Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики - Герберт Дирксен

Во время зимнего сезона я делал несколько попыток покататься на лыжах по холмам и косогорам, куда меня тянул сын Твардовски.

Когда волнение, вызванное новым окружением, начало спадать, старожилы, принадлежавшие к иностранным общинам в Москве, становились все более подвержены депрессиям, особенно после того, как взгляд, брошенный за кулисы, открывал им многочисленные личные трагедии, происходившие на фоне всевластия государственной полиции. Некоторые из наших знакомых исчезли, тогда как их жены кончали жизнь самоубийством. До нас доходили слухи о пытках в Бутырках и других тюрьмах.

Наша жизнь в России предлагала два вида развлечений: музыку и театр и путешествия. Русская музыка стала для нас с женой откровением. Разница между представлением "Пиковой дамы" Чайковского или "Бориса Годунова" Мусоргского в Западной Европе и представлением тех же опер в Москве была примерно та же, как между стаканом воды и бокалом бургундского. Русский балет можно было сравнить лишь с бокалом шампанского. Что касается балета, то мы не были ни столь помешаны на нем, ни столь большими знатоками, как московские и ленинградские поклонники, которые мгновенно воспламенялись и вели жаркие споры о том, московская или ленинградская техника движения рук более грациозна, оставляя в покое пируэты и па, и споры эти порой обретали форму научных трактатов.

Кроме вышеупомянутых "стандартных" опер мы познакомились со многими чисто русскими шедеврами, которые мало известны на европейских сценах, такими, как "Псковитянка" и "Хованщина". В то время как тщательно сделанное искусство классического театра Станиславского способно было удовлетворить старомодные вкусы, Вахтангов ставил "Гамлета" в форме почти кощунственного эксперимента, а Таиров погружался в крайний сюрреализм.

Конечно, текущие события и достижения, гражданская война с ее партизанской деятельностью и пятилетний план со смелым инженером-комсомольцем и плохим старым вредителем (который, к счастью, нашел свою судьбу в 4-м акте) были основой для сюжетов бесчисленных пьес, выдержанных в духе партийной линии. Возбуждать патриотические чувства не дозволялось, однако слегка благосклонное чувство к Петру Великому было ясно различимо.

Даже в театрах аудитория не могла избежать партийной пропаганды. Помню, однажды я смотрел пьесу О'Нила, в которой одним из героев был негр. Во время антракта к зрителям обратился человек, упомянувший о предстоящей казни двух американских негров, приговоренных к смерти, и этот человек настоял на единогласном голосовании в защиту осужденных. Мы с Твардовски проголосовали "против".

На концертах превалировала ортодоксальная манера исполнения, эксперимент с оркестром без дирижера был отвергнут. В репертуаре классические симфонии занимали первое место, и никаких Шостаковичей не было повода порицать за пристрастие к западной музыке.

Нас особенно интересовали многочисленные образцы классической русской архитектуры, начиная от старых церквей периода великих князей XII или XIII веков, до зданий, построенных в стиле русского ампира, представленного дворцом князя Юсупова в Архангельском, включая русские вариации архитектуры Ренессанса и барокко, а также прекрасные архитектурные достижения периода правления Александра I.

Мы ходили на экскурсии по осмотру достопримечательностей, ради которых иногда приходилось уезжать на расстояние более чем 125 миль от Москвы, иногда проводя ночь в маленьком провинциальном городке, который, однако, был единственно возможным местом, выбранным после тщательных приготовлений, проведенных германским отделом Narkomindel. Поездка в прекрасный старинный Владимир, с его золотыми куполами и красивыми шпилями стоящих далеко в лугах церквей, оставила незабываемые впечатления.

Столь же впечатляющим оказался и похожий на крепость монастырь Сергиевская лавра и собор в Иерусалимском. Параллельно с этим восхищением старыми русскими церквами я стал все больше разбираться в иконах и даже почувствовал легкое стремление коллекционировать их.

В качестве желанного отдыха от трудностей повседневной жизни в Москве мы использовали частые поездки в Ленинград. "Окно на Запад", прорубленное Петром Великим, сохранило немногое из присущей ему ранее европейской атмосферы. Гостеприимство, которое генеральный консул Цехлин оказывал нам, принимая нас в здании бывшего германского посольства, в огромной степени способствовало тому, что эти дни отдыха были по-настоящему спокойными и комфортабельными.

Сокровища Эрмитажа казались несметными. Нам особенно нравилась уникальная коллекция скифских золотых монет и безделушек. Экскурсии в царские дворцы, расположенные поблизости от Ленинграда, - в Гатчину, Павловск, Царское село - были всегда интересным развлечением.

Я также продолжил свое знакомство с Украиной, нанеся несколько визитов в Киев и Харьков.

Однажды нам удалось совершить туристическую поездку с осмотром достопримечательностей в Одессу, куда нас пригласила приморская молодежная организация. Поездка эта включала в себя и круиз вдоль побережья Крыма на прекрасной яхте, которую мы потом поменяли на комфортабельный пассажирский пароход. Мы проплыли вдоль восточного побережья Черного моря вниз до полутропического Батума.

Нам очень понравились Тифлис и грузины, сочетавшие в себе манеры джентльменов с питейными привычками гейдельбергских студентов. Мы также проехали на машине по знаменитой горной дороге до Владикавказа, проложенной среди покрытых снегами гор.

Направляясь в Баку, мы обнаружили, что за ночь сцена изменилась. Баку был типично азиатским городом, со своими засушливыми песчаными равнинами, караванами верблюдов, своей верностью персидским обрядам солнцепоклонников и, самое главное, со своими колодцами и хрупкими растениями. Обед на продуваемой ветром крыше в саду нашего отеля с величественным видом на Каспийское море, мерцающие огни города и оркестр, играющий русские и азиатские народные песни, - все это соединилось в единое целое, оставив у нас незабываемое впечатление.

Однако, что нам нравилось больше всего - это наше ежегодное путешествие в германскую сельскохозяйственную концессию Drusag, расположенную близ станицы Кавказской, в богатом сельскохозяйственном районе Северного Кавказа, куда мы ездили на охоту. С доктором Дитлоффом за рулем мы скользили вниз по покатому склону к берегу реки Кубань, чтобы, в течение нескольких дней наслаждаться атмосферой немецкой деревенской жизни вместе с герром и фрау Дитлоффом и его коллегами.

Спортивная сторона нашего визита - охота - была представлена в соответствии со старыми добрыми немецкими традициями. Там не было ни медведей, ни волков (я видел лишь одного, и то издалека), но были зайцы, фазаны и кролики, изредка - лисы и бекасы, и лишь сами охотники придавали сцене экзотический штрих: большинство из них были жителями одной из соседних Stanitsas - так называемые гордые кубанские казаки, носившие меховые шапки и цветные шелковые кушаки. На меня произвело огромное впечатление, когда в мой первый визит, летом, д-р Дитлофф привез меня на холм, который был окружен настоящим океаном пшеницы, покрывающей пространство в радиусе около 2,5 миль. Подобные картины, вероятно, достаточно обычны для Соединенных Штатов и Аргентины, но для немецкого глаза это было нечто изумительное.

В последние дни октября я навсегда уехал из Москвы. Я поехал через Вену в Рим, где встретил жену и несколько дней отдохнул на вилле Бонапарта у своей сестры и зятя - германского посла в Ватикане, герра фон Бергена. Я также захватил с собой свою племянницу Элку Ведель, которая сопровождала нас в Японию. В Неаполе мы сели на борт японского корабля "Хакусан Мару". Мы сделали выбор в пользу морского путешествия, поскольку по пути к новому месту службы я хотел познакомиться с проблемами Дальнего Востока, делая хоть краткие остановки в некоторых важных городах, - таких, как Сингапур, Гонконг и Шанхай. Лишь за несколько дней до Рождества "Хакусан Мару" пришвартовалась к причалу в Кобе. И отныне евроазиатский кризис сменился для меня кризисом дальневосточным.

Глава 4.

Посол в Токио (1933-1938)

Япония в брожении, 1933-1936 гг.

Ко времени моего прибытия в Японию условия для работы германского посла в этой стране были идеальными, почти идиллическими. Япония - одно из самых отдаленных от моей родины мест, а это само по себе бесценный плюс в профессии дипломата. Никакой другой пост не доставлял больших удобств и приятностей в повседневной жизни иностранца вообще и дипломата в частности, чем работа в Японии: красивая, гостеприимная и интересная страна, в которой смешались черты дальневосточной культуры и западной цивилизации, очень недорогая жизнь, квалифицированный и дружелюбный японский персонал, неограниченные возможности для комфортабельных путешествий, удобства на морских и горных курортах с их европейскими отелями, исторические храмы и замки с ценными коллекциями произведений искусства. Действительно, в Японии были все возможности для изучения дальневосточного искусства, истории и культуры, равно как и возможности для поддержания достаточно тесных контактов с западным образом жизни и мыслей благодаря частым посетителям из Европы, а также концертам и кинофильмам.