Пламенеющий Меч - Мэгги Фьюри

Занятый своими мыслями, Берн незаметно для себя задремал и очнулся от того, что услышал, как хлопнула дверь. Он вскочил и снова хотел выругаться, но замер в изумлении. Перед ним стояла фигура в черном плаще, но лицо ее скрывал низко надвинутый капюшон. Пекарь потянулся за кочергой, лежащей у печки, но рука его застыла в воздухе. Не говоря ни слова, ночной гость откинул капюшон, и, увидев его лицо, пекарь вскрикнул и упал на колени. Он узнал мага Погоды Элизеф.

Она засмеялась.

— Да, смертный, это я. Неужели после того, как ты тогда прибежал в Академию, чтобы предать своего отца, ты думал, что больше не увидишь меня?

Берн, который вовсе ни о чем таком не думал, испуганно молчал. Колдунья снова засмеялась и, не обращая на него внимания, взяла стул и уселась перед печкой.

— Разве ты, пекарь, настолько обнищал, что тебе нечем угостить свою гостью? — резко спросила она.

— Прости меня, высокочтимая госпожа! — опомнился Берн и поспешно бросился за хрустальным бокалом и бутылкой хорошего вина (большая редкость в эти трудные времена). Водрузив это все на столик, он налил вина страшной гостье, которая тем временем грела у огня свои изящные белые ручки. Сам хозяин взял свою пузатую кружку с отвратительным крепким пойлом, в котором топил свою печаль, и уселся на второй стул, ежась под холодным взглядом колдуньи. Милостивые боги, что ей от него понадобилось? Чем он может угодить ей?

Элизеф искоса поглядывала на перепуганного пекаря, но молчала. Наконец решив, что его любопытство и страх достигли предела, она заговорила:

— Смертный, однажды ты оказал ценную услугу Волшебному Народу, указав местонахождение мятежников, эти язвы на теле нашего города. Такая преданность заслуживает высокой награды, но сейчас я вновь рассчитываю на твою помощь.

Она вкратце изложила то, что ему предстоит сделать. При этом Элизеф внимательно следила за Берном. Сначала лицо пекаря выразило изумление, затем — жадность. Он уже мысленно прикидывал свой гонорар, и Элизеф невольно улыбнулась. Все смертные одинаковы. Интересно, о чем этот негодяй осмелится попросить ее?

Однако просьба Берна весьма удивила волшебницу.

— Как ты сказал? — переспросила она. — Тебе нужно зерно? Ты не ошибся?

Пекарь отчаянно закивал головой.

— В городе нет муки, госпожа. Я не могу заниматься собственным делом. Но представь себе, если я стану единственным, кто печет хлеб в этом городе! Ходят слухи, — осторожно добавил он, — что у магов в Академии полным-полно всего.

«Надо будет выяснить источник подобных слухов», — подумала Элизеф и, с трудом сдерживая смех, ответила:

— Разумеется, ты получишь то, что просишь. Но с условием: ты должен отправиться немедленно.

Пекарь был поражен.

— Да, конечно, госпожа, — бормотал он. — Но как же тогда зерно? — запинаясь, спросил он.

Элизеф поразилась наглости этого малого, который осмелился намекнуть, что она может не сдержать слова.

— Ты получишь его прямо сейчас, — веско сказала она. — Покажи, где ты собираешься его хранить? У тебя есть надежное место?

Берн кивнул и привел ее в погреб.

— Хорошо, — сказала волшебница. — Теперь — помолчи. — Она мысленно вернулась в кладовые Академии и, сосредоточив свои силы, произнесла заклинание переноса. Пронесся сильный порыв ветра, раздался хлопок, и не успел Берн опомниться, как погреб доверху наполнился мешками с отборным зерном.

— О госпожа… — По физиономии пекаря Элизеф поняла, что отныне он всецело в ее руках. — Теперь я все для тебя сделаю… Все, что угодно!

— Ты уже знаешь, что мне угодно. — Пекарь начал ей надоедать. Необходимо, чтобы он пустился в путь до рассвета. Когда они вышли из погреба, колдунья собственноручно заперла двери и наложила на них заклятие.

— Вот смотри, пекарь, для защиты твоих драгоценных запасов я заговорила двери, и каждый, кто коснется их, будет убит.

Берн ошарашенно посмотрел на нее.

— Но как же, госпожа… — промямлил он.

— Когда ты вернешься, — продолжала Элизеф, словно не слыша его слов, — и выполнишь мое поручение — сообщи мне об этом, и я сниму заклятие. А теперь торопись, смертный, пока я не пожалела о своей щедрости.

Этого было достаточно. С торжествующей улыбкой Элизеф покинула пекарню. Она уже заранее представляла себе разочарование Берна, когда, вернувшись с опасного задания, он узнает, что Миафан все это время бесплатно раздавал съестные припасы, и со злорадством воображала ярость Верховного Мага, когда наутро он обнаружит, что большая часть запасов зерна исчезла неизвестно куда.

Наступила ночь. Занна изнывала от тягостного ожидания. Она с волнением и надеждой ждала удобного момента, чтобы воплотить свой новый замысел. Главная трудность состояла в том, что ей ни в коем случае нельзя было попадаться на глаза Джаноку. Приходилось сдерживать нетерпение и ждать, когда все, а в особенности жестокий старший повар, улягутся спать. Выбираться из кладовки в темноте было ужасно трудно, но даже если бы девушка захватила с собой свечу, она вряд ли бы решилась ее зажечь. Бочки, ящики и кувшины, которыми была заставлена каморка, превращали ее в настоящий лабиринт, и Занне пришлось пробираться к выходу на четвереньках. Путь этот казался ей нескончаемым. Когда она была уже почти у самой двери, рядом с ней вдруг обрушилось несколько мешков. Девушка попыталась воспрепятствовать обвалу, но безуспешно. Падающие тюки сбили ее с ног, и несколько мгновений Занна лежала на полу, закрыв глаза, и в ужасе ждала, когда на нее обрушатся остальные мешки. Но этого не случилось. Потирая ушибленные места, Занна мысленно возблагодарила богов за то, что сравнительно дешево отделалась. Через некоторое время она наконец на ощупь добралась до стены. Прикинув, где в этой темнотище может находится дверь, она двинулась в этом направлении и, к счастью, достигла цели. Девушка почувствовала настоящее блаженство, когда вновь смогла встать в полный рост. Оглядевшись по сторонам, она медленно пошла по темному коридору.

После полумрака коридора даже тускло освещенная кухня показалась Занне опасно светлой. Здесь спали слуги, и Занна вновь подумала о жестокости Джанока, который не позволял своим многочисленным помощникам занять пустующую спальню домашних слуг. Заискивающий и трусоватый по отношению к магам, он обращался с младшими поварами хуже, чем со скотом. Он упивался своей властью… Девушка содрогнулась при мысли о Джаноке и постаралась думать о чем-нибудь другом.

Дверь, ведущая в Главный зал, находилась в противоположной стене. От Занны потребовалось все ее мужество, чтобы пересечь это обширное пространство. Только мысли об отце, о его страданиях поддерживали ее решимость. Она медленно пробиралась к двери, тщательно обходя спящих слуг.