Хранить вечно. Дело № 1 - Борис Борисович Батыршин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Туда-то и собирался проводить нас босоногий трубач. При этом он с вожделением поглядывал на автомобиль, рассчитывая, вероятно, прокатиться, стоя на подножке. Но не повезло - Гоппиус, сидевший рядом с шофёром, торопливо распрощался с нами и скомандовал ехать. Легковушка плюнула облачком газолиновой гари, развернулась и, разгоняя клаксоном голубей, покатилась по засыпанной песком дорожке. Мы знали, что Евгений Евгеньевич намерен был задержаться в коммуне - в первую очередь, для того, чтобы отладить пресловутый второй комплект нейроэнергетического оборудования, установленного в лаборатории особого корпуса. И нам с Марком, как ни крути, не избежать в самое ближайшее время знакомства с этим загадочным заведением.
- Ну что, пошли? – спросил Тёмка, провожая машину огорчённым взглядом. – Если поторопитесь, то успеете к обеду. Отряды, правда, уже поели, но у поваров наверняка что-нибудь да осталось…
- Мы на аэродроме перекусили, в буфете. – солидно ответил Марк. – Но от чаю, пожалуй, не откажемся.
- А дорогу сами найдём, небось не забыли. – добавил я.
Тёмка строго свёл брови.
- Не положено! Раз вы отсутствовали в коммуне без уважительной причины – я должен проводить вас к дежурному командиру, и пусть он решает, как с вами быть.
- А если с уважительной? – осведомился я с лёгкой ехидцей в голосе. – С причиной, в смысле, уважительной? Тогда как?
Тёмка на миг задумался, но быстро нашёл выход.
- А почём мне знать, уважительная она у вас или нет? Это пусть дежком решает, а то и сам Антоныч. И вообще, пошли, хватит болтать!
Я вздохнул и пошёл по дорожке вслед за трубачом. Мне вдруг остро захотелось снять башмаки и пройтись по нагретому на солнце песку босиком, как он.
…а почему бы, собственно, и нет? Имею полное право…
Я сел на корточки и, не обращая внимания на нетерпеливые жесты провожатого, стащил ботинки. За ними последовали носки; я затолкал их внутрь, связал шнурки и повесил получившуюся ношу на шею так, чтобы башмаки свешивались мне на грудь. Спутники смотрели на меня с удивлением, затем Марк понимающе улыбнулся, подмигнул – и последовал моему примеру.
Как же приятно чувствовать усталыми ступнями тёплый, нагретый за день солнцем, крупный песок! Я с удовольствием переступил с ноги на ногу, наслаждаясь этим ощущением.
- Ну что, всё? – недовольно спросил Тёмка. – Можно уже идти? И поскорее, а то и без чая останетесь!
И, не оборачиваясь, поскакал к роще. Мы с Марком поторопились за ним следом, и я на ходу мурлыкал под нос куплеты, прилипшие ко мне ещё в харьковском аэропорту:
…В общем, так мы докатались,
Что пешком сюда добрались...
Здравствуйте, здравствуйте,
Здравствуйте вам!..
Нашего побега словно никто и не заметил. Будто не побег это был вовсе – так, ребята отлучились на пару дней по каким-то своим делам, было бы, о чём говорить! Дежурный командир, Володька Харченко из седьмого отряда, встретил нас неприветливо – вместо обещанного Тёмкой чая посадил на скамейку возле «командирской» палатки и отправился за Олейником. Пока мы дожидались его, в поле зрения появился Погожаев; на наше бодрое «здражлаю, тащ завкомунны!» он ничего не ответил, только покачал головой и скрылся внутри. Мы поняли, что «проработка» как минимум, откладывается, и воспряли духом. Вскоре появился и Олейник в сопровождении Харченко; он смерил нас взглядом, в котором жизнерадостности было не больше, чем в дохлой лошади, буркнул «явились, не запылились…» и препроводил в отрядную палатку. Здесь было пусто – правило, запрещающее сидеть на постелях до отбоя, распространялось и на «летние лагеря», так что коммунары предпочитали проводить свободные часы перед ужином кто где – на стадионе, возле озера, а кое-кто и в главном корпусе, где работала библиотека и продолжались репетиции театрального кружка под бессменным руководством Тяпко.
Мы переоделись, с облегчением сменив надоевшие «парадки» на голошейки и шаровары. Тут-то и выяснилось, что забывать о заслуженном наказании никто не собирался. Правда, выглядело оно не слишком серьёзно – провинность, за которую в иное время пришлось бы отдуваться в общем кругу или хотя бы на СК, Олейник назначил нам по три наряда на кухне – и первый следовало отрабатывать прямо сейчас. Мы отсалютовали, хором гаркнули «есть!» и бегом припустились к полевым кухням, где нас приняли в свои объятия дежурные коммунары. Пяти минут не прошло, как я уже махал колуном, расправляясь с грудой берёзовых чурок, а Марк вёдрами таскал воду из большой деревянной, на колёсном ходу, бочки, приткнувшейся у края поляны. На моё робкое предложение подогнать водовозку поближе, старший по кухне резонно возразил, что лошадь тоже человек, и ей надо отдохнуть – и вообще, работайте, воды нужно много, вам ещё котлы после ужина мыть!.. Я, осознав беспочвенность претензий, прикусил язык.
Примерно полчаса я старательно орудовал колуном и изрядно вспотел. Коммунары, что дежурные по кухне, что те, кто пробегал мимо, с любопытством косились на меня, но никто так и не задал вполне естественного вопроса – «а где это, собственно, вас носило?» Подобная нелюбознательность начинала напрягать, как вдруг…
- А, Давыдов? Привет!
Татьяна, похож, только что пришла с купания. Волосы были ещё мокрые, и от неё пахло особой водной свежестью и немножко тиной – запах, который бывает только на маленьких лесных озёрах. Как от русалки, подумал я, но не сказал – вместо этого опустил колун и радостно улыбнулся.
- Где это вас носило? – продолжала девушка. Она поправила спадающие на лоб мокрые прядки, и я увидел застрявшие в ней чешуйки зелёной ряски и тёмные нитки водорослей.
…русалка и есть…
На плече у Татьяны висело полотенце, а вот предмет, который она держала, в левой руке, меня заинтриговал. Несложная конструкция из медной проволоки в виде г-образной загогулины с небольшой спиралькой на длинном конце. Мне приходилось видеть такие – с их помощью в наше время экстрасенсы и мастера биолокации искали спрятанные предметы, подземные родники, подполы на месте заброшенные
