Мужей много не бывает - Галина Романова

Я точно помню, сколько я сделала шагов, потому как каждый мне дался с большим трудом. Их было десять. И не шаги даже, а скорее скачки, так я спешила попасть под спасительную сень ощетинившегося иголками боярышника. Так вот я сделала ровно десять огромных для моего роста скачков, когда сзади раздалось:

– Стой!!!

Это был даже не голос, это был рык зверя. Гневный, властный, парализующий. Разумеется, я подчинилась: замерла на месте и медленно затем повернулась, забыв опустить руку с зажатым в ней револьвером.

Силуэт мужчины, отчетливо просматривающийся с того места, где я стояла, отчего-то показался мне знакомым. Не знаю откуда, но я помнила эту линию плеч. В том, как широко были расставлены ноги, тоже не было ничего неузнаваемого. Несомненно, человека, вырисовывающегося сейчас в слабам свете далекого фонаря, я когда-то знала. Мужчина, монолитной темной глыбой застывший на противоположной стороне тротуара, не был для меня незнакомцем. Но вот голос... Я его не помнила, это точно.

– Стой! – повторил он в той же тональности и медленно пошел в мою сторону.

И тут Дашка, которая все еще была распластана на земле, которую не было видно ни мне, ни ему из-за недостатка освещения и которая непременно попалась бы ему на его пути, подняла голову и как заорет:

– Стреляй, дура! Стреляй, а то он убьет тебя!!!

Я и стрельнула. Оказалось, что это проще простого – нажать на курок. Просто делаешь небольшое усилие, указательным пальцем правой руки давишь на маленькую металлическую запятую – и все. Выстрел прогремел. Мне он показался не просто громким, а оглушительным. По-моему, я даже присела от неожиданности, мгновенно позабыв о всех своих физиологических заботах, заставивших меня лететь к этим кустам. Этот выстрел показался мне залпом тысячи орудий, громогласным залпом. Никогда бы я не могла подумать, что холостые патроны производят столько шума...

В чувство меня привела все та же Дашка. Она повторила мой маневр со вставанием, сделав пару неверных шагов и слегка качнувшись. Затем замерла и вдруг произнесла такое, что я едва не опрокинулась на спину, но на коленки все же грохнулась.

– Что?! – Я даже не заметила, как револьвер выпал из моих ослабевших пальцев.

– Ты его убила. – Она подбоченилась, и силуэт ее сделался похожим на античную амфору.

– Кого? Кто?

– Ты его убила, иди и посмотри, идиотка! – повысила она на меня голос.

Только тут до меня дошло, что мужчины уже не видно. В этом жутком театре теней виден лишь один силуэт – Дашкин.

– Очнись же наконец! – Она стала стремительно ко мне приближаться. Голова моя как-то сама собой начала тихонько подрагивать. Дашка подлетела. Ухватила меня за плечи и рывком приподняла с земли. Воистину силы у этой нимфы были на зависть любому мужику. Тряхнув меня, будто тряпичную куклу, она отчетливо произнесла, почти касаясь губами моего лица. – Ты выстрелила, помнишь?

– Да, – мне даже не надо было кивать ей, голова продолжала мелко подрагивать.

– И ты его убила! – так же внятно, почти по слогам выдала она мне.

– Это невозможно! Это невозможно! – залепетал мой язык, почти проглатывая согласные. – Там были... Там холостые патроны... Ты все врешь! Это невозможно!..

– Раз в год даже палка стреляет, – резонно возразила мне Дашка, время от времени продолжая трепать за плечи. – Ты его убила!

– Он сказал, что патроны холостые. – Я все пыталась выглянуть из-за ее плеча и рассмотреть распростертое на земле тело мужчины, но темнота не позволяла мне сделать это. – Его там нет! Ты все врешь! Я никого не убивала!... Тарасик... Он сказал, что все патроны холостые.

– Значит, он соврал. А труп – вон он. Можешь подойти и потрогать.

То, с каким цинизмом и неподдельным торжеством были произнесены ею последние слова, подействовало на меня немного отрезвляюще. Я высвободилась из ее рук, обогнула ее слева и, сделав два шага, вытянула вперед шею и постаралась вглядеться.

На самом деле на тротуаре что-то громоздилось. Что-то большое и более темное, чем остальная масса ночного мрака. И это что-то не издавало ни звука.

– Кто это?.. Кто это был?.. – отчего-то шепотом спросила я у Дашки и дотянулась до ее руки, чтобы убедиться, что я не в горячечном бреду и она существует на самом деле и все еще стоит рядом. – Он приказал мне остановиться. Потом пошел. Затем ты... Ты закричала мне, чтобы я выстрелила! Ведь это все ты! Это ведь снова ты?! Я не ошиблась?! Это ведь ты, гадина?! Ты... Ты снова подставила меня!!! Но я не могла попасть в него в такой темноте. Здесь что-то не так! Я не могла застрелить его!

– Новичкам везет, – хладнокровно парировала она и слегка подтолкнула меня в спину. – Патроны оказались не холостыми, а боевыми. Накал твоих эмоций был настолько силен, что ты не промахнулась. Все очень просто.

– Да, просто. Ты разыграла все как по нотам. Так изощренно, так изысканно... Боже мой, я опять попалась! Ты с самого начала это знала и все, все спланировала! – не выдержав, заревела я.

– Ну, ну, милая, не надо так убиваться. Тем более что ты даже не знаешь по ком. – Опять что-то провокационное в ее вкрадчивом тоне. – По ком звонит колокол? По ком плачет наша прекрасная Виолетта? Не хочешь взглянуть?

– Ты все... Все знала заранее... – всхлипывала я, размазывая слезы по лицу и как завороженная не сводя глаз с темной массы на тротуаре.

– Ну, если быть до конца откровенной, то не все. Импровизировать пришлось прямо на ходу. Разве же я могла знать, что так все устроится? Ты просто прелесть, Витуля. Просто прелесть! Учти, я твоя должница. – И она расхохоталась.

– Кто это?! Это он?! Это твой папик?! Это его я нечаянно подстрелила?! – Я повернулась к Дашке и, вцепившись в ее запястья что было сил, повторила ее маневр с потряхиванием. – Это он?!

– Да он, он, не тряси меня, в конце концов. И прекрати орать, как потерпевшая. Нечаянно она его подстрелила! Как же! – Дашка вырвала у меня свои руки и двинулась к трупу. – Кто тебе поверит, дорогая? Особенно после того, когда узнают всю твою историю. Ну, думаю, что до этого не дойдет. Труп мы сейчас отсюда вывезем, сделаем ему небольшую автокатастрофу. Н-да... Кремировать-то, наверное, придется тебя, мой дорогой.

Она поравнялась с лежавшим на земле телом и несколько раз пнула его ногой.

– Знала бы ты, Витка, как я его ненавидела!!! На земле не было человека, которого бы я ненавидела больше! А ты... Ты мне помогла, сама о том не ведая. Ну да ладно, и я тебе помогу. Хотя, по сценарию, тебя нужно было отдать на растерзание толпе и милиции, я думаю, что авария будет предпочтительнее. Во всяком случае, для тебя.

– Что же... Отчего же сразу так не сделали? Ну... аварию? – Слезы высохли, и в душе поселилась спасительная пустота.

– Ага, как же! – фыркнула Дашка, опускаясь на корточки перед телом своего бывшего сожителя. – Сделаешь! Этот змей был настолько осторожен. Разве что в барокамеру спать не ложился. И ездил всегда с шофером. Но сегодня особый случай. Он не смог устоять перед собственным любопытством. Опять же людишки его любили. А нас-то всего четверо единомышленников, если, конечно, не считать тебя. Я, Вася да двое его людей. Надо же! В самое сердце! Ты, мать, молодец! Метко стреляешь. Иди хоть взгляни на дело рук своих, а я ребят позову.

Дашка поднялась и, зацокав каблучками, скрылась через мгновение за углом ресторана. Тишина, воцарившаяся после ее ухода, сдавила мне уши и виски. Подкатила тошнотворным клубком к горлу. Перевернула в груди сердце, заставив его заныть. Сколько я простояла, слепо таращась в темноту, не знаю. В чувство меня привел какой-то посторонний звук. Далекий, переливчатый. Я встряхнулась и прислушалась. Господи, ну конечно же! Чего же еще можно было ожидать от этой стервы?! Милиция. Это был звук милицейской сирены. Поначалу трудно различимый, он крепчал, становясь все громче и отчетливее.

«Бежать! Бежать, и как можно скорее!» – требовал мой мозг, а ноги, словно пара ватных обрубков, медленно приближались к трупу.

Я поравнялась с телом мужчины, которого несколько минут назад застрелила. Присела перед ним на корточках и, ведомая непонятно каким любопытством, ухватила его под мышки. Зачем я тащила его эти несколько метров, я поняла уже позднее. А пока же я просто тащила его на то место, где было светлее, почти не отдавая себе отчета в своих действиях. Дотащила. Швырнула оземь. Опустилась на коленки, тяжело дыша. И затем, не забывая прислушиваться к нарастающему реву милицейской сирены, склонилась над лицом мужчины, по моей вине ставшего покойником.

Ох, неспроста мне его силуэт показался до боли знакомым! Не случайно этот разворот плеч назойливо напоминал кого-то. Только вот голос... Он, и только он не позволил мне узнать его. Голос да еще невозможность поверить в то, что мы встретимся именно здесь и при таких обстоятельствах.

И сейчас этот мужчина, сраженный наповал метким выстрелом в сердце, лежал на пыльном асфальте, выставив к темному ночному небу упрямый, заросший щетиной подбородок. И был это не кто иной, как Николай Филиппович Кротов...