Хранить вечно. Дело № 1 - Борис Борисович Батыршин

тело только для того, чтобы склеить ласты от инфаркта – нет, так далеко моё человеколюбие не распространяется….

Мои страхи оказались напрасными: Гоппиус сообщил, что сразу после опыта со мной аппаратура вышла из строя, да так основательно, что они до сих пор возятся с её исправлением и настройкой. «Мальчика же, - продолжил он, - решено было отправить пока в ту же коммуну, куда месяцем раньше отправили Марка. Пусть побудет под наблюдением, а там и второй комплект оборудования смонтируют и запустят…

Я подавился беляшом и закашлялся. Марк постучал мне между лопатками ладошкой.

…второй комплект, говорите? Так вот что на самом деле в «особом лабораторном корпусе…

Моя догадка почти сразу подтвердилась. Гопиус стал упрашивать «дядю Яшу», чтобы тот позволил ему поговорить со мной или хотя бы с Марком. Но наш спаситель упёрся: «имей терпение, Евгений Евгеньевич! Видишь, ребята устали, изголодались; переночуют у меня на квартире, а завтра-послезавтра сам же отвезёшь их в Харьков, в коммуну. Тогда и наговоритесь вволю и не только.

«Знаем мы это ваше «не только». - мрачно подумал я, косясь на кресло в центре лаборатории. - Впрочем мне, пожалуй, грех жаловаться – никто, если подумать, не заставлял меня сооружать дубликат этого творения «безумного учёного» у себя на даче?»

С этими мыслями я покончил с беляшом, сжевал на пару с Марком шесть бутербродов с вкуснейшей варёной колбасой, и вслед за «дядей Яшей» покинул логово Гоппиуса. Часы на фасаде здания показывали половину первого пополудни – а значит, этот увлекательный денёк пока далёк до своего завершения.

V

Гул моторов убаюкивал. На этот раз не было выматывающей тряски, грохота, и ледяных сквозняков, что изводили нас в прошлом рейсе. Большому трёхмоторному самолёту, изначально предназначенному для перевозки пассажиров и почты, предстояло стать настоящей гордостью Страны Советов, и к постройке его подошли со всем тщанием - а первый экземпляр даже выставили для всеобщего обозрения на Красной Площади, н Лобном месте. Так нам, во всяком случае, объяснил улыбчивый бортмеханик, провожая в пассажирский салон. Марк, увидав два ряда пустых кресел – всего я насчитал их девять - немедленно возликовал: путешествовать предстояло с комфортом, да ещё и можно было самим выбрать места у окна-иллюминаторов! Да что там иллюминаторы, в хвосте даже туалет имелся, отделённый от пассажирской кабины гофрированной алюминиевой шторкой! Я не преминул заглянуть туда, даже нажал рычаг слива – в унитазе забулькало, отодвинулась заслонка и внизу, в круглом отверстии появилась жухлая аэродромная травка, в точности, как в сортирах пассажирских вагонов.

…Это что же выходит – лети себе, и гадь из-за облаков на головы ни в чём не повинных сограждан?..

С этим воздушным рейсом вышла вот какая история. Переночевав у «дяди Яши» (не волнуйтесь, ребята, это не моя квартира, а конспиративная. О ней в Москве никто не знает, ни коллеги по ГПУ, ни сам Бокий, вообще никто. Отдохнёте, отоспитесь, приведёте себя в порядок, а то изгваздались, смотреть тошно…) мы провели там весь следующий день – чистили парадку, изрядно пострадавшую во время недавних бурных событий, отсыпались, обсуждали то, что с нами произошло. Хозяин квартиры то куда-то исчезал, то снова появлялся; в последний раз он возник в дверях весёлый, возбуждённый, с тремя бутылками ситро под мышкой, и сообщил, что в Харьков мы с Гоппиусом отправимся не поездом, а по воздуху – и не как-нибудь, а на новейшем опытном самолёте. Аппарат этот совершает пробный перелёт «Москва — Одесса — Севастополь — Киев — Москва» и должен для дозаправки приземлиться в Харькове, где нас и высадят. Дядя Яша особо подчеркнул, что самолёт пилотирует известный лётчик-испытатель – «Сам Громов, цените!» А я при этом известии слегка поёжился. Знаем мы эти экспериментальные образцы: «напишут потом «В результате выявленных технических недоработок опытная машина потерпела аварию и совершила жёсткую посадку, при которой пострадали как члены экипажа, так и иные находящиеся на борту лица…»

Но – не спорить же, не выставлять себя малодушным паникёром? Так что я сделал ровно то, что от меня ожидали - изобразил всяческий энтузиазм от предстоящего перелёта, и весь вечер потом обсуждал с Марком, как будут нам завидовать пацаны в Коммуне. Идеи эти на корню пресёк «дядя Яша» - что ни слова ни о перелёте, ни о лаборатории! Скажете – возили вас на осмотр в московскую клинику, а теперь вот вернули.

С утра мы отправились на уже знакомой легковушке НАМИ на Ходынское поле. «Дядя Яша» на этот раз сам сел за руль; я набрался наглости, и попросил позволить мне немного повести машину хотя бы до конца переулка, где стоял дом с «конспиративной квартирой». Он посмотрел на меня с удивлением: «Умеешь водить? Да ты полон сюрпризов, парень…» но, к моему удивлению, пустил меня за руль. Марк смотрел на меня с откровенной завистью – он-то водить машину не умел.

Агрегат оказался по-настоящему архаичным. Трёхступенчатая коробка без синхронизаторов и дифференциала в главной передаче, хилый двухцилиндровый двадцатидвухсильный движок, тормоза – о ужас! – только на задние колёса. Тем не менее, НАМИ исправно двинулась, оглашая переулок мотоциклетным треском и то и дело стреляя дрянным глушителем. Я получал от поездки несказанное удовольствие – сижу за рулём ретро-автомобиля, сзади, за поясом на поясницу давит историческая реликвия в виде «браунинга» самого Блюмкина, карман оттягивает неправедно зажиленный «цилиндрик» с золотыми десятками. Остальные «сокровища» он забрал у нас ещё вчера, а на робкий вопрос Марка – «и куда вы теперь всё это, государству сдадите, как клад?» - ответил, что нет, никуда он сдавать ни ценности, ни валюту, не станет, а припрячет до тех пор, когда они понадобятся. «Вам же и понадобятся…» - добавил он. У нас с вами, ребята, впереди много работы, в том числе и такой, о которой никому нельзя рассказывать, даже своим.

Это заявление ввергло меня в глубокое раздумье. Я не помнил, конечно, всех деталей биографии Якова Блюмкина, но примерно представлял, что именно в двадцать девятом, по возвращении из очередной заграничной «командировки», он будет арестован, обвинён в попытке сговора с его бывшим покровителем и кумиром Троцким – после чего «дядю Яшу» расстреляют прямо во внутренней тюрьме ГПУ на Лубянки. Но сейчас-то, вот он, весёлый, жизнерадостный, живой – даёт мне указания, куда и где поворачивать, не забывая рассуждать о планах на будущее…

Так я и проехал за баранкой по всей Тверской (здесь она ещё не переименована в