Пробудившийся любовник - Дж. Уорд

Рив посмотрел на часы, хотя и без того знал, что опаздывает на работу. Запрос можно отправить из офиса. Блюсти древний ритуал, используя электронную почту? ни абсурдно, таковы знаки времени.

— Ривендж…

— Что?

— Ты этим ее оттолкнешь.

— Наоборот. Если я возьму все в свои руки, ей придется вернуться.

Ривендж потянулся за тростью и замер. Мать выглядела такой несчастной. Он нагнулся и поцеловал ее в щеку.

— Мама, не волнуйтесь. Я решу вопрос ее безопасности раз и навсегда. Лучше подготовьте дом к приезду Беллы и снимите траур.

Мадалена покачала головой и благоговейно произнесла:

— Не раньше чем она переступит порог. Нельзя обгонять события и гневить Деву-Законоучительницу.

Ривендж с трудом сдержался. Ревностная любовь матери к Основательнице расы была притчей во языцех. Черт, со всеми этими молитвами, правилами и суеверными страхами ей нужно было родиться Избранной.

Во всяком случае, это была ее духовная клетка. Не его.

— Посмотрим.

Рив медленно пошел к выходу, опираясь на трость. Переходя из комнаты в комнату, он определял местонахождение по качеству пола. В холле был мрамор, в столовой — персидский ковер, в кухне — дубовый паркет… Зрение подсказывало, куда ставить ногу, а трость была нужна на случай, если оступится и потеряет равновесие.

Войдя в гараж, он ухватился за косяк и, осторожно переставляя ноги, преодолел четыре ступеньки вниз. Забравшись внутрь пуленепробиваемого «бентли», он нажал на пульт и стал ждать, пока отворятся ворота.

Проклятье. Знать бы, как выглядят эти чертовы братья и где живут. Он приехал бы к ним в логово, выломал дверь и забрал сестру.

Когда открылась подъездная дорожка, Рив включил заднюю передачу и газанул с такой силой, что покрышки взвизгнули. Теперь, когда он за рулем, можно было двигаться с любой скоростью. Мчаться как ветер, не думая о последствиях.

Машина пулей пронеслась по извилистой дорожке к выезду, газон превратился в размытую полосу. С трудом дождавшись, пока распахнутся очередные ворота, Ривендж рванул вниз по Торн-авеню, одной из самых богатых улиц Колдуэлла.

Чтобы оградить семью от опасностей и лишений, Рив занимался не самыми благородными вещами. Но преуспевал и обеспечивал матери и сестре достойный уровень жизни. Он был готов выполнить любое их желание, любой каприз. Невзгод им уже хватило…

Первым подарочком стала смерть отца. Да, это был удар, и с тех пор Ривендж делал все, чтобы они не знали забот. И не собирался сходить с намеченного пути.

Рив летел в сторону центра на всех парах, как вдруг почувствовал покалывание в основании черепа. Попробовал не обращать внимания, но неприятное ощущение усилилось, шею сдавило тисками. Убрав ногу с педали газа, он решил подождать, пока все пройдет.

Тут-то все и случилось.

Боль ударила как кинжал, глаза застлало красной пеленой. Огни встречных машин стали неоново-розовыми, асфальт — ржавым, а небо — пурпурным, как бургундское. Рив посмотрел на часы: цифры на приборной панели излучали рубиновое сияние.

Черт. Только этого не хватало…

Он поморгал и потер веки. А снова открыв глаза, понял: исчезло пространственное зрение.

Хватало ли, не хватало, — произошло… Ладно, хоть не в центре города.

Рив сдал вправо, в сторону гипермаркета, рядом с которым когда-то находилась Колдуэллская академия боевых искусств, затем сгоревшая. Выключив фары, он проехал вдоль длинных ангаров и припарковался возле бордюра, чтобы при случае не маневрировать, а лишь надавить на газ.

Не выключая двигателя, он стянул соболью шубу, снял пиджак и закатал левый рукав. Потянулся, сквозь красную мглу, к бардачку и достал шприц и резиновый жгут. Игла вывалилась из трясущихся рук, пришлось нагибаться и поднимать ее с пола.

Похлопав по карманам, Рив нащупал ампулу с нейромодулятором дофамином и выложил на торпедо.

Шприц вытащился из упаковки лишь со второго раза, потом игла чуть не переломилась в своей резиновой пробке. Набрав лекарство, Рив затянул жгутом бицепс, помогая себе зубами, и попытался найти вену. В двухмерном пространстве это было не самой простой задачей.

Зрение ему изменило. Все вокруг было… красным.

«Красным-красным — таким красным, красным». Слова колотились в мозгу, отскакивая от стенок черепа. Красный — это цвет паники, отчаяния и ненависти к себе.

Но не цвет его крови. Во всяком случае, не сейчас.

Взяв себя в руки, Рив потыкал пальцем в предплечье, выбирая подходящее место, стартовую площадку, — хайвей, по которому лекарство улетит прямиком в мозг. Но вены куда-то пропали.

Кольнув наугад, он сначала ничего не почувствовал. Но потом началось… тело откликнулось на комариный укус иглы. Онемение, в котором он себя намеренно держал, проходило.

Нащупывая подходящую вену, Рив почувствовал собственное тело, его тяжесть, утопающую в кожаном сиденье. Тепло обогревателя в ногах. Дыхание, мечущееся во рту, и пересохший язык.

Вздрогнув от ужаса, он поскорее вонзил шприц и ослабил жгут. Бог знает, попала ли игла в вену.

Потом уставился на часы. Сердце в груди колотилось.

— Ну, давай… — бормотал он, раскачиваясь всем телом. — Давай… действуй.

Красное было цветом его лжи. Ривендж был заперт в мире красного цвета. В один прекрасный день дофамин не сработает. И он останется в красном безумии навсегда.

Цифры на часах показывали, что прошла одна минута.

— Ох, черт…

Рив потер глаза, будто бы это могло вернуть глубину зрения и нормальные цвета.

Зазвонил мобильный, но он не стал отвечать.

— Пожалуйста… — Дрожь в собственном голосе вызывала ненависть, но сил притворяться суперменом уже не хватало. — Я не хочу себя потерять…

Через мгновенье все пришло в норму: красная пелена спала с глаз, мир снова стал трехмерным. Зло, накопившееся внутри, куда-то испарилось, тело онемело, чувства пропали, зато остались мысли. Подавив осязание, препарат превратил его в живой мешок, который двигался, дышал, говорил и — ура! — управлялся с оставшимися четырьмя чувствами.

Ривендж откинулся на спинку сиденья. Стресс, выданный похищением и спасением Беллы, дал наконец о себе знать. Вот почему приступ начался так быстро, был таким сильным. Нужно посоветоваться с Хаверсом. Может, еще раз откорректировать дозировку.

Через какое-то время Рив почувствовал, что снова в состоянии управлять машиной. Объехав торговый центр, он вернулся на главную дорогу, уговаривая себя, что его седан ничем не отличается от остальных машин. Такой же неприметный.

Ложь несколько облегчала жизнь… но несла с собой одиночество.