Астролог. Код Мастера - Павел Глоба

– Как войдем? – Успенский вопросительно взглянул на напарницу.

Вместо ответа она прошла к окну в конце коридора и провела рукой под подоконником. Потом с торжеством продемонстрировала Андрею ключ.

– Ада мне как-то рассказала про этот тайник на всякий случай. – Она подошла к двери, вставила ключ в замочную скважину и тяжело вздохнула. – Теперь, Петрович, точно нас посадит.

– Победителей не садят, – скаламбурил Успенский.

– Почему? Можно и посадить. Было бы желание, – раздалось у них за спиной.

Сыщики обернулись. Позади них стояли прокурор–криминалист Филатов и следователь Доронин. Филатов улыбался.

– Что, товарищи, влипли?

Василиса с Андреем постарались изобразить на лице раскаяние. Прокурор со следователем недолго любовались их гримасами. Наконец Филатов вздохнул.

– Нет, друзья, я вижу, что вас можно остановить только одним способом: прямым попаданием трехдюймового снаряда. Ну что, Игорек, убьем их или постараемся использовать в мирных целях?

Доронин пожал плечами.

– Алексей Петрович, нам же все равно понадобятся понятые. Давайте лучше их пригласим.

Прокурор сделал вид, что колеблется. Потом кивнул с видом императора, дарующего подданным конституцию.

– Ладно, пусть заходят.

Василиса не заставила себя просить дважды. Она повернула ключ. Замок щелкнул и открылся. Все вошли в кабинет.

Андрей внимательно посмотрел на прокурора–криминалиста.

– Я знаю, где тайник.

Филатов кивнул.

– Я тоже.

– Сам сообразил?

Но тот лишь сокрушенно покачал головой.

– Если бы! Звонок неизвестного доброжелателя. Анонимный стук.

– И ты поверил?

– Он сказал, где найти ключи госпожи Винтер. Те, которые отобрали у Василисы в подвале. Ключи нашлись, они висели на гвоздике в туалете, как и передал звонивший. Поэтому из туалета я сразу сюда. Скажи честно, это не ты мне звонил?

Успенский развел руками.

– За кого ты меня принимаешь? Я бы прислал поздравительную телеграмму. И потом, я сам на себя не стучу.

Филатов разочарованно вздохнул и обратился к Василисе:

– Ты не помнишь, какие именно ключи были на той связке?

Та напрягла память.

– Во–первых, от кабинета, потом от машины, от квартиры, конечно. Слушай, у меня брелок от них остался.

Она принялась рыться в карманах, но Филатов остановил ее.

– Не ищи, не стоит. Лучше попытайся вспомнить, каких-нибудь ключиков от дачи или от другой квартиры не было?

Успенский прищурился.

– Думаешь, то, что ищем и мы, и преступники, находится там?

– Возможно, мы сейчас все найдем.

Андрей внимательно следил за Филатовым. Похоже, тот знал, что ищет. И, главное, действительно знал, где искать. Поэтому астролог решил опередить его. Он решительно прошел к старинному чипенддейловскому креслу и остановился возле него.

– Петрович, я ведь знаю, почему ты во время прошлого обыска ничего не нашел.

Филатов подозрительно прищурился.

– Ну-ка, предскажи, пророк.

– Потому что ты сидел на уликах. Ву–а-ля! – Андрей перевернул кресло и жестом фокусника указал на нижнюю поверхность сиденья. – Все остальное в кабинете твои ребята перевернули и перелопатили самым тщательным образом.

Успенский сунул руку под обивку кресла. Теперь и его лицо приняло разочарованное выражение.

– Пусто. Постойте нет, тут что-то есть.

Он медленно извлек из тайника один–единственный лист бумаги.

Василиса, Филатов и следователь склонились над его находкой.

– Это же страница рукописи. И похоже, что этот листок был тут не один.

– А где остальные?

– Кто-то спер, – глубокомысленно заметил следователь Доронин.

– Что спер, это понятно, – несколько раздраженно заметил прокурор–криминалист. – Но вот кто? Я не фамилию спрашиваю, я имею в виду – был ли это убийца? Скорее всего, так оно и было.

Филатов надел очки, заглянул в листок и прочитал вслух:

– «В вечер той страшной субботы, четырнадцатого июня тысяча девятьсот сорок третьего года, когда потухшее солнце упало за Садовую, а на Патриарших Прудах кровь несчастного Антона Антоновича смешалась с постным маслом на камушке, писательский ресторан «Шалаш Грибоедова» был полным–полон».

– Обрати внимание – снова сорок третий год! – воскликнула Василиса.

Филатов бросил на нее вопросительный взгляд поверх очков.

– Ты о чем?

– Она хочет сказать, что это рукопись первого варианта «Мастера и Маргариты», – пояснил Успенский.

Прокурор и следователь переглянулись.

– Это же музейная редкость! За такое очень просто могли убить.

– Вот вам и мотив.

Прокурор–криминалист снисходительно посмотрел на астролога.

– Видишь ли, Палыч, мировой заговор – это, конечно, интересно. Но мой личный опыт говорит другое. Преступления совершаются по причине ревности, зависти, жадности. И если за этим и стоит банк, то с единственной целью: завладеть помещением. Все остальное – абстрактная беллетристика. Игорь, приобщи к делу.

Он протянул листок Доронину, и тот убрал его в отдельную пластиковую папку. А в качестве скрепки использовал авторучку.

Василисе показалось, что Андрей чем-то серьезно озабочен. Во всяком случае, выглядел он слегка рассеянным. Как бы прислушивался к своим мыслям.

– У тебя что, опять видение начинается? – тихо спросила она его.

Прокурор со следователем ни на что не обращали внимания, поглощенные обсуждением находки и возможными последствиями.

Успенский повернулся к ним спиной и показал Василисе еще одну находку, о которой предпочел умолчать.

– Вот, смотри, что там еще было.

Это был монокль на шнурке. Похожий на тот, который украшал портрет Булгакова в кабинете режиссера Покровского. Или тот же самый? Ответ не заставил себя ждать. По коридору застучали шаги, и в распахнувшуюся дверь кабинета влетел Артур Эдуардович собственной персоной. В коридоре осталась гудеть пчелиным роем его свита.

– Ты здесь?! – с порога заорал он на Василису. – Я так и знал! Где тебя носит? Ты не забыла, что сегодня у нас премьера?

Прокурор–криминалист осадил его пыл:

– Покиньте место преступления.

– Да как вы смеете! – заорал на него Покровский.

Андрей влез между ними, прерывая процесс в зародыше. Он решил позволить себе небольшой блеф.

– Не подскажете, куда подевался монокль с портрета Булгакова в вашем кабинете? – как ни в чем не бывало спросил он режиссера.

И не ошибся. Покровский растерянно покрутил головой, потом зачем-то похлопал себя по верхнему карману пиджака и раздраженно ответил:

– Не знаю, где он. Потерялся, или украли. У меня не кабинет, а проходной двор.

– Да кому он нужен? – усмехнулся Филатов.

– Прекратите инсинуации! – потребовал гений. – Этот монокль когда-то принадлежал самому Михаилу Афанасьевичу Булгакову.

Василиса вздохнула.

– Брось, Артур, если тебя послушать, то даже твоей туалетной бумагой пользовался кто-то из великих. А монокль ты наверняка купил на барахолке.

Покровский от возмущения так растерялся, что утратил дар речи. За него ответил астролог:

– Не думаю, что ты права, Васька. По крайней мере, с калошей он не наврал.

Покровский развернулся и небрежно бросил через плечо:

– Актеров попрошу пройти в гримерную, остальным советую очистить помещение.

Теперь настала очередь Филатова замереть с полуоткрытым ртом. Следователь Доронин с трудом сдерживал приступы гомерического лошадиного хохота.

Успенский проводил Василису до дверей в коридор, по которому бодрой рысью удалялся режиссер со своими приближенными.

– Вот видишь, – шепнул на прощанье Василисе астролог. – Если бы я показал монокль Алексею, он бы сейчас нашего гения упек в кутузку. И плевать ему на спектакль и на то, что президент или премьер приедет. Он же Скорохват. Да, но как же я пойду на премьеру без галстука?

Василиса усмехнулась и подошла к большому шкафу в углу кабинета. Открыв его, она покопалась в обширных внутренностях и достала новый, в яркой упаковке галстук.

– Вот, Адка собиралась Артурчику на премьеру подарить. Перебьется. Бери, не стесняйся, это «Бриони», он семьсот баксов стоит.

Андрей повязал галстук и чмокнул дебютантку в щеку.

– Вот спасибо. Ладно, иди играй. Посмотрим, что дальше будет. Ни пуха ни пера!

Он проводил Василису тревожным взглядом. Ему было неспокойно.

После того как Василиса ушла следом за Покровским, прокурор с мстительной ухмылкой повернулся к Андрею.

– Ну вот, преступление века раскрыто. Или я не Скорохват. Я ему покажу посторонних. Я ему очищу помещение!

Но Успенский совсем не разделял его уверенности.

– Петрович, будь осторожен. Такого зверя надо бить наповал. Нокаутом. По очкам ты у него не выиграешь. Связи у него и в самом деле – круче некуда.

Но Филатов уже закусил удила.

– Это мы еще посмотрим, что у кого круче. Я, знаешь ли, тоже не мальчик. И у меня кое–какие мыслишки имеются. Рассказывать не буду, чтобы не сглазить.