Весенняя страсть - Дениз Домнинг

Томас свел брови, в глазах его застыла невероятная печаль.

– Да, лорд Гиллиам взмахнул мечом, который лишил жизни мою жену. Но я думаю, ты больше виновата в случившемся. Не лги мне и не сваливай все на свою мачеху. Если бы ты действительно хотела оказаться достойной памяти отца, ты бы открыла ворота, когда в них стучал лорд Гиллиам. Тогда лорд Джон остался бы в живых. Наши дома не сгорели бы. Зал не был бы разрушен. Все было бы так, подчинись ты неизбежному.

– Нет! Никогда. – Николь с болью склонила голову, ей хотелось бежать от ноши, которую он на нее взваливал.

– Отец Рейнард сказал, что ты вовлекла в свои игры де Окслейда. Это правда?

– Я была уверена, что смогу уберечь вас от Хью… – начала Николь, но Томас перебил ее.

– Колетт, ты всегда была упрямой, но никогда не теряла разума. Докажи мне, что ты не такая глупая и не собираешься сделать то, о чем я подумал. Подумай сама, что случится, если ты избавишься от мужа.

Он говорил с ней, как отец. Николь молчала. Томас терпеливо ждал ответа.

– Наверное, стану еще чьей-нибудь пленницей, – наконец произнесла она. – Я понимаю, Томас. Я понимала это и вчера, когда убежала. Но Эшби принадлежит мне от рождения. Нечестно, что другой человек может забрать у меня все только потому, что я женщина, а он мужчина.

Томас удивленно и сердито выдохнул.

– Да ты просто маленькая дурочка. Ты все еще веришь, что можешь владеть Эшби как своей собственностью. Я говорил твоему отцу, что он не прав, позволяя тебе предаваться таким мечтам. Этот благородный идиот развлекался, когда ты изображала из себя солдата, не понимая, какой вред он тебе причиняет.

Николь разозлилась.

– Какое ты имеешь право рассуждать об отцах и дочерях, когда твоя собственная дочь Тильда стала наложницей де Окслейда?

Управляющий откинулся назад, как будто Николь ударила его наотмашь. Глубокие морщины залегли на щеках и на лбу. Потом, стараясь придать лицу выражение безразличия, он сказал:

– Я не виноват, что она стала шлюхой. Все попытки исправить ее греховное поведение и наставить на путь истинный не дали никакого результата. Ты говорила Тильде, что я не имею никакого права руководить ею. И она поверила, будто может делать все, что хочет.

– Но я не говорила ей, что она может или должна стать шлюхой, – возразила Николь, искренне задетая.

Томас провел рукой по волосам, затем, посидев немного, поднял руку, словно призывая к перемирию.

– Прости, я не должен был так говорить. Колетт, я пришел не ругаться, а умолять тебя. Твое поведение нам всем очень дорого обошлось. Я боюсь твоих намерений. Неужели ты не понимаешь, что без твоего мужа Эшби и все мы станем приманкой для любого, кому не лень посягнуть на чужую собственность?

Она принялась возражать, говоря, что сможет защитить замок и людей не хуже любого мужчины, но потом умолкла. Томас прав, то была детская мечта, и она стоила всем очень дорого.

– Хорошо, я понимаю.

Томас потянулся и коснулся ее руки.

– Колетт, не причиняй нам больше зла. Агнес всегда относилась к тебе, как к родной дочери. Пусть Эгги гордится тобой на небесах. Ведь она многому научила тебя. Ты так хорошо лечишь всех нас. Пускай лорд Гиллиам станет хозяином Эшби, кем ему и следует быть. Если тебе он не нравится, что ж, потерпи ради всех нас.

– Ты хочешь, чтобы я разрешила ему командовать здесь? – спросила Николь. – Да что он знает об Эшби? Нет, я не буду стоять в стороне и позволять ему делать все что вздумается. Я не разрешу ему превратить мое хозяйство в развалины, в какие Окслейд превратил свое. Если бы он что-то понимал в делах Эшби, то вместо того, чтобы строить вам новые дома, он восстановил бы сперва общий зал.

Томас ухмыльнулся точно так же, как улыбалась хорошенькая Тильда.

– Он во многом разбирается. У него полная голова планов. Колетт, твой отец никогда не любил перемен, он хотел чтобы один год походил на другой, чтобы они тащились скучной вереницей друг за другом. Лорд Гиллиам смотрит в будущее, ему нужна наша помощь, чтобы достичь поставленных целей. Он строит нам дома, потому что это входит в его планы. Я думаю, он понял, что слишком поторопился сжечь деревню, и попытался искупить свою вину.

– Правда? – удивилась Николь, видевшая в этом только желание Гиллиама переманить крестьян на свою сторону.

Управляющий хмыкнул.

– Ты думаешь, твой отец хоть однажды поднял бы топор, чтобы помочь нам расчистить площадку для дома, или стал бы корчевать и рубить деревья, чтобы добыть нам материал для постройки домов?

Николь улыбнулась.

– Томас, ты сам прекрасно понимаешь, что мой отец никогда не сделал бы ничего подобного. И знаешь почему. Я думаю, ты неплохо воспользовался неопытностью бедняги новичка, незнакомого с нашими традициями. Я готова закрыть глаза на то, что ты лукавишь и обманываешь, подсчитывая пошлину, которую деревня обязана платить замку. Но предупреждаю, я дома и больше не собираюсь его покидать, так что у тебя не будет возможности и дальше дурить беднягу.

Томас рассмеялся привычным рокочущим смехом, в котором слышалось явное удовольствие.

– Девочка, мне нравится наша с тобой игра. Я думаю, мы обучим ей и молодого Тома, готовя его к следующему году.

– А что будет в следующем году? – спросила Николь.

– Меня одолели больные суставы. Думаю, на следующий год я стану настоящим инвалидом и обузой семье. На место управляющего есть два претендента: мой сын и Ральф Вуд. А поскольку Ральф – еще та задница, наверняка выберут моего Тома. А теперь мне надо спешить, есть дела поважнее, чем сидеть тут с тобой и точить лясы.

Он выбрался из-за стола и, покачиваясь, пошел к выходу. Да, он действительно болен, думала Николь, глядя ему вслед.

Она сжевала корочку булки. Конечно, нельзя принимать за чистую монету все, что говорит Томас. Он обязан защищать интересы жителей деревни, даже если они идут во вред замку Эшби.

Итак, голова ее мужа, оказывается, полна планов. Мимоходом сказанное Гиллиамом насчет рынка шерсти запало в голову Николь. Обитатели Эшби всегда занимались фермерством, но овец они держали большей частью для молока и мяса. Николь задумалась. В западной части Эшби есть отличное пастбище, подходящее для овец. Почему она сама не додумалась до этого раньше?

Девушка фыркнула, недовольная собой. Не один отец виноват в том, что из года в год ничего не менялось в Эшби. Это и ее ошибка. Ей никогда и в голову не приходило думать о переменах.

Нет, она не отступит в сторону и не передаст бразды правления в руки Гиллиама. Это ее дом, а не его. В конце концов, чье благополучие в опасности: ее собственное или Эшби? Но вряд ли верно так ставить вопрос, одернула она сама себя. Она хочет и будет участвовать в управлении хозяйством, которое называет и считает своим.