Гексаграмма - Варвара Мадоши

И Мэй тут же пожалела, что нельзя взять свои слова назад. «Бабушка Лоа меня бы отругала, — подумала она. — Сказала бы, что нельзя пренебрегать преимуществом, которое враг дает тебе… Но я не могу… нет, не могу проиграть. Я все равно одолею его. У меня нет выхода».

Она напала первой.

Цин даже не стал уклоняться от ее атаки: Мэй, пытавшаяся ударить его в грудь, просто отскочила мячиком. «Так прямо не выйдет, — подумала девочка, приземляясь на плиты двора. — Голова! Вот, должно быть, его уязвимая зона…»

Не давая времени себе отдышаться, а Цину — подготовиться к атаке, Мэй кинулась вновь. Если ты маленькая, приходится учиться высоко прыгать…

Раз-два, по ушам…

На сей раз Цин прореагировал — уклонился в сторону и попытался схватить Мэй за ногу. Но та вывернулась и, приземлившись на землю, на сей раз зашла снизу — известно, что гениталии у любого мужчины уязвимы. Один хороший удар — и битва кончена в ее пользу.

Но проскользнуть между ног Цина не вышло: гиганта почему-то не оказалось там, где Мэй ожидала его найти. Еще секунда — и он таки поймал девчонку за ногу, вздернул на уровень своего лица.

— А ты ничего, малышка, — хмыкнул Цин. — Но со мной тебе не тягаться.

— Посмотрим, — процедила Мэй, извернувшись и подтягиваясь вверх.

Был разговор о том, чтобы не использовать алкестрию. Но знание уязвимых точек на теле человека — это не алкестрия, а обычная медицина.

С кратким воплем гигант выпустил ее, и девочка, тяжело дыша, упала на каменные плиты.

На сей раз она не стала атаковать — отбежала в сторону и застыла в боевой позе, тяжело дыша. Журчал фонтан; над двором пролетела ласточка и уселась на верхушку ограды.

— Тянешь время, — проговорил Цин. — Умно. Но будь ты умнее, ты бы вышла замуж за нашего господина, женщина.

— Посмотрим, — вновь ответила Мэй.

И, отчетливо понимая, что делает это зря и что ее провоцируют, в четвертый раз пошла на приступ башни по имени Цин.

Когда невзрачный паровой автомобиль аэружской конструкции затормозил перед Домом Тысячи змей, снаружи особняк Чань выглядел совершенно мирно. Так же стоял на часах престарелый воин, так же жарились под ярким солнцем кирпичные стены.

Альфонс (он сидел за рулем во имя поддержания легенды, а сидящая рядом «девочка» Ланьфан исполняла обязанности штурмана) затормозил в условленном месте под стеной особняка, и на заднее сиденье скользнул паренек в пестрых одеждах уличного торговца.

— Что происходит за стенами, нам доподлинно неизвестно, — быстро сказал агент. — Но снаружи было видно, как принцесса Мэй вошла в комнату лотоса. Потом несколько минут ничего не происходило.

После этого в коридорах особняка было замечено движение, и активность переместилась во двор.

Парень говорил так сухо и лаконично, что Альфонс без труда переводил его слова на знакомый ему армейский бюрократический; однако смысл вычленить оказалось непросто.

— Какая активность? — спросил он. — Какой двор?

— Двор — внутренний, — быстро отозвался парень. — Активность… громкая.

Словно в подтверждение его слов из-за стен поместья раздался женский крик.

Не очень громкий — стена надежно его заглушала. Однако Альфонса словно подбросило. Он вылетел из машины и, хлопнув на бегу, приложил ладони к стене, а затем ударился плечом, словно хотел вынести кирпичную кладку, как дверь.

На самом деле, Альфонсу Элрику в тот момент было не до дверей, которые обожал творить его брат, поэтому на первый взгляд стена не изменилась. Однако стоило алхимику коснуться ее плечом, как белая штукатурка и красный кирпич посыпались серой пылью, и Альфонс вошел в дверь, как в воду.

Как ему потом рассказывали, выглядело это впечатляюще. Однако молодого алхимика мало занимало внешнее.

Еще секунда — и он уже стоял во дворе, а в стене зияла дыра необычайно гладких очертаний, словно ее вырезали в куда более мягкой субстанции, чем кирпич.

Первое, что увидел Альфонс Элрик — избитую Мэй в запыленной одежде, что силилась подняться на одно колено. Ее противника он даже не разглядел — просто отрезал от девочки привычным каменным валом. Хлопок ладонью, коснуться мощеных плит — это недолго. Подбежать, схватить девчонку на руки — это было дольше. Или показалось.

У нее ссадина была на лбу — может быть, разок приземлилась неудачно или об стену приложилась. Впечатление, что все лицо в крови.

— Дура, ты что творишь? — закричал на Мэй Альфонс, не отдавая себе отчета, что почти так же он кричал на Эдварда три года назад, во время первой драки со Шрамом. — Умереть хочешь?

Однако Мэй потеряла сознание.

То ли сразу, как он ворвался во двор, то ли когда схватил — бог весть.

Альфонс бережно передал девочку своему спутнику, уже вошедшему следом.

— Так, — он обернулся к мужчинам кланов Чань и Ликай, сгрудившимся у боковой стены. — Я ее забираю. А теперь покажите мне, где панда этой девочки?

Мэй наполовину очнулась в автомобиле. Она не сразу поняла, что за ужасный шум ее окружает, и почему ее постель трясется. Кто-то лизнул ее руку; пальцы утонули в знакомом густом мехе. С трудом, сражаясь с тошнотой, девочка открыла глаза.

— Тшш… — на ее лоб легла мягкая рука, и Мэй не сразу сообразила, что рука принадлежит Альфонсу, а мех — Сяомэй. — У тебя ничего не сломано… вроде бы. Мы доберемся до дворца, и тебя посмотрят императорские медики. Держись, Мэй.

— Альфонс? — Мэй почувствовала, что у нее текут слезы. — Извини… я правда вела себя, как последняя…

— Ничего, со всеми бывает. Я тоже идиот. Нужно было сразу предложить тебе помощь.

— Нет…

Альфонс… ты… зачем ты остался с той женщиной? Как ты мог…

Мэй сама не знала, почему спросила это. Просто как-то так оказалось, что все самое важное для нее — чтобы ее признали, чтобы она была свободной, чтобы победить людей, которые держат ее взаперти — вдруг сузилось до одного единственного: чтобы Альфонс оказался здесь не просто так. Если он теперь с Тэмилой, все бессмысленно: и сражение с Цином, которое она проиграла, и свобода, которую она не обрела…

— Да я с ней не оставался! Мэй, ты чего? Я ее видел второй раз в жизни, какого…

Она меня отравила маленько, но я оттуда сбежал! Можешь спросить Ланьфан, ее люди за мной следили все время! Мэй, ну почему ты плачешь? Ну не плачь, маленькая. Все уже хорошо. Правда, хорошо.

Вот-вот будет. Мэй!

А Мэй чувствовала свое поражение: каждой клеточкой тела, каждым синяком, каждым мускулом.

— Я научусь побеждать, правда, — пробормотала она, соскальзывая опять в полуобморок. — Альфонс… ты только дождись, ладно?

Я обязательно научусь…

Интерлюдия. Альфонс Элрик. Разные места

Подготовка к грандиозному спектаклю для Союза Цилиня заняла еще пару недель, за время которых многое успело произойти.

Мэй приходила в себя еще несколько дней. Она попросила вызвать из клана Чань лекаря Женьчуа и бабушку Лоа. Оба они прибыли даже раньше, чем начальник личного управления императора, которое взяло под крылышко Мэй и Сяомэй, успел об этом попросить. Лекарь Женьчуа с поклоном передал упомянутому начальнику несколько писем. Одно из них было адресовано императору, другое Альфонсу — к удивлению последнего.

В альфонсовом письме господин Сыма приносил глубочайшие извинения за недоразумение и подчеркивал, что с его стороны и со стороны клана Чань в целом было сделано все возможное, чтобы предотвратить трагедию. Он также обещал со своей стороны позаботиться о будущем племянницы, как то сочтет нужным император и сама девочка.

— Это голос бабушки Юэ, — сказала Мэй, когда Альфонс показал ей письмо.

— Нехорошо так говорить о старших, но я бы с удовольствием показал ей, где раки зимуют, — мечтательно произнес Альфонс (они говорили по-аместрийски).

— Какое забавное выражение! — обрадовалась Мэй и закашлялась (несмотря на жару, она подхватила простуду). — Надо будет запомнить.

— Ну-ну, — пожурил ее Альфонс. — Лежи, выздоравливай… До чего ты себя довела!

— Я себя мало довела, — решительно возразила девочка. — Нужно… понимаешь, Альфонс, нужно действовать самой… но опираться на друзей. Я совсем забыла, что вы с Лином не только мои союзники, но и мои друзья. А нужно было помнить. В одиночку я пока слишком слаба. Но я стану сильнее, обещаю! И буду вам помогать.

— Не нужно, — Альфонс покачал головой.

— Что не нужно?

— Становиться сильнее. Ты вырастешь, станешь сильнее сама по себе… многому научишься. Будешь хитрее… Но нужно ли тебе уметь драться так, чтобы победить Цина или, допустим, Ланьфан? Ты умеешь столько всего…

— Альфонс коснулся пальцем ее лба, и Мэй порывисто вздохнула. — В этой голове столько мыслей, столько идей, способных помочь людям и сделать их жизнь лучше… Ты умеешь пользоваться алкестрией. Ты изо всех сил стараешься помочь своей стране. Разве этого мало? Позволь мне и другим защищать тебя, Мэй, чтобы ты могла делать то, что только ты можешь сделать.