Прокол - Михаил Самороков

— Много не знаю, а скажу ещё меньше — Ляпух с видимым удовольствием понюхал пачку сигарет, сцепил на пузе руки-грабли и продолжил. — Есть подозрение, что не всё так хорошо и гладко, как мы себе думаем. Приймак — это только треть общего мнения, а мнение это, похоже, не в нашу пользу склоняется. Короче, если бы спросили меня, я бы ответил, шо надо делать ноги.

Ляпух заинтересовано посмотрел на Арнольда.

— А Вы, уважаемый, тот самый Ставицкий? «Некоторые аспекты биоценоза Зоны, как пример особенностей аномальных летальных мутаций»?

Арнольд степенно кивнул.

— Интересно, молодой человек, интересно. Не во всём соглашусь, особенно, в определении. Вы определяете биосистему Зоны как экосистему, я же уверен, что тут более уместно значение «микрокосм». И в данном…

— А я, простите, вам не мешаю? — едко осведомился Димка.

— Нисколько — невозмутимо парировал Ляпух. — Как может помешать то, чего нет?

Цой открыл рот. Потом закрыл. Ляпух весело смотрел на Димку, Арнольд же откровенно веселился.

— Ладно, Дим, перезагрузись быстрее, намахнём ещё по полтишку, и я побежал — Ляпух быстро взглянул на Арнольда, еле заметно кивнул головой, и легонько щёлкнул Цоя по лбу. — А Вас, уважаемый, я жду в биосекторе, очень хотелось бы некоторые темы провентилировать.

— Всенепременнейше, Сергей Васильевич — Арнольд был сама любезность. Аж противно.

За начмедом, тихо вздохнув пневмоприводами, закрылась дверь. Арнольд оценил количество жидкости в бутылках, и вопросительно взглянул на нахохлившегося в кресле Димку.

— Кофе будем?

— А чего ты сам себя спрашиваешь? Меня ж нет. Я ж никто, — нарочито плаксиво ответил Цой. — Мне с молоком, если есть, и три сахара.

— Сливки — Арнольд включил кухонный комбайн, и полез в холодильник.

— Все удивляются, почему я люблю растворимый кофе — Арнольд поставил чашку перед Димкой, сам устроился напротив, и плеснул немного «Амброзии» в чашку. По комнате поплыл совершенно непередаваемый аромат. — А потому, что он честнее. Вот как обычно бывает: сварил чашку кофе, ну пахнет, ну, так и недолго. А вкус всегда хуже запаха получается. А для того, чтобы более-менее и вкус и запах, столько промудохаться надо…

Арнольд отхлебнул кофе, закурил, и спросил:

— Так что там за прикол у вас с каким-то проколом?

— А-а-а, брат, тут, панымаишь, леденящая душу история, которая будет пострашнее, чем «Следствие ведут Знахари» — таинственным шёпотом выдал оживившийся Цой. — Ты сядь поудобнее, а то упадёшь, не дай бог. Пристегнуться бы ещё не помешало, ну да ладно. Слушай. Короче, пошёл я как-то раз в одно место на гитаре поиграть…

Арнольд несколько минут сидел молча, катая в руке пустую чашку, потом поднял глаза и совершенно откровенно признался:

— Офонареть!

— Та да — буркнул Димка. — Наливай давай. Тут без бутылки не разберёшься. А что, если «ерофеича» сразу с «Амброзией» смешивать?

— А? Не, так не очень получается, лучше по отдельности… Так что получается, ты теперь без этого своего макинтоша и жить не сможешь?

— Ну, жить я смогу, но недолго, часов десять-двенадцать. Вот и получается — получается, что вот. А по-другому не получается.

Арнольд помотал головой.

— Б-р-р-р-р! Ты хоть сам понял, что сказал? Лично я в этих «получается» запутался.

— Значит, начало плющить и таращить — ухмыльнулся Цой. — Программа-минимум выполнена.

— Ну ладно. Оставим кесарю кесарево. А я тут каким боком? — Арнольд задумчиво крутил между пальцев ложечку. Димка заворожено наблюдал, как ложка сама собой порхает между пальцев. «Да-а-а, если бы мне такие пальцы, цены бы мне не было, как гитаристу».

— А я не знаю. Сам удивился. Полковник говорил, что гриф секретности тут какой-то запредельный. И на тебе — можно рассказать. В натуре, непонятно.

— Да и бог с ним — Арнольд с видимым удовольствием потянулся в кресле. — Всему своё время. Если суждено, то случится. Наливай!

Следующий день был довольно хлопотным. Димка ещё вчера надел АЗМБ и спал в нём, будучи распятым на стенде под присмотром техников. Затем пару часов пришлось проваляться в биосекторе, потом — стрелковый полигон, затем снова техотдел. Инком послушно давал ответы на возникающие у Цоя вопросы. Иногда возникало ощущение, что интеллект-личностная матрица «изделия» как бы просыпается ото сна, но дальнейшие попытки общения доказывали, что чуда не будет. Инком оставался просто суперкомпьютером.

Во второй половине дня пришёл вызов от Приймака. Полковник заметно нервничал. Димке необходимо было прибыть по указанному адресу в костюме и с ИШК. На вопрос, а что, собственно происходит, Приймак не ответил. Помолчал пару секунд и отключился.

В назначенное время Цой стоял перед дверями, охраняемыми помимо обычных тяжелобронированных штурмовиков ещё и киберсистемами «Страж». Охранник провёл Димку внутрь помещения, коротко доложил, и вышел. Двери неслышно сомкнулись за спиной, и Цой оказался перед группой незнакомых людей. Единственным знакомым был Приймак, и у Димки создалось впечатление, что полковник здесь — далеко не самый главный.

— Проходите Дмитрий, присаживайтесь.

Димка осторожно присел на краешек стула, стоящего посреди комнаты. Перед ним полукругом располагался стол, за которым, если не считать Приймака, сидело пять незнакомых мужчин. И все смотрели на Димку. Молча.

— Не понимаю, почему мне так не по себе — сказал Цой. — У меня такое впечатление, что я здесь приговор буду слушать.

Невысокий худой человек в такой же одежде, как и у Приймака, поднялся с места и заговорил.

— Я хочу, чтобы Вы, Дмитрий, знали — лично я против Вашего участия в операции. Даже при условии, что Вы будете к этому готовы. Я не понимаю, как можно вообще быть готовым к такому… Но участие гражданского в военной операции — это нечто…, м-м-м, недопустимое.

— У нас нет другого кандидата — резко ответил Приймак — как нет и другого «изделия». И…

— И именно поэтому я буду отстаивать свой вариант — парировал незнакомый.

— Ваш вариант — это катастрофа планетарного масштаба — отозвался маленький полный человечек, одетый в серый ункос. Он резво вскочил и выкатился из-за стола, как резиновый мячик. Вот только очень-очень опасный резиновый мячик. Почему-то Димке казалось, что этот коротышка смертельно опасен даже тогда, когда добродушно улыбается. Тем временем коротышка подскочил у Димке и протянул руку для приветствия.

— Семён Семёнович, третий куратор «Прокола».

Цой вскочил, пожал маленькую крепкую ладошку. «Уровень опасности — три „С“, с вероятностью девяносто два процента — обладание техниками „нори“ и „клай“ на уровне адепта-мастера» — еле слышно шепнул инком.

Что это за техники такие, Димка не знал, но, по всему выходило, что это что-то весьма опасное. «У Арнольда спрошу… если свидимся ещё» — мелькнула мысль.

Коротышка повернулся к сидящим за столом.

— Я тоже не в восторге от перспективы использовать молодого человека в операции. Но Ваши разработки, Пал Петрович, тоже, насколько мне известно, не проходили полевых испытаний. И сработает ли, это ещё ба-а-альшой вопрос!

— В сложившейся ситуации у нас нет особого выбора.

— Почему же нет? Вот он, перед вами, этот выбор — коротышка улыбнулся Цою одними глазами.

— Перед нами — сопливый полудохлый шкет. Который, хоть во что его одевай, не дойдёт даже до Припяти! — резко высказался доселе молчащий полковник.

— Так что, голосовать будем? — иронично спросил полковник-артиллерист, единственный из всех, одетый в обычную военную форму. — Или монетку подбросим? А можно ещё к гадалкам обратиться…

— Господа офицеры, прекратите словоблудие — устало сказал Приймак. — И то плохо, и то недопустимо… Дима будет готов в назначенный срок и вероятность успешного завершения операции составляет не менее пятидесяти процентов. Пополам на пополам, но это намного больше, чем ваш «Большой Бум».

— А что такое «Большой Бум»? — немедленно встрял Димка.

Худой незнакомец только фыркнул. Очевидно, это означало отказ от каких-либо пояснений. Зато жизнерадостный коротышка с глазами убийцы и таким мирным именем Семён Семёнович эти самые пояснения имел.

— Дима, Вы знаете…а можно на «ты»? — и, не дожидаясь ответа, продолжил — так вот, ты знаешь, что такое «аннигиляция»?

— Сабо самой — ответил Цой. — Я давно подозревал, что не могли вояки мимо такого явления пройти. Ну, так и шо?

— На сегодняшний день у нас есть аннигиляционное оружие. Я бы ещё добавил — высокоточное — хмыкнул Семён Семёнович — но совесть не позволит. Пока что мы имеем только большую энергию на выходе. И теоретические выкладки, которые утверждают, что аннигиляция произойдёт в строго локализованных границах. Другими словами, мы имеем возможность долбануть по Саркофагу. И вообще уничтожить ЧАЭС вместе с Монолитом, О-Сознанием, и прочая.