Побег от соблазна, или Встретить Его и не узнать! (СИ) - Елена Михайловна Бурунова

не только молодостью. Каждая мышца могучего стана играла под кожей, заставляя девичьи глаза невольно цепляться за эту мужскую неотра-зимость. Голова гладко выбрита, за исключением пряди волос на затылке, и украшена серыми перьями. Мы мёрзли, кутаясь в тёплые одежды, а индеец был одет не по сезону. Набедренная повязка и что-то наподобие штанов, которые заканчивались чуть выше середины бедра, оставляя часть ног голой. Вот и вся его одежда в дождливый осенний день.

Дикарь стоял на коленях с широко расставленными ногами, и сама не знаю почему, мой взгляд остановился именно на его голых бёдрах. Я

подумала, а есть ли там под лоскутом этой тряпки ещё что-то или он бегает так. Дальше фантазиям не дало буйствовать моё правильное воспитание. Я ощутила, как румянец ползёт по щекам и отвернулась. Чувство ви-ны стало мучить мою душу. Вокруг ещё неостывшие труппы, а я любуюсь убийцей, взволнованная низменными порывами.

Я старалась больше не смотреть в так искушающую меня сторону. Хотя, признаюсь, взгляд сам ненароком бросался на дикаря. И когда мои глаза встретились с глазами Ричарда, в душе что-то оборвалось. Хозяин, смотрел на меня, сдвинув недовольно к переносице брови. Приказав солдату, бившему пленного, остановиться, полковник устремился ко мне.

С каждым его шагом расстояние между нами сокращалось. Я ожидала от него упрёков, за свой слишком заметный интерес к дикарю. Мы только нашли общий язык, как я всё испортила. Я прелюбодейка! Но, полковник, подойдя, обнял меня. Прижимая сильнее к себе, спросил:

— Зачем ты вылезла с телеги, Лили?

— Я не могу там сидеть, — я говорила первое, что приходило мне в голову. — Фани плачет без конца.

Ричард тяжело вздохнул.

— Мне меньше всего хотелось, чтобы ты видела всё это, — в его голосе уже нет жёсткости, которая была, когда он отдавал приказ бить пленного.

— Не хотели, но знали, что это несолнечный Сент-Огастин и даже не Лондон, — не в упрёк ему сказала я. — Вы привезли сюда не жену, а меня.

— Прости, — уже извинялся мой хозяин.

Это мне нужно было извиняться за вольные мысли в моей голове. Но, с другой стороны, а кто больше виноват: я или он? Я всего лишь подумала о дикаре. Полковник Монтгомери, зная о жестокости здешних племён, привёз юную девушку, чтобы она развлекать его. Жена Ричарда отказалась следовать за супругом на край света и подвергать свою жизнь опасности.

Мне же такого выбора не дали. И теперь мой хозяин говорит мне «прости». Простить за что? За то, что я увидела вокруг изувеченные труппы?

Или, может, простить за то, что моя жизнь в опасности пока я буду здесь жить? А, может, хозяин понял по моему взгляду, какое впечатление на ме-ня произвёл дикарь? За что бы ни извинялся «муж», теперь я осознала, одного слова недостаточно. Моя жизнь с ним будет нелёгкой. Мне придётся выживать в суровой земле дикарей.

Допрашивать пленника после слов сержанта Виллоу больше не стали.

Полковник Монтгомери приказал связать его и бросить в телегу. Прежде чем покинуть разорённую хижину, солдаты похоронили убитых. Индейцев тоже, но с неохотой.

ГЛАВА 22. В западне

В обсуждение помощи форту я не участвовала. После недолгого сове-щания полковника с офицерами обоз снова разделили. Вперёд выслали разведчиков в числе пяти человек. Остальные солдаты, вооружившись до зубов, отправились следом. Телеги двигались медленно и поэтому охранять обоз оставили десять человек.

Мальчика, как знавшего язык ирокезов, забрали и пленного тоже взва-лив на круп лошади поперёк седла. Полковник собирался решить проблему осады Ред-Ривер если получится переговорами, а не силой. Ирокезы были союзниками англичан в Семилетней войне с Францией и поэтому мой «муж» не терял надежды договориться.

Когда Ричард уже собирался вскочить в седло, я подошла к нему. Мою душу терзал настоящий страх перед расставанием. Увиденные картины расправы над поселенцами в тот день, способны напугать даже храбрых воинов. Фани до сих пор тряслась всем телом, укрывшись с головой. Только мне не хотелось сидеть. Я ходила вдоль обоза, рассматривая землю, что станет моим домом. Живописный край, но негостеприимный.

Ричард притянул меня ближе к себе и поцеловал в макушку.

— Всё будет хорошо, — успокаивал он, видя мою растерянность. — Они всего лишь дикари. Дисциплины у них нет, как и организованности.

— Дикари, умеющие убивать, — уткнувшись лицом в красный мундир «мужа», прошептала я.

— Да, не спорю, стрела убивает, но ружья и пушки, это не деревянные заточенные ножиком веточки, — уже проведя тёплой ладонью по моим волосам, говорил Ричард.

У индейцев, попавшихся нам на пути, были и ружья. Может быть, они глупые кровожадные дикари, но судя по тому, что говорил о них сержант

Виллоу, таких воинов невозможно сломить. Как-то отец, беседуя с другом, обмолвился, что нельзя недооценивать противника. Эти слова мне запом-нились навсегда. Их я и сказала Ричарду, прежде чем разомкнулись наши объятья. Он усмехнулся, но всё же подозвал сержанта Виллоу.

— Остаёшься с обозом! — приказал мой «муж», и, посмотрев в глаза подчинённому, жёстко добавил. — За жену отвечаешь головой.

— Есть, сэр! — воскликнул сержант Виллоу.

Мой «муж» поцеловал меня. Вскочил в седло и помахал рукою. Я провожала его взглядом полным тревоги. Страх потерять Ричарда с новой силой овладевал не только душою, но и телом. Меня била дрожь и это было не от холода. Я успела убедиться, на что способны ирокезы. Казалось, они рождались с одной целью — убивать.

Я залезла в телегу, только когда последний красный мундир скрылся в зелени деревьев. Мысленно, попросив нашего господа бога, смилости-виться надо мной и сохранить Ричарду жизнь.

Обоз двигался слишком медленно, потому что дорога в лесу развезла от дождя. Эта серая жижа из воды, грязи и листьев тормозила наше про-движение. Две телеги увязли колёсами, у одной сломалась ось. Пришлось остановиться. Сломанные оси в таких условиях не починить и сержант

Виллоу приказал весь груз разложить по другим телегам. С застрявшими телегами было проще. Их принялись выталкивать из грязевых луж.

Пока солдаты вытаскивали телеги, я решила поразмять замлевшие но-ги. Тряска по ухабистой дороге-тропе, отбила все бока. Фани наотрез отказалась последовать за мной. Плакала, что если я прикажу, всё рано не выйдет. Ей страшно. Будучи впечатлительной натурой, горничной, по-всюду мерещились индейцы. Я не ощущала опасности. Чего бояться когда тебя защищает десяток вооружённых солдат.

Спрыгнув с телеги, я огляделась. Высокие деревья и непролазный бурелом. Дорога, по которой мы ехали, годится для пешего или всадника, но не для колёс нагруженных доверху телег. Бедные лошади арденской породы, несмотря на свою