино с вишневым сиропом, и посижу за столиком, вдыхая ароматный воздух ночи. Может даже разговорюсь со случайным прохожим о всяких пустяках. Попался прошлый раз старичок с аккуратно подстриженной бородкой, много интересного поведавший про дирижаблестроение, содержание лошадей, и как готовить клюквенный сироп, чтобы без горчинки. Крайне разносторонняя личность оказалась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Увы, но планам не суждено было сбыться. Только отошел от стен элитного заведения, как навстречу вышла тень. Отделилась массивным пятном и перегородила дорогу в узкий переулок.

Сердце даже не ёкнуло – нет Марионетки, нет проблем. Только рука привычно дернулась в сторону отсутствующей кобуры.

- Смотрю на тебя, курсант, и радуюсь, - проговорила тень голосом Мо. Шагнула навстречу, и стоящий рядом фонарь осветил круглое лицо напарника с редкими кучеряшками волос. – С девками по дорогим ресторанам шляешься - неужели за ум взялся?

- Как ты меня нашел?

- Велика задача, - хмыкает Мо, – я тебе не какой-нибудь хрен моржовый, а детектив. Работа у меня такая: искать и находить.

- И зачем?

- Соскучился, посмотреть на тебя решил… Что за идиотские вопросы, курсант? Дело у меня есть, срочное.

- Может лучше завтра? Голова трещит с коктейлей и настроения никакого.

- Да мне срать на твое настроение, - Мо подходит ближе, заполоняя пространство вокруг себя запахами едкого пота и абрикосовых леденцов. – Говорю же, дело серьезное, иначе не сидел бы в машине гребаных три часа и не ждал, когда соизволишь выйти.

- И что такого срочного могло случится, геморрой размером в кулак вылез? – злюсь в ответ. Приперся среди ночи, хамит, требует - достало все! Очень хочется на ком-то сорваться, выругаться в ответ. И вечно брюзжащий напарник лучшая для этого кандидатура.

Против ожидания Мо в ответ орать не стал. Глянул на меня из-под нахмуренных бровей, и едва слышно произнес:

- Палач вернулся.

Глава 6

В салоне было на редкость тесно и некомфортно: напарник не стал заморачиваться с выбором транспортного средства, взяв на прокат первый попавшийся автомобиль. Старенький седан неизвестной модели, кряхтящий и поскрипывающий под весом напарника.

В кои-то веки Мозес наплевал на удобства для собственной пятой точки, а это значит… а это значит ничего хорошего от предстоящего разговора ждать не стоило. Что ж, Мо верность моих выводов подтвердил, первым делом просканировав на наличие жучков.

- Предстоит очередная командировка в Дальстан? – не выдержав, интересуюсь я, потому как Мо слишком долго кряхтит и возится, пытаясь устроится в узком кресле.

- Хуже, курсант.

Куда уж хуже, хотя…

- Сожгли публичный дом?

Мо раздраженно уставился на меня:

- Ты палку-то не перегибай курсант, хуже - не значит катастрофа. Палач в нулевке объявился.

- Как в нулев…

- Тихо!

- Но как…

- Кому сказано, тихо! Чего орешь, курсант, зачем людей пугаешь?

Людей? В темном переулке, где нет ни единой души и даже молчат цикады? Мозесу, конечно, виднее, поэтому послушно закрываю рот и жду ответов.

- Я нихрена не знаю, все на уровне слухов и домыслов. Информация тщательно скрывается руководством, чтобы не допустить панических настроений среди местных жителей. Сам понимать должен, как оно бывает.

Перед глазами замелькали картинки, одна страшнее другой: растерзанная малышка Альсон, греческий профиль Ловинс – единственный узнаваемый фрагмент мертвого тела, а еще Кормухина, Авосян, Нагуров – десятки людей, чья судьба небезразлична, и смерть которых тупой болью отразится в кишках.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Рот следует держать на замке - понял меня, курсант?

- Понял.

- То-то же, - Мо умолкает, начинает привычно шуршать оберткой конфеты. Успокаивают они его, леденцы эти. Мне бы тоже погрызть не помешало, да только вряд ли удастся смирить бушующий внутри ураган эмоции. Палач никуда не исчез, и не испарился, как я наивно предполагал. Хуже того – он перебрался из далекого Дальстана в мир, который стал вторым домом… Хорошо, пускай не вторым, и даже не домом, но местом, в котором прожил почти пять лет и с которым очень многое связывало: люди, воспоминания. Я всегда считал его крепостью, непоколебимой твердынью, защищенной от внешних угроз толстыми стенами и вдруг Палач.