Terra Insapiens. Дороги (СИ) - Григорьев Юрий Гаврилович

Писатель оглядел собравшихся, словно спрашивая у них. Паскаль тихо давился от смеха, отвернувшись, чтобы не выдать себя.

— Если бы у него на голове была кипа, — продолжил Писатель, — я бы подумал, что он еврей, но если на голове у него лежал бублик, что я должен был подумать?

Паскаль уже не выдержал и прыснул от смеха. Писатель нахмурился.

— Кипа — это знак причастности к еврейской религии и культуре, — рассудительно заметил Судья. — А бублик — знак причастности к русской религии и культуре.

— Вы как-то слишком упростили русскую культуру, — обиделся Писатель.

— А что тогда должно быть на голове англичанина? — с иронией спросил Адам. — Чашка чая или кружка пива?

Судья только неопределённо пожал плечами.

— Нет, даже на западе русского никто не представляет с бубликом, тем более на голове, — возразил Паскаль, — скорее, с балалайкой в одной руке и с бутылкой водки в другой.

— Да ну вас! — надулся Писатель. — Не буду я дальше рассказывать!

— Нет, рассказывайте, рассказывайте! — подстегнул Писателя Артур. — Нам интересно — что там с бубликом?

Но обиженный Писатель насупился и отвернулся от всех. Артур посмотрел на Ньютона.

— А что снится учёным?.. Ну, кроме периодических таблиц и доказательств теорем.

— Должен вас разочаровать. Никогда мне не снились никакие таблицы и теоремы… Мне часто снится моя жена… Я вижу её молодой, такой, какой она была в год нашего знакомства; такой, какой я её полюбил.

Он смущённо улыбнулся и продолжил.

— Во сне мы беседуем с ней о мироздании, о квантовой физике, о запутанных фотонах.

— Боже мой! Какая продвинутая у вас была жена! — удивился Адам.

— Да ничего подобного! В том то и дело, при жизни все разговоры были только про шмотки, курорты и общих знакомых… Я её любил, прекрасно понимая — насколько мы разные люди, но ничего не мог с этим поделать — любил!

Паскаль задумался.

— Кому-то снится любимая женщина, кому-то Достоевский… Я не помню свои сны. Могу взамен рассказать притчу, которая привиделась мне в полусне.

— Ну, давай притчу, — согласился Артур.

Паскаль на секунду задумался и начал говорить.

— Мне приснился старик, сидящий у дороги рядом с огромным валуном у подножия горы. Он спросил меня:

— Куда идёшь ты, смертный человек, чего ты ищешь?

— Брожу по свету, старик, ищу мудрых людей, кто обладает высшим знанием, кому открыта Истина.

— Ты ищешь Истину? Зачем она тебе?

— Люди разное собирают на Земле. Кто копит золото, кто копит любовниц, кто копит злобу, кто копит радость, а я всю жизнь собирал вопросы. Много острых, холодных, тяжёлых вопросов накопилось в моей душе. Они сдавили мою грудь, они согнули мою спину, от них у меня темнеет в глазах. Нет возможности скинуть с души этот груз. Все ответы, которые я нашёл, лишь удваивали вопросы. И тогда я понял — должна быть одна великая Истина, которая разом ответит на всё. Под ярким, могучим её лучом растает холодный лёд сомнений. Вот чего я ищу, старик.

— Мне жаль, сынок, я должен тебя огорчить. Ты ищешь облегчения душе. А это не тот путь, который ведёт к Истине. Тебе непосильны сомнения. Знал бы ты — насколько тяжелее их Истина!

— Посмотри, — он указал рукой, — можешь ли ты поднять этот камень? Нет… Тогда зачем ты его ищешь?

Паскаль замолчал, и все помолчали, каждый по-своему понимая услышанное.

— Человек называет Истиной предмет своей веры, — убеждённо заметил Маркус. — Все человеческие «истины» надо писать с маленькой буквы и лучше всего в кавычках.

— «В многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь», — процитировал Соломона Шут.

— Расскажите ваш сон! — попросил Шута Артур.

Шут наклонил голову с хитрой улыбкой.

— Я однажды увидел во сне королевский стол: форель под сметаной, копчёную буженину, икру красную и чёрную, аж слюнки потекли. Проснулся — на столе вчерашняя похлёбка стоит, прокисла уже.

— Ну и? — не понял Артур.

— Повернулся на другой бок и опять заснул. Может, ещё что-нибудь вкусненькое приснится.

Паскаль фыркнул, не удержавшись. Шут лукаво посмотрел на него.

— Что поделать?! У дурака и сны дурацкие.

Помолчали, улыбаясь.

— А я себе сны заказываю, — нарушил молчание Андрон.

— Заказываете? — удивился Артур. — Как это?

— Ложусь в кровать, закрываю глаза и думаю — что я хотел бы сегодня увидеть во сне? Если крепко загадаешь, обязательно приснится.

— Так вы можете бизнес открыть — курс практических занятий по визуализации своих «мечт»! — оживился Писатель. — Это же доходное дело! Знаете, сколько у вас будет клиентов?! Я бы сам на такие курсы записался.

— Интересно, интересно — что бы вы хотели визуализировать? — поддел Писателя Паскаль. — Неужели опять Достоевского?

— Да ну вас! — отмахнулся Писатель. — Я бы придумал себе женщину своей мечты и провёл бы с ней ночь. Кто от этого может отказаться?

— Хотел бы я посмотреть — как выглядит женщина вашей мечты? — продолжал подзуживать Писателя Паскаль. — Она похожа на ту медсестру, что подсунула вам слабительное вместо лекарства?

— Да ну вас ещё раз! Что он ко мне пристаёт? — обиделся Писатель.

— Слушай, Писатель, — сказал Андрон, — а у тебя в романе эротические сцены есть?

— Ну, есть, — слегка нерешительно и смущённо ответил Писатель. — Я пишу многогранный, универсальный роман. И ничто человеческое мне не чуждо.

— Давай, прочитай что-нибудь… эротическое, — попросил Андрон. — Может, сны потом весёлые приснятся.

— Не буду, — буркнул Писатель. — Я вам не Мопассан какой-нибудь. У меня даже эротика с философским подтекстом.

— Это как? — удивился Андрон.

— Вам не понять, — ответил Писатель и отвернулся.

— Всё! Давайте спать! — приказал Адам. — Отбой!

Все замолчали и вскоре ночную тишину заполнило ровное дыхание засыпающих.

Маркус вздохнул и сказал:

— Я вот в детстве боялся засыпать. Думал, вдруг засну, и во сне забуду дышать.

— Это автоматический процесс, — успокоил Маркуса Ньютон. — Об этом можешь не беспокоиться.

Через пять минут все уже спали без задних ног. Только Ньютону не спалось, он разглядывал звёзды и от бессонницы в голову лез всякий вздор, вроде того, что же такое — эти загадочные «задние ноги»? И есть ли ещё «передние»?

Изучая латынь, Паскаль с Поэтом читали «Географию» Страбона. В монастырской библиотеке Поэт позаимствовал книгу на латыни, разумеется, с разрешения Мессии, а Паскаль нашёл в книжных шкафах Хозяина переводное издание. Теперь они читали по одному предложению из обеих книг, и такое обучение оказалось эффективным.

— Много нового узнаю. Вот послушай! — обратился Паскаль к вошедшему Артуру.

«Что обитаемая земля есть остров, можно заключить из свидетельства наших чувств, а также из опыта. Везде, где человеку возможно было проникнуть до самых пределов земли, находится море, которое мы и называем океаном. Там же, где этого нельзя воспринять чувством, убеждает разум».

Поэт гордо заявил:

— Страбон утверждал, что поэты были первыми философами, а тогда так называли вообще всех людей учёных.

— Где ты эту книгу откопал? — поинтересовался Артур у Паскаля, рассматривая здоровенный фолиант в обложке из овечьей кожи.

— В монастырской библиотеке. В монастыре неплохая библиотека. Между прочим, я в ней нашёл полный текст «Сатирикона» Петрония. До наших времён он не дошёл.

— «Сатирикон» в монастыре?!

— Да, да! — подтвердил Поэт. — Монахи — они такие. В каком-то смысле — средневековая интеллигенция.

— Тоже мне — интеллигенция, — усмехнулся Паскаль. — Монах, читающий «Сатирикон» — это всё равно, что евнух, листающий «Плейбой».

Лето подходило к концу, и друзья старались использовать его без остатка. Целыми днями они валялись на «пляже», как называли очищенный от камней кусочек берега, купались, загорали, ловили рыбу.

— Если Гомера почитать или Рабле, то на каждом острове свой король, — заявил Паскаль, оглядываясь вокруг. — А на нашем острове — кто король?