Весенняя страсть - Дениз Домнинг

– Ты не поможешь мне с платьем? – робко спросила Николь.

– Конечно, – ответил Гиллиам и со смешком повернулся к ней. Его волосы блестели, словно золото.

Николь протянула сперва руки.

– Завтра к вечеру я дошью свое новое платье. Во всяком случае, надеюсь. – Она быстро выпалила это, наблюдая, как Гиллиам возится со шнурками. Ее удивляло, что такие большие пальцы могут быть настолько гибкими и ловкими.

– Но коричневый цвет тебе совсем не идет, – он покосился на Николь.

Та пожала плечами.

– Цвет не имеет никакого значения. А вот практичность имеет. – Она старалась говорить тихо, чтобы не разбудить Джослина. – В этом платье я вряд ли смогу заниматься забоем скота, а в том мне не надо беспокоиться, посажу я на него пятно или нет. И потом, тебе вряд ли понравится каждый вечер возиться со шнуровкой, как будто ты горничная при леди.

Гиллиам улыбнулся.

– Ты ошибаешься. Между прочим, я из тех мужчин, которые никогда не собирались жениться. Но раз уж так вышло, домашние обязанности доставляют мне большое удовольствие. – В его тоне слышалось даже нечто большее, чем просто удовольствие. Сердце Николь забилось быстрее.

Она обрадовалась, когда потребовалось повернуться к нему спиной, чтобы расшнуровывать дальше.

– А почему ты не собирался жениться? Николь развязала поясок, повесила его на крюк, вбитый в столбик кровати, и оглянулась.

Его грудь поблескивала в слабом свете свечи.

– Твой брат такой богатый господин, он наверняка выделил бы тебе какое-нибудь поместье.

Руки Гиллиама вдруг замерли у нее на спине.

– Кто может точно сказать? Отец не оставил мне ничего, кроме имени, поэтому я ничего не ожидал получить.

Горечь, прозвучавшая в этих словах, удивила Николь. Ей даже показалось, что он никогда не ожидал большего, считая, что не заслуживает этого. Наверное, что-то ужасное произошло между братьями. Она снова посмотрела на Гиллиама. Возле его губ залегла горькая складка.

– А почему?

– Ну вот и все, – пропуская мимо ушей ее вопрос, сказал Гиллиам.

Она спустила платье с плеч и переступила через него, оставшись в нижнем платье. На нем был единственный узелок, на поясе. Гиллиам принялся за него. В тишине комнаты раздавался только шелест ткани.

– Ты не ответишь на мой вопрос? – тихо спросила Николь.

Развязав узел, он сказал:

– В другой раз.

Голос мужа стал напряженным. Он отвернулся, заканчивая раздеваться.

Николь выскользнула из нижнего платья, оставшись в одной рубашке. Рубашку она оставила не из стеснительности – все мужчины и женщины всегда спали голые, – а из-за холода. Она собрала одежду Гиллиама и свою, повесила ее, потом полезла в постель. Он лежал у стены, как бы растворившись в темноте.

Забравшись под одеяло, Николь догадалась, что муж лежит спиной к ней.

Девушка задернула полог, постель погрузилась в непроницаемую темноту. От тела Гиллиама исходил жар, как от печки, и Николь стала засыпать, сквозь сон пытаясь понять, что она натворила такого ужасного, из-за чего его хорошее расположение духа столь внезапно улетучилось…

Ее окутало облако дыма. Николь оглянулась и увидела языки пламени, которые лизали стену и поднимались все выше и выше. Мужчины и женщины, которых, она знала всю жизнь, безмолвно бежали мимо нее с широко открытыми ртами. Она проследила взглядом, куда они бегут, и увидела проем в стене, который и ей показался безопасным.

Николь рванулась за бегущими, но что-то держало ее. Она оглянулась и увидела, что горит ее юбка. Пламя быстро сжирало ткань, добираясь до тела. Николь с воем принялась отбиваться от него ногами и руками, пытаясь сбросить горящую одежду. Навстречу ей летела огромная собака, рыча и щелкая челюстями. Николь закричала и побежала от страшного пса и от огня…

– Ройя, нельзя. Прекрати.

Испугавшись внезапно раздавшегося голоса и прикосновения к ее руке, Николь вскрикнула и попыталась встать. Но ее окутывала полная темнота, и девушка сжалась от страха: неужели она в тюрьме? Сзади раздался шорох, потом скрип кровати, чьи-то руки обняли ее, и по силе и мощи объятий она догадалась: Гиллиам.

– Проснулась?

– Да, – пробормотала Николь, снова ожидая неприятного ощущения, словно попала в ловушку.

Но напротив, ей было приятно. Завтра надо предупредить Гиллиама, чтобы он впредь обходился без подобной интимности, они ведь договорились, ее тело принадлежит только ей. Сейчас она слишком устала, чтобы обсуждать это.

Николь расслабилась, и Гиллиам прислонился щекой к ее оголенной шее. Она почувствовала колючую щетину, и ей вдруг стало весело. Неужели он из-за тщеславия не отпускает бороду? Девушка зевнула, готовая снова провалиться в сон.

– Что тебе приснилось? – тихо спросил он низким рокочущим голосом.

Он опустил голову жены на валик и принялся осторожно массировать ей спину.

Николь что-то пробормотала и подалась ближе к Гиллиаму, подставляя спину.

– Мне снится всегда одно и то же. Я все время пытаюсь убежать от пожара, но пламя настигает меня.

– Хм, довольно жуткий сон.

– Что? – в полусне спросила Николь.

– Я про пожар. Тогда, в полных доспехах, я думал, что умру от жары, но не мог себе этого позволить. Вы заперлись в Эшби, не отвечали на мои крики, и я был уверен, что Рэналф мертв. Тогда я принял твердое решение отомстить за него, даже если это будет стоить мне жизни. Я слишком многим обязан брату.

– Почему? – спросила она скорее для того, чтобы слушать его голос, чем из желания узнать правду.

– За несколько дней до того, как он пришел в Эшби и был взят в плен, между нами произошла стычка. Я сказал ему кое-что. – Гиллиам помолчал, потом добавил: – Кое-что, чем я не могу гордиться. – Он убрал руки с ее спины и лег, укрывшись одеялом.

Николь улыбнулась и уткнулась лицом в валик.

– Насколько я понимаю, он тебя до сих пор не простил, – пробормотала она.

– Почему ты так думаешь? – удивился Гиллиам.

– Но ведь он отдал меня тебе!

К Гиллиаму тотчас вернулось чувство юмора.

– Надо же, ты умеешь шутить! – удивился он.

– А разве мне нельзя? – в полусне, слегка раздраженно возразила она. – А теперь давай-ка спать, уже середина ночи.

Засыпая, Николь была уверена, что слышит тихий смех Гиллиама.

ГЛАВА 14

Николь осторожно пробиралась через грязный двор, накрывшись с головой накидкой, чтобы спастись от дождя. Она ступала очень осторожно, но не потому, что болели ноги. Это было ее третье утро дома, но первое, когда боль наконец отпустила. И первое утро, когда она надела свой новый наряд.

Какая радость одеться самой! Коричневое платье оказалось в самый раз, такое простое и удобное, с пояском на талии. Нижнее платье с длинными рукавами, очень просторное, если надо, можно закатать рукава по самый локоть, а верхнее она сшила совсем без рукавов.