Млечный Путь №1 (1) 2012 - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как, а разве я – это не ограничение твоей свободы? – в это время мы уже сидели у меня и пили чай.
– Нет, не ограничение, – ответила она. – Я сама тебя выбрала, и он с самого начала знает, что мы занимаемся сексом.
Вот это был тяжкий удар! Я сидел, разинув рот.
И тут она резко поднялась.
– Это все, что я хотела тебе рассказать. А теперь прощай, и не смей меня провожать!
Сказала – и выбежала прямо под водяные струи, оставив меня в одиночестве.
Всю ночь я не мог ни спать, ни писать – сидел и слушал дождь, который все набирал силу. Задремал лишь на рассвете, когда небо резко – как всегда бывает на юге – посветлело, а точнее посерело – оно было плотно обложено тучами.
Утро встретило ливнем. Я сомневался, что писатель в такую погоду не пропустит встречу, но сам решил идти, несмотря ни на что. В походном снаряжении у меня имелся простенький дождевик из полиэтилена, и я накинул его на себя, но он не смог спасти: уже через несколько метров я вымок насквозь. Тогда я вернулся назад (знал, что дурная примета, но мне было плевать), отыскал сухую футболку и джинсы, завернул их вместе с кроссовками в полиэтилен, чтобы не вымокли, и шагнул в ливень в одних плавках. Такая стратегия себя оправдала: не было мокрой одежды, липнущей к телу, и я чувствовал себя купающимся. Вода, правда, была прохладной, но это ничего – терпимо.
Выйдя к морю, я, наконец, увидел то самое разъяренное животное, о котором мы разговаривали с водилой, – оно бушевало, обрушивая на берег огромные водяные валы. Черное небо, черная ярящаяся вода, сплошная пелена ливня – я на пару минут забыл обо всем, созерцая это грандиозное зрелище.
В кафе я сразу проскользнул в туалет, где вытерся бумажными полотенцами и переоделся в сухое. Вид получился почти приличный. И только тут я вспомнил, что впопыхах не взял с собой денег – если Куцего не пришел, то мне придется возвращаться под ливень, даже не позавтракав…
Он пришел. Сидел как всегда за своим столиком и что удивительно – абсолютно сухой. Невольно вспомнилось о том, как море жалело его ботинки. Я решил, что сегодня у нас будет откровенный разговор, причем не о литературе. Я очень хотел поговорить начистоту. Но вышло не совсем так, как я предполагал. Куцего сделал заказ, на этот раз помимо еды официант принес бутылку водки и одну стопку. Аркадий Борисович молча налил себе водки, залпом выпил, закусил черным хлебом, внимательно посмотрел на меня. В его глазах заиграла какая-то искра, я не смог определить, что это был за взгляд: уважение, сочувствие, понимание.
– Бытует мнение, что сегодня в большую литературу невозможно пробиться без денег или связей в издательском мире. Это однобокий подход. Да, посредственный писатель может стать легендарным, если в его раскрутку вложены серьезные деньги. Например, один очень мегатиражный писатель был раскручен просто на спор. Дело происходило в баре, на втором этаже Центрального дома литераторов. Спонсор сказал: «а хочешь?» Писатель, не будь дураком, ответил: «хочу!» И его постъядер стал известен по всей России, пошли миллионные тиражи, которые, кстати, еле-еле отбили вложенные в него деньги. Сейчас он планирует замутить межавторскую серию по своему миру. Проблема одна, это слишком убыточное предприятие, мир-то убогий, ограниченный. Да и подземные сооружения есть не в каждом городе. Такие примеры, казалось бы, должны убедить, что без толстого кошелька в большую литературу не стоит и соваться. Но если вдуматься, они доказывают обратное, первичен именно текст. Из десяти книг, выходящих в основных отечественных издательствах, прибыль приносят только две-три. Еще пять крутятся где-то в нулях, остальные убыточны. Проблема в том, что при всей мощи современной издательской машины невозможно предсказать, какие тексты принесут прибыль. Книгоиздание похоже на лотерею. И знаете, молодой человек, почему издатели идут на риск, выпуская убыточные книги, выплачивая большие гонорары начинающим авторам? Они хотят сорвать джек-пот. Время от времени появляется идеальный роман, который при минимальных вложениях способен принести серьезную прибыль. Моя «Ось второго порядка» – хороший пример такого текста. Я сейчас могу вообще ничего не писать и прекрасно проживу на выплаты от переизданий этого романа. Напишите такой текст, и вы сразу окажетесь в когорте коммерческих авторов. Напишите два таких текста, и вы при жизни станете классиком.
– А чем отличаются коммерческие авторы от классиков? – робко спросил я.
Аркадий Борисович пристально взглянул на меня, налил себе водки, выпил.
– Коммерческие писатели – это мейнстрим, те, кого любят читатели. Деньги, тиражи, экшн. Классики – это те, кого любят литературоведы. Тексты на стыке с философией, глубокие мысли, три-четыре уровня восприятия. Как правило, эти два направления не сочетаются. Либо ты пишешь, чтобы развлечь читателя, либо чтобы заставить его задуматься. Но из любого правила есть исключения. «Мастер и Маргарита» Булгакова, «Доктор Живаго» Пастернака. Кстати, последний роман был обречен на неудачу – будь он написан сегодня, его не взяли бы ни в одно издательство. У Пастернака чересчур поэтичный язык, его предложения – сплошное нагромождение образов, по которому плачет институт корректуры. Но… роман выстрелил. Нобелевская премия пятьдесят восьмого, всемирное признание… Тот самый джек-пот. Хемингуэй, Камю, Мориак, Киплинг… Они были моими кумирами. У меня до сих пор сохранилась тетрадка, куда я выписывал их биографии. Потом я перешел на отечественных классиков. Тургенев, Лермонтов, Пушкин. Знаете, эти люди совершенно не похожи друг на друга, но биографии их написаны будто по шаблону. Достаточно слабые тексты на старте, потом умеренный рост, и вдруг резкий скачок, переход на другой уровень. Пушкин, писавший похабные салонные стишки, и автор «Евгения Онегина» – будто бы разные авторы. А Булгаков! Сравните написанный в двадцать третьем «Ханский огонь», мастеровитый, но нисколько не выдающийся, с законченным в сороковом «Мастером».
– Любой литератор совершенствуется со временем, – заметил я.
Куцего сверкнул глазами и негромко возразил:
– Я знаю многих наших современников, начинавших гораздо сильнее Булгакова. Я вам по памяти могу назвать десятки современных рассказов не хуже «Ханского огня». А много ли романов вы знаете, которые можно поставить в один ряд с «Мастером и Маргаритой»?
Я промолчал, и Аркадий Борисович одобрительно хмыкнул.
– А знаете, что еще общего я обнаружил в биографиях великих писателей? Женщину!
Эта фраза Куцего была столь неожиданна, что я фыркнул.
– Вы что-то хотите возразить, молодой человек? – тон Куцего моментально стал ледяным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});