Современная румынская пьеса - Лучия Деметриус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К р и с т и н о ю. Нет, на этот раз я возьму сына. Дальше. Что там еще? Ах да… Список представляемых к награждению в связи с двадцатилетием нашей газеты.
Звонит телефон.
(Снимает трубку.) Исключено! (Кладет трубку.) Список приготовили?
Б э ж е н а р у. Готовят.
К р и с т и н о ю (словно мученик). Готовят! Готовят! Меня бесит это слово! Не готовят, а готово — вот как нужно отвечать! Когда вы научитесь экономить время? Время не ждет… Подумайте над этим. И не вынуждайте меня прибегать к решительным мерам! Прошу вас!
Снова звонит телефон.
(Слушает, закрывает трубку рукой. Присутствующим.) Вы не могли бы на минуту выйти?
Т у р к у л е ц и Б э ж е н а р у уходят.
Да… Разумеется… Исключено. (Кладет трубку.)
Занавес из газет опускается.
К и т л а р у (у рампы, зрителям). Я каждый раз задаю себе вопрос: кто поддерживает шефа? И не нахожу ответа. А вот почему он сам отсюда не уходит — это я знаю. Раньше, например, были поместья, заводы, банки, пароходы. Они принадлежали иксу, игреку, зету. Они приносили доход, давали власть, открывали пути к развлечениям. Как известно, поместья, заводы и пароходы были национализированы. Но остались в человеке тщеславие, зависть, жажда власти. От них так легко не избавишься! Стул, простое кресло, мягкое кресло обеспечивают власть. (Жест в сторону кабинета шефа.) Да-да. И здесь, как и везде, существует своя иерархия. Работа его не интересует, он ничего не понимает, ничем не увлечен — вот он и держится за свой стул обеими руками. Я спрашивал себя, почему люди молчат? И понял: одни по инерции, другие из страха, третьи из равнодушия. Не ровен час и сам скатишься ступенькой ниже. И все же будем объективны. Не все молчат. Вот я, например, говорю. При каждом удобном случае. А теперь, как сказал Туркулец, расхлебываю. Надеюсь, вы поняли, что речь здесь шла обо мне. Я — Китлару. (Выйдя на игровую площадку.) Паскалиде, как ты думаешь, меня выгонят?
П а с к а л и д е (не отрывая глаз от бумаг). Выгонят!
К и т л а р у. Ты уверен?
П а с к а л и д е. Даю голову на отсечение. (Взглянув на Китлару.) Но в этом виноват не шеф, а ты сам!
К и т л а р у. Я?
П а с к а л и д е. А кто же? Я тебя тысячу раз предупреждал: не лезь на рожон. Взбрендило критиковать начальство — критикуй… Если уверен, что начальство висит на волоске, иначе рискуешь прослыть не просто глупцом, но человеком неблагоразумным. (Уходит с корректурой.)
Входит О т и л и я, редактор отдела «Жизнь семьи». Красива без вызова, кокетлива в меру, вежлива без угодливости.
О т и л и я. Материал готов.
К и т л а р у. Как вы его назвали?
О т и л и я. «Отцы и матери, которые пишут за детей сочинения, виноваты больше, чем их дети».
К и т л а р у. Потрясающий заголовок! А что, если сократить? (Берет рукопись, правит.) «Родители-второгодники».
О т и л и я (встав за спиной Китлару, вместе с ним просматривает рукопись). Это правда?
К и т л а р у. Что?
О т и л и я. Вы уходите?
К и т л а р у. Нет. Меня выгоняют.
О т и л и я. Но это невозможно.
К и т л а р у. Почему же?
О т и л и я. Потому что вы прекрасный работник, способный человек!
К и т л а р у. Как раз поэтому и выгоняют. (Читает, ошеломленно.) Что это? «Родители по самой своей сути — демагоги».
О т и л и я. Простите. Не «демагоги» — «педагоги». Я сама печатала и ошиблась, а исправить забыла.
К и т л а р у. Что с вами, Отилия?
О т и л и я. Со мной?
К и т л а р у. Да. Когда вы пришли в газету?
О т и л и я. Шесть месяцев и четыре дня тому назад. Девятого сентября шестьдесят третьего года.
К и т л а р у. Прекрасно. Я снова узнаю ваши деловые качества: точность, пунктуальность, собранность, которые делают из вас журналиста, я боюсь сказать, безупречного, но, во всяком случае, перспективного.
О т и л и я. Спасибо.
К и т л а р у. Не благодарите. Ибо сегодня, увы, я не могу этого о вас сказать. Вы стали апатичны, равнодушны. Не слушаете…
О т и л и я. Смотря о ком говорят…
К и т л а р у. Что-нибудь случилось? Неприятности? Вы чем-то расстроены?
О т и л и я. Нет.
К и т л а р у. Тогда что же?
О т и л и я (смущенно, но искренне). Я влюблена.
К и т л а р у. Влюблена. Разве этого плохо? Сколько вам лет?
О т и л и я. Тридцать.
К и т л а р у. Тридцать… Конечно, это ваше дело, но я не вижу повода для огорчения. Выходите замуж…
О т и л и я. Оставим этот разговор.
К и т л а р у. Как хотите. Но поверьте, что я говорю это лишь из глубокой симпатии к вам.
О т и л и я. Я вам симпатична?
К и т л а р у. Конечно. (Продолжает читать рукопись.) Вот этот кусок надо вычеркнуть, это повторение того, о чем вы уже сказали на первой странице.
О т и л и я. Вы правы. Так лучше… (После большой паузы.) Выходите замуж… Легко сказать!
К и т л а р у. Что?
О т и л и я. Вы сказали: «Выходите замуж». Для этого минимум надо, чтобы меня любили.
К и т л а р у. А он что, не любит вас?
О т и л и я. Он даже не подозревает, что я его люблю.
К и т л а р у. Так скажите ему.
О т и л и я. Смелости не хватает.
К и т л а р у. Он высокомерен?
О т и л и я. Просто очень занят.
К и т л а р у. Тогда станьте его любовницей. Для этого всегда находят время.
О т и л и я. Невозможно. Он не начальник.
К и т л а р у. Тогда — сдаюсь. Других предложений у меня нет. Несите статью в секретариат, она пойдет в воскресный номер. Третья страница, без продолжения.
О т и л и я (с подтекстом). Без продолжения. Понятно. (Уходит.)
Китлару звонит. Входит с е к р е т а р ш а.
К и т л а р у. Меня кто-нибудь ждет?
С е к р е т а р ш а. Да, несколько человек.
К и т л а р у. Просите.
С е к р е т а р ш а уходит. Входит Ч о р е й, мужчина лет пятидесяти. У него усталый вид.
Ч о р е й. Здравствуйте.
К и т л а р у. Добрый день.
Ч о р е й. Чорей Георге. Бывший работник мясокомбината в Салонте{36}.
К и т л а р у. Садитесь, пожалуйста.
Ч о р е й. Надеюсь, вы обо мне знаете.
К и т л а р у. Нет.
Ч о р е й. Странно. Я несколько раз писал в редакцию.
К и т л а р у. Возможно. Видимо, ваши письма попали в другой отдел.
Ч о р е й (оскорбленно). Три письма — и ни одного ответа.
К и т л а р у. Сочувствую.
Ч о р е й. Расскажу с самого начала. В прошлом году я обнаружил жулика, Георге Саке, из комиссии по определению пенсий. Знаете, как чисто он работал…
К и т л а р у. Именно это я и хотел бы узнать: в чем заключалось нарушение закона.
Ч о р е й. За пятьсот лей он записывал в трудовую книжку любой стаж, и нечестные люди незаконно получали пенсию больше, чем им положено.
К и т л а р у. Интересно. А как вы об этом узнали?
Ч о р е й. Он и мне предложил такую махинацию. Я написал на него жалобу.
К и т л а р у. Куда?
Ч о р е й. В местком.
К и т л а р у. И?!.
Ч о р е й. И мне ответили, что лучше бы я занимался делом, а не кляузами.
К и т л а р у. И вы сложили оружие…
Ч о р е й. И не подумал. Я написал жалобу на имя директора комбината.
К и т л а р у. Прекрасно.
Ч о р е й. Прекрасно, да не очень. Меня проработали на собрании и вкатили выговор.
К и т л а р у. Выговор?
Ч о р е й. С предупреждением. Тогда я написал в главное управление.
К и т л а р у. Так… И?..
Ч о р е й. Меня проработали еще раз и шестнадцатого февраля шестьдесят четвертого года меня уволили с работы.
К и т л а р у. Не может быть!
Ч о р е й. Может. У меня с собой копия приказа. А вчера утром я раскрыл вашу газету и
