В пылу любовного угара - Елена Арсеньева

– Парижанки виноваты? – понимающе спросила Лиза.

– Они самые, – усмехнулся Алекс. – Ах, какая прекрасная музыка и как вы прекрасно танцуете! В Париже я танцевал фокстрот с одной русской, она княгиня…

– Ну да, – кивнула Лиза, – конечно. Если в Париже и русская – то уж обязательно княгиня.

– Вы что, издеваетесь надо мной? – хохотнул Алекс. – Но она действительно самая настоящая русская княгиня, ее зовут Вики Оболенская. Однако забудьте о ней, у вас нет никаких поводов для ревности. Сейчас меня интересуете только вы!

Лиза от злости едва нашла в себе силы улыбнуться. Самодовольный идиот. Да нужен ты мне! Однако серые глаза Алекса начинают как-то странно поблескивать… Надо быстренько заговорить ему зубы!

– Как быстро вы вернулись от Шубенбаха, – сказала Лиза сладким голосом.

– Я до него не доехал, – с досадой пояснил Алекс. – Лопнула покрышка, а в машине не оказалось запасного колеса, и я бросил автомобиль возле какого-то склада под охраной часового. У меня был выбор: либо шагать к Шубенбаху пешком, а туда очень далеко идти, либо явиться к нему завтра с утра, а сегодня вернуться в «Rosige rose», которая в получасе ходьбы. Конечно, я выбрал второе – и правильно поступил, как мне кажется. Вы со мной согласны?

– Конечно, – нерешительно проговорила Лиза. – Смотрите, тот оберст-лейтенант. Он опять скандалит.

Пехотинец уже уселся за свой стол и сейчас пререкался с метрдотелем. В зал вышла фрау Эмма. Музыка кончилась, и Лиза отчетливо расслышала, о чем идет разговор.

Оказывается, пехотинец, потерпев неудачу на любовном фронте, решил утешиться чревоугодием и приказал принести ему тушеную баранину, которую он заказал и оплатил, но есть не стал. И тут выяснилось, что баранина отдана другому посетителю, который попросил обслужить его побыстрей. Отдана и съедена…

– Герр оберст-лейтенант, – уговаривала фрау Эмма, – умоляю вас подождать. Вам приготовят другую баранину буквально через пять минут, клянусь!

– Да что вы такое говорите! – кипятился пехотинец. – Я не желаю жрать сырое мясо. Пять минут… Думаете, я не знаю, сколько готовится баранина? Нет, я ухожу. Потрудитесь вернуть мне деньги за заказ!

– Герр оберст-лейтенант, – твердо сказала фрау Эмма, – вам будут возвращены деньги за баранину и кофе, которые вы не желаете ждать. Но салат и егерские колбаски вы съели, водку выпили. С вашего позволения…

– Нет, я хочу все деньги! – зло выкрикнул оберст-лейтенант.

– Фу, какое скопидомство, – проворчал Алекс. – Фрау Эмма, отдайте ему деньги, этому фронтовому каплуну, тыловая крыса оплатит его заказ. И пусть ту несчастную баранину приготовят для меня примерно через час. А я тем временем проследую с фрейлейн Лизой в отдельный кабинет.

Ну, наверное, так-то уж куражиться не стоило. Последние слова стали последней каплей – оберст-лейтенант схватился за кобуру. Вернер тоже принялся возить руками по ремню, отыскивая свою…

– Господа! – Фрау Эмма бросилась вперед, простирая руки. – Я вас умоляю! Прошу у вас обоих прощения, я виновата в произошедшем недоразумении, только я. Господа, пощадите репутацию моего ресторана! Вы знаете, что герр Венцлов намеревался удостоить нас чести… Если пойдут слухи о том, что господа офицеры схватились из-за одной из моих девушек… Умоляю вас! Это может отразиться не только на репутации заведения, но и на ваших репутациях!

– Беспокойтесь только о себе, – неприязненно проговорил подполковник. – Я ухожу. Я не унижусь до того, чтобы пачкать руки об какую-то тыловую крысу. Деньги мои оставьте себе. Но я сумею поставить вас на место с вашим борделем и с вашими шлюхами!

Он вышел. Фрау Эмма ринулась было следом, но остановилась, бессильно свесив руки и изо всех сил пытаясь изобразить безразличие.

– Да ну его, просто пугает, – усмехнулся Вернер. – Что он может, скажите на милость? Вырвался на один день с фронта, а завтра же туда снова уедет.

– Будем надеяться, – кивнула фрау Эмма, улыбаясь Алексу. Но Лиза была удостоена столь неприязненного ее взгляда, что поняла: она лишилась расположения госпожи начальницы.

Ну и ладно, подумаешь, беда. Не очень-то и хотелось. Тем легче будет через два или три дня пронести сюда мины и оставить их, чтобы…

Стоп, не думать об этом! А вдруг фрау Эмма разозлится настолько, что уволит ее?

Лизу пробрал озноб.

– Вы дрожите, моя Лили Марлен? – чуть прижал ее к себе Алекс. – Может быть, настало время вас согреть?

– Я… нет-нет, я не замерзла, – забормотала она, пытаясь отстраниться.

– Но я замерз. Пойдемте.

И он увлек ее в кабинет, где мягко светила лампа.

– Может быть, вы не любите при свете? – с улыбкой спросил Алекс. – Я могу выключить.

– Нет! – панически выкрикнула Лиза.

– Отлично, – согласился Алекс, расстегивая мундир и садясь на низкий диван. – Обожаю смотреть, когда женщина раздевается. Или тебе помочь?

Он вдруг схватил ее за руку и дернул к себе. Она оказалась между его расставленными ногами, и он стиснул ее коленями и руками, да так, что не вырвешься. Губы его коснулись ее живота через платье.

– Ну, сколько тут всего, – тихонько засмеялся Алекс, и Лизу озноб пробрал, когда его теплое дыхание все же проникло сквозь ткань платья. – Давай-ка посмотрим, что ты на себя надела лишнего. Платье, это само собой, платье мы снимем потом.

– Нет! – взвизгнула было Лиза, но Алекс довольно чувствительно шлепнул ее пониже спины:

– Стой тихо и молчи. Фрау Эмма и так несусветно зла, а если узнает, что ты и меня обидела, и вовсе с ума сойдет. Как бы не уволила тебя! И тогда тебе придется рассчитывать только на фон Шубенбаха… А на него надежда плохая.

– Откуда вы знаете? – шепнула Лиза изумленно, стараясь не трястись как осиновый лист, когда руки его пробрались ей под юбку и принялись осторожно, аккуратно отстегивать пажики нового пояса, который тоже был подарен фрау Эммой.

– Да он сам проболтался, – шепнул Алекс. – Когда звонил мне и вызывал, проболтался, что был на базарной площади практически в то время, когда тот мерзавец на самолете расстреливал наших солдат. Сказал, что встретил там тебя, что будет счастлив нанести тебе сегодня или завтра визит. Собственно, я потому и устроил себе прокол шин вечером, чтобы иметь предлог не ехать к нему и вернуться сюда. Не мое дело, как будут складываться твои отношения с фон Шубенбахом дальше, но сегодня… Я хотел бы быть у тебя первым, понимаешь?

Лиза машинально схватилась руками за горло. Петрусь… «У меня никогда ничего такого не было. Это в первый раз. Ты первая…» И как он потом прошептал, наивный, ничего, ну ничегошеньки не понимающий в женщинах мальчик: «Но ведь тебе же первый раз было так хорошо, правда? Со мной – с первым в первый раз?» И что она могла ему сказать? Только «да»…