Генерал Багратион. Жизнь и война - Евгений Анисимов

В то время как супруг княгини Багратион осенью 1805 года бился насмерть с французами при Шёнграбене, сама княгиня «страдала» в светских гостиных Вены под гнетом французской оккупации. При этом она, как писал А. Б. Куракин, делала безумные траты, держала открытый дом, устраивала роскошные праздники. Дочь Скавронского могла это себе позволить — свое огромное состояние она извела только к старости. В 1807 году Багратион пытался с помощью вновь назначенного русского посланника в Вене князя А. Б. Куракина вернуть супругу, но княгиня, ссылаясь на слабое здоровье и необходимость лечиться на европейских курортах, в Россию не вернулась (кажется, никогда). Точно так же вела себя и беглая жена цесаревича Константина великая княгиня Анна Федоровна. Можно в шутку предположить, что дружеские отношения Багратиона и Константина Павловича, завязавшиеся еще при Павле, предполагали обмен впечатлениями, обычными для покинутых мужей. В 1807 году в Карлсбаде княгиню Багратион увидел Гёте, который написал, что она «при всей своей красоте и привлекательности… собрала вокруг себя замечательное общество». Действительно, княгиня Багратион была гостеприимна, любила, как Анна Павловна Шерер, поговорить о политике в своем салоне. Единственное, в чем она осталась верна мужу, так это в антинаполеоновских, антифранцузских взглядах, что по тем временам было необыкновенно смелым поведением в угнетенной дерзким корсиканцем Вене. В салоне княгини Багратион бывали разные знаменитости, вроде принца де Линя или мадам де Сталь. Конечно, все знаменитости собирались не только ради красавицы-хозяйки, а главным образом, желая встречи с Меттернихом, имевшим доступ не только в гостиную княгини, но и в ее альков. Он, собственно, и был ее «ангелом-хранителем». Екатерина Павловна слыла женщиной неординарной и не жалела денег, чтобы поражать венское общество невиданной ранее прической или нарядом. Но все-таки самым экстравагантным ее поступком стало рождение дочери от Меттерниха. Впоследствии девочка была хорошо устроена.

Известно, что, затрагивая столь тонкую материю, какой является личная, интимная жизнь героя, нужно быть осторожным. С одной стороны, по сохранившимся документам можно судить, что Багратион, не разводясь с супругой, жил с ней раздельно и не содержал ее. По крайней мере в 1809 году в «Санкт-Петербургских ведомостях» было помещено объявление о том, что все кредиторы, которым была должна княгиня Багратион, должны были представить свои претензии управляющему делами князя Алексея Борисовича Куракина, ибо «дела ее сиятельства княгини Екатерины Павловны Багратионовой… состоят на рассмотрении и попечении» А. Б. Куракина.

С другой стороны, Багратион не считал себя в разводе с женой и не держал на нее никакого зла. Из его письма от 25 сентября 1809 года давней своей приятельнице княгине Е. Ф. Долгоруковой, следует, что он был убежден, что все неприятности в его семейной жизни есть следствие не поступков одного из супругов, а действия чужой злой воли. Он даже указывает, чья эта воля. Сообщая из Молдавии, где он тогда находился, своей приятельнице разные новости, он пишет: «…Скажу вам, что генерал Платов из Дону получил от жены письмо — ей пожаловано (орден. — Е. А.) 2-й степени Екатерины. Признаюсь, мне весьма прискорбно, что доселе жена моя за службу мою не могла иметь, а особливо тогда, когда Барклая, Докторова и тому подобных (имели. — Е. А.). Кажетца, жена моя по себе не хуже никакой чухонки и дворянки или казачки, естли не лутче, она Скавронская, а не Лигга, а при том и я служу, мне кажетца, не хуже чухонцов или им подобных. Я вам сие говорю, почитая вас как родную сестру, и заклинаю вас, чтобы о сем никому не говорили, ибо доволно подло бы было с моей стороны, чтобы желать мне для жены моей тот знак»20. Как мы видим, Багратион явно обижен тем, что его жена, урожденная Скавронская (то есть родственница императора), в отличие от «казачки Платовой» (Марфы Дмитриевны Кирсановой), дворянки Марии Петровны Дохтуровой (урожденной княжны Оболенской), а также «чухонки»? Елены Барклай де Толли (урожденной фон дер Смиттен), положенного «по чину» ее мужа женского ордена Святой Екатерины не получила. Вместе с тем в письме Долгоруковой Багратион просит не разглашать этого своего возмущения, тем самым косвенно признавая свою уязвимость при попытке публично высказать какие-либо претензии: во-первых, жена его уже несколько лет не жила в России, а во-вторых, он сам не составлял с ней семью. Но Багратион защищает свою супругу, говоря о тех неприятностях, которые обрушились на ее голову и привели ее к вынужденному отъезду за границу: «Жена моя не такая дура, чтобы не чувствовала агарчения, во-первых, она аграблена графом Литтою (отчимом. — Е. А.), разлучена по его милости с матерью до такой степени и что невозможно того желать. Пока она жила со мною, бедна(я), не имея ни минуты жизни спокойной: одну сестру умарили (речь идет о младшей сестре Екатерины Павловны Марии. — Е. А.), она оною грустию начала болеть, выехала за границу».

Дальше в письме Багратион, оправдывая отъезд княгини из Петербурга, пишет, что без него, проводившего жизнь на войне, она быть в столице не может, «ибо угнетена от Литы безбожным образом, не ведаю за што, от них гроша не имела…». Более того, «наконец, розными интригами и последнее имение отдали другому управителю Куракину… Что же ей делать… матушка ее — придворная особа, ей всякой помогает, все ей верют, и ему (Литте), а мне — никто, и все против меня, и каким же образом ей и мне иметь покойную жизнь или смерть? Давольно и то прискорбно, что я бию всех, а один италианец (Лигта. — Е. А.) побил и аграбил»; Литта при дворе лучше принят, «нежели я, и меня же обвиняют»…

О чем все же идет речь в этом взволнованном и даже сумбурном письме главнокомандующего Молдавской армией? Как упомянуто выше, мать княгини Багратион Е. В. Скавронская в 1798 году вышла замуж по любви за эмигранта, итальянца Юлия Литту (1763–1839), представлявшего в России интересы Мальтийского ордена, что сделало его человеком влиятельным при дворе Великого магистра ордена императора Павла I. Граф Литта сумел удержаться и при дворе его сына, хотя у него было много врагов — он, совершенно не скрываясь, пропагандировал католицизм в России и даже уговаривал Павла восстановить в России распущенный накануне в Европе орден иезуитов. Несколько лет гофмейстер, обер-шенк Юлий Помпеевич Литта, человек волевой и инициативный, управлял Гофинтендантской конторой, то есть заведовал дворцовым хозяйством. Как писан его биограф, «отличаясь большими хозяйственными и финансовыми способностями, он прекрасно вел свои собственные дела, управляя обширными имениями жены, и в то же время много потрудился над разработкой различных финансовых вопросов»21. Неудивительно, что он стал на свой манер приводить в порядок безалаберное хозяйство Скавронских-Энгельгардт и неизбежно добрался до расходов княгини Екатерины Павловны Багратион. По-видимому, тогда и начались конфликты с самим Багратионом. Оказалось, что тот не в состоянии обеспечить супругу из своего генеральского жалованья, и над приданным имуществом Екатерины Павловны была установлена опека в лице князя А. Б. Куракина, который в 1809 году и оплачивал ее долги, в том числе и долг за снятую Багратионами в 1801 году квартиру на Большой Морской. Никакие военные победы генерала Багратиона не могли изменить ситуацию с его финансовыми делами. Они, как и раньше, оставались скверными, а влияние Багратиона на придворные дела к 1809 году резко уменьшилось, и справиться с «тиранией» ловкого финансиста Литта он, конечно, не смог…