Предел прочности. Книга четвертая (СИ) - Углов Артем

- Кого я вижу, моя прелесть, моя госпожа, - послышался знакомый голос, а следом из неонового света возникла пухлая фигура Томазо Фалькони. Юрист с необычайной легкостью для своих пропорций склонился, поцеловал ручку Юлии. Столь же ловко разогнулся, проигнорировал Нанни, улыбнулся мне. – И кто ваш кавалер на сегодня? Не может быть, неужели? А вы крайне ловкий молодой человек, признаться, недооценил вас.

- Я одна, он просто сопровождает, - ответила за всех Юлия.

- Ну-да, ну-да, - острый взгляд юриста внимательно уставился на меня. – А впрочем, о чем это я, снова отвлекаю молодежь пустыми разговорами. Простите, простите дурака, вы же сюда отдыхать пришли, а не речи стареющего юриста слушать.

- Ни капельки вы не старый.

- Ах, бросьте, милая, мне ли не знать: прожитые годы неумолимо берут свое. Но полноте говорить об этом, не смею больше задерживать, - еще раз элегантно поклонившись и чмокнув ручку девушки на прощанье, Томазо испарился.

- Пошли уже сядем, - рыженькая Нанни требует, настойчиво тянет за руку, словно я руководил процессом. Нет, здесь за все отвечала Юлия: она выбила пропуск на закрытую вечеринку, она оплатила счет, и именно она выступала в качестве навигатора, шествуя первой через многочисленные залы и переходы. Ангел или демон, ведущий путников через потусторонние миры.

Библейские мотивы возникли в голове не на пустом месте – обстановка заведения обязывала. Каждая новая комната встречала своей расцветкой и музыкой, своего рода замкнутый пузырь с присущей только ему атмосферой. И странное дело, краски не перемешивались в грязную лужу, звуки не сливались в единую какофонию, хотя разделял их всего лишь порог – небольшой тамбур, длиной метров в пять. Как они этого добились – не понятно, но эффект производило неизгладимый.

Вот мир, насыщенный белым светом и пропитанный аурой спокойствия. Легкая, едва слышная музыка играет колокольчиками на ветру. Меж столов плавают проекции лебедей, в окнах мелькают лесные пейзажи. Элегантная Юлия, светлым духом парит впереди. Шаг… и ты проваливаешься в ритмичное техно, бьющее по перепонкам, с безумными огоньками, что мечутся перед глазами. Никаких окон, сплошная тьма, разбавленная неоном и пятнами флуоресцентной одежды. Видно, как движется оранжевое платье на танцполе, мелькает в огненном вихре, а подле дергается белая майка с кислотными разводами. Человеческих тел нет, лишь отдельные фрагменты гардероба движутся в темноте: очки, кроссовки, узкая полоска то ли юбки, то ли шорт. И пятнистый демон в обличье юной девы мелькает впереди, то исчезая, то появляясь снова.

Очередной шаг и тебя окружает таинственный полусумрак, сквозь который легко различимы столики с силуэтами сидящих за ними людей. Фоном играет ненавязчивая мелодия фортепиано, до ушей доносится гул голосов. Место, скорее напоминающее элитный ресторан, нежели ночной клуб.

Юлия, превратившаяся в статную аристократку, поворачивает налево и уверенной походкой движется к угловому столику. Рыжая козочка тянет следом, дергает в нетерпении за рукав, словно я упрямый осел, нуждающийся в дополнительном понукании.

Бесит… раздражает с самого начала. Нет не Нанни, точнее не она одна. Весь этот бесконечный калейдоскоп сменяющих друг друга комнат, пьяные лоснящиеся рожи, ковбойские сапоги на замызганной отбросами столешнице.

«Ты чего разошелся, Петруха?» - а вот и внутренний голос подключился, теперь будет читать лекции голосом брата. – «Сопельки подотри, слюнтяй: и так его не устраивает, и эдак. Что, привык сычевать один в комнатке? Смотри и учись, как нормальные люди отдыхают: с телочками, выпивкой и жратвой. Чего тебе надо еще? Поешь от пуза, выпьешь граммов триста беленькой, и рыженькую, на все согласную, трахнешь, а может и певичку на тройничок уговоришь. Не зря она жалась к тебе под пледом».

Заткнись, сука! Как же ты меня вымораживаешь… Нет сложнее задачи, чем выключить себя самого. И откуда мысли только такие берутся – тройничок.

В чем-то, разумеется, внутренний голос прав: госпожа Виласко не просто так подсела ночью, прижавшись плечом и поделившись пледом. С ее стороны это не было случайностью, как и не было внезапно нахлынувших романтических чувств. Плевать ей на Петра Воронова, а точнее Пола Уитакера, коим здесь числился. Она и имени моего толком не знала, и в лицо вряд ли помнила. Один из сотни, один из тысячи, сколько их успело промелькнуть за бурную жизнь молодой звезды? Если бы не страх… Страх – великая движущая сила, вынуждающая метаться и искать место, где безопаснее. Юлия и двигалась, впервые после происшествия отважившись выйти из комнаты. К объекту со сверхспособностями, который мог предвидеть опасность и в случае чего спасти. Не осознанно, словно кутенок тыкалась носом в поисках защиты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Какие кутята, куда тыкаются? Брат, да ты совсем ёбну..ся?! То малышку Альсон опекаем, теперь певичку под свое крыло взяли? Ты что, блять, бесполое существо, спасающее мир? Когда уже кого-нибудь трахнем», - внутренний Михаил не успокаивался. - «Не-е, брат, у тебя точно случай запущенный, требующий срочного психиатрического вмешательства».

Я всего лишь хотел посмотреть океан.

«Океан твой никуда не денется, а вот с телочками, на все согласными, шанс выпадает редко. Поэтому выкини нахрен никому ненужную сентиментальность, и оторвись по полной программе».

Я постараюсь…

Юлия практически не пила, весь вечер тянула один бокал вина, зато мы с рыженькой накатили. После третьего коктейля в голове зашумело, а на внутренней стороне бедра вдруг оказалась девичья ладошка. Она мягко поглаживала, с каждой минутой чувствуя себя все смелее и увереннее.

- Пошли, потанцуем, - жарко шепчут в ухо, и я послушно иду следом. Обнимаю горячее тело, впиваюсь поцелуем в сладкие губы. Пальцы бесстыдно скользят по гладкому бедру, задирая и без того короткую юбку. Всем плевать, все заняты своим делом: отдыхают и расслабляются, как могут, и я пытаюсь поймать общую волну. Заглядываю в блестящие от возбуждения глаза рыженькой, сжимаю пальцами упругие ягодицы. Чувствую горячее дыхание на щеке, обдающее запахом мяты и лайма.

- Есть такие телки, от которых сексом несет за версту, - любил рассуждать сосед Костик, смоля на лестничной площадке очередной сигареткой. - У них и взгляд особый есть, блядский. Посмотришь в такие глаза и понимаешь, перепадет стопудово, без вариантов. Лучше таких баб в постели не сыщешь.

Я знатоком женской психологии не являлся, и по глазам читать не умел, но Нанни… Сексом не то чтобы пахло, он практически был, прямо здесь на танцполе, полностью захватив нас с головой. Осталось сделать лишь незначительный шаг, дойти до номера и завалиться в постель. А можно сделать это даже в коридоре: развернуть рыженькую лицом к стене и сорвать с оттопыренной задницы тонкую полоску трусиков: слегка влажных - уже проверено. Обхватить пальцами мягкую грудь, натянуть волосы на затылке и жестко оттарабанить. Так как она хотела, так как она просила – безмолвно, одним взглядом и движением ловких пальчиков, хорошо успевших изучить выпуклые особенности моего тела.

Потные и разгоряченные, возвращаемся к столу за очередной порцией коктейля, который давно не глушил жажду, наоборот распаляя ее все больше и больше. Место напротив пустует, остался лишь недопитый бокал вина со следами помады.

- Где Юлия? – спрашиваю я.

- Ой, да сдалась тебе эта. У нее вообще с головой последнее время проблемы, - пальцы рыженькой закружились над головой, изображая воронку.

«Сдалась тебе эта» - слова неприятно режут слух, проходятся по коже наждачной бумагой. Эта… А ведь Юлия тебя, сука, называет лучшей подругой: Нанни то, Нанни это – поит и кормит за свой счет, покупает брендовую одежду в лучших бутиках, водит в дорогие рестораны, куда простым смертным ход заказан.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Забудь ее, она просто ревнует, - горячее девичье тело плотно прижимается, низом живота ощущая мой вставший член. – Пошли, у меня ключи есть.

И снова меня тащат через танцующих людей, мимо столиков, мимо целующейся в темном углу парочки. Музыка резко смолкла, стоило вывалится из «пузыря» комнаты. От внезапно наступившей тишины в ушах зазвенело, слышен лишь цокот каблучков Нанни, и порывистое дыхание.