Мужей много не бывает - Галина Романова

– Идем, детка. – Незнамов порывисто встал и одним движением поставил меня рядом с собой. – Не нужно привлекать к себе внимание. Ты же должна помнить, откуда ты только что вернулась и какие события предшествовали твоему появлению здесь. Будь паинькой, хорошо?

Что мне оставалось? Я согласно кивнула и позволила беспрепятственно увести себя в дом.

Зашли мы с черного хода. Приятная прохлада. Ремонт на уровне европейского стандарта. Минимум мебели, только самое необходимое. Стильно, богато и... пусто. Сколько я ни бродила по комнатам, ощущение необжитости меня не покидало.

– Ты здесь живешь? – решила я уточнить.

– Да. Живу. – Незнамов хлопотал в кухне-столовой. Накрывал на стол, очевидно, решив отметить нашу встречу. – Не нравится?

– Да нет, ничего, но... Пусто как-то, необитаемо.

– А это, дорогая, все потому, что тебя здесь не было. Без женщины дом сирота. В нем непременно должна быть хозяйка. А для меня существует только одна хозяйка в моем доме и моем сердце – это ты. – Незнамов вонзил длинное лезвие ножа в арбуз и с хрустом его располосовал. Потом, словно вспомнив что-то, он смерил меня с головы до пят изучающим взглядом и почти приказным тоном пробормотал: – Так, пора тебе посетить ванную, дорогая. Второй этаж, первая дверь налево. Давай, давай, не нужно делать таких страшных глаз...

Повода оскорбиться у меня не было. Это я поняла, едва огромное зеркало в ванной отразило мою красоту. Н-да, по-моему, хуже, чем сейчас, я еще не выглядела никогда.

Час ушел у меня на то, чтобы немного придать себе надлежащий случаю вид. Незнамов не оставил мои старания без внимания.

– Милая, ты просто сказочно выглядишь! – подлетел он ко мне, тут же облобызав голые плечи. – И эта туника из полотенца... Ты так сексуальна, милая. Твои ноги... Боже, я бредил ими. Я едва с ума не сходил, когда ты уходила из бара с очередным любовником!

– Который всякий раз чем-то да напоминал тебя, мое сокровище. Это Кротов тебе о моих похождениях докладывал или твоя пассия? – Обойдя остолбеневшего Семена стороной, я села за накрытый стол и приглашающе указала ему на стул напротив моего. – Ты присаживайся, солнце мое. Чего же столбом-то стоять? Прекрасное угощение. Хорошее вино. Приятное времяпрепровождение, плавно перетекающее в обжигающе жаркую ночь...

– Витка, перестань. – Незнамов недобро блеснул глазами в мою сторону и, сильно громыхнув стулом, сел напротив. – Перестань меня дразнить. Я с трудом зуд в руках унимал, чтобы не придушить тебя, а ты издеваешься.

Он открыл бутылку вина, с ожесточением вкрутив спираль штопора в пробку. Разлил его по бокалам и поднес мне со словами:

– Давай хотя бы сегодня не будем зацикливаться на том «отчего, почему и кто в этом виноват». Пусть сегодняшний день не будет таким мрачным, как ты стараешься его сделать. Мы долго не виделись. Скучали.

– Скучал ты, а я оплакивала, – сразу решила я внести ясность.

– Да, еще как! – Он скривил свой красивый рот в недоброй ухмылке. – Как обопьешься в кабаке, так потом всю ночь плачешь.

– Ревновал? – Хотя я и не верила в то, о чем спрашивала, маленькое мстительное удовлетворение не могло не посетить мою душу.

– Еще бы!!! – Семен крупными глотками опорожнил бокал и тут же налил себе еще.

Я пить не стала. Вертела в пальцах длинную тонкую ножку и медленно озирала комнату. Красиво, дорого, со вкусом, но не мое. Что бы там он мне ни говорил, что бы ни подразумевал при этом, остаться здесь хозяйкой я не смогла бы. И боялась я не Незнамова, мне было страшно поселиться в тюремных застенках. Я готова была где угодно скрыться, но только не здесь. Мне казалось, что в этом доме каждый гвоздь, каждая солонка и каждая деталь мебели проникнуты фальшью. Отчего это мне все происходящее со мной в последнее время напоминает спектакль? Оттого, что это в действительности разыгрывается по заранее продуманному сценарию, или еще по какой причине?

Жара на улице усиливалась, и Семен включил кондиционер.

– Круто у тебя тут. – Я взяла ломоть арбуза и откусила небольшой кусочек, отставив в сторону вино.

– Да, вот все тебя ждал.

– И когда же, по твоим предположениям, я должна была сюда попасть? Как вы это с Дашкой распланировали? А если бы я не поехала в ее город, что бы вы тогда придумали? Как должен был погибнуть Кротов? От кашля, поноса или от оргазма?

Незнамов продолжал недовольно морщиться, все подливая и подливая себе из бутылки и заметно хмелея при этом.

– Кротов – сволочь, каким на земле не место! – соблаговолил он все же ответить минут десять спустя.

– А ты?

– А я всего лишь жертва. – Он печально понурился и протянул через стол свою руку. – Малыш, дай мне свои пальчики.

Я подчинилась.

– Сладкая моя девочка! Если бы ты знала... в каком дерьме я оказался!

– Кто в этом виноват? – Мне снова стало неуютно от того, какое действие оказывали на меня его прикосновения. – Уж не я ли?

– И ты тоже! Да, да! Ну не отнимай ручку, пожалуйста! – почти взмолился он и, перегнувшись, принялся слизывать с моих пальцев арбузный сок. – Все началось давным-давно. Я потом тебе обо всем расскажу, обо всем. Мы все преодолеем с тобой вместе. Во всей этой истории столько чудовищного. Столько... грязи. Ты не можешь представить.

– Ну отчего же! Судя по моему теперешнему состоянию, очень живо представляю! – Сердце мое замерло, когда его губы поползли выше по руке, подбираясь к локтю. Неужели он все еще помнил о том, как в этом месте была уязвима моя кожа...

– Малыш, я хочу тебя. Идем наверх, – прошептал Незнамов.

– А что там?

– Там спальня.

– А кондиционер? Кондиционер там есть? – Я все оттягивала и оттягивала время, пытаясь отвоевать у своего тела отсрочку, но оно предавало меня. Оно шло на поводу у этих потемневших глаз, у этого яркого рта и удивительно умелых рук.

– Витка, иди ко мне. – Это был прежний его голос, взывающий к моему естеству. Прежняя чувственная интонация, которая ранее ослепляла меня, которая превращала мою силу в слабость, разбивала вдребезги все, чем я пыталась отгородиться от него. – Маленькая моя... Иди ко мне... Забудь обо всем, хотя бы на время...

Я уступила. Я уступила ему, уступив самой себе. Вернее, той части, которую презирала в себе, – моему малодушию, моей страсти, моей дикости. Господи, я рассыпалась на тысячу осколков, когда его руки овладели мною. Мои безумные вопли, оглашающие полутемную спальню на втором этаже, мало походили на стоны наслаждения. Это были скорее крики моей души, корчившейся в агонии. Мне было сладостно и мне было больно. Я забыла все, принимая его ласки и неистово отвечая на них, и в то же время я все помнила. Все мелькало, кружилось у меня перед глазами. Его глаза, пожиравшие меня, впитывающие и узнающие заново. Властный рот, что мучил и мучил меня, доводя до безумия. Мне хотелось, чтобы все побыстрее закончилось, и в то же время я молила господа не останавливать его. Все это можно было бы назвать фантастическим безумием, если бы не грязная реальная подоплека моего появления в его спальне...

Не в пример Кротову Незнамов не поинтересовался моими ощущениями. Он всегда очень хорошо меня чувствовал. Он откинулся на спину, заложил руки под голову и в угрюмом молчании принялся высверливать взглядом потолок. Мне говорить тоже не хотелось. Но в отличие от него ничего интересного в потолке я не находила, я смотрела на него. Знакомый родной профиль с прилипшими ко лбу взмокшими волосами. Сумрачно сведенные брови. Так хотелось провести по ним ладонью, согнать печаль нежным поцелуем. Но сделать этого я не могла. Что-то ушло, ушло безвозвратно, воздвигнув между нами стену. И как бы нам хорошо ни было вместе, быть вместе нам было уже не суждено.

– Черта с два, дорогая, я тебя кому-то теперь отдам! – злобно процедил он минут двадцать спустя, как всегда расшифровав мое молчание. – Кротову удалось подмять меня под себя, виной тому была моя шальная юность. Слишком много компромата было у этого мерзавца на меня, чтобы я попытался оказать ему сопротивление, но теперь... Все будет по-другому!

– Как? – Мне бы очень хотелось знать, что вообще возможно спасти в данном случае. Я-то чувствовала, что спасать уже было нечего, все погибло. – Как будет, Сема?!

– Я еще не знаю как, но мы с тобой будем вместе. Мы должны вместе с этим справиться, понимаешь?!

Боже, сколько злости в его голосе, неужели он сожалеет о чем-то? Сожалеет, что сделал мне больно? Верить в это было непростительной слабостью, малодушной уступкой. Я это очень хорошо осознавала, но внутри отчего-то так сладко и обнадеживающе заныло...

– Я все расскажу тебе, милая. Все! И не тебе, только не тебе одной решать, как поступить с нами. Как бы ты ни восприняла мой рассказ, знай – я не откажусь от тебя ни за что! Я буду бороться за свое место в твоем сердце, я снова отвоюю его! Сейчас тебе сложно. Столько всего произошло. Но мы с тобой в одной лодке, Витка, в одной лодке! И мы должны выгрести.