Кир Великий - Сергей Анатольевич Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но ведь ты должен принять «быков» немедля! — уже не предлагал, а требовал Астиаг.— Они должны почувствовать руку хозяина. Иначе разбредутся по горам, ищи их потом!
С этими словами старик мелко рассмеялся.
— К тому же для хозяина «золотых быков» ты, мой дорогой внук, одет неподобающим образом,— добавил он.— Пойдем, я покажу тебе сокровищницу. Я сам помогу тебе облачиться в лучшие царские одежды. Ведь теперь ты правишь великой страной, а не двумя ущельями.
— Я видел сокровищницу, Астиаг,— напомнил старику новый царь.
— С тех давних пор в ней немало прибыло,— сказал Астиаг,— Пойдем. Ты должен все увидеть теперь и знать каков размер твоего имущества.
И Кир повиновался-таки воле деда. Окруженные знатными персами, оба двинулись в глубь дворца.
Меня снедало любопытство, и, поскольку я сам назвался последним хазарапатом Астиага и был одет на удивление всем покорителям Эктабана, то набрался смелости и двинулся следом. Никто не решился отогнать меня прочь.
Тут произошло одно забавное событие.
До сего часа Гарпаг хотя и присутствовал при «торжественной встрече», но по указанию Кира укрывался среди воинов, дабы раньше времени не попасть на глаза Астиагу. Кир полагал, что появление Гарпага может еще сильнее напугать и так-то до смерти запуганного царя Мидии.
Теперь же Гарпаг увидел, что даже какой-то эллин позволяет себе сопровождать царя при его восшествии на престол, и решил про себя: «Недостойно тому, кто оказал Курушу такие великие услуги, оставаться в тени». Он поторопился догнать персов, потянувшихся вслед за своим царем, и оставить позади себя выскочку Кратона.
Астиаг все еще с опаской озирался на вооруженных персов. Так он вдруг и заметил своего славного военачальника. Он резво повернулся к нему и поначалу остолбенел, воззрившись на изменника. Персы невольно расступились.
— А вот и ты, Гарпаг! — язвительно изрек бывший царь.— Может, тебя пропустить вперед? Какой у тебя обиженный вид. Я хорошо знаю Гарпага и догадываюсь: он теперь приписывает себе все деяния моего внука.
Гарпаг побледнел, но отвечал с достоинством:
— Ты правил жестоко, Астиаг. Ты погубил моего сына. Ты возбудил против себя народ. Да, я писал царю о бедах страны и несчастьях твоих подданных. О многом царь узнал от меня, это верно. Да, я убедил многих стратегов и воинов в том, что власть Куруша принесет стране благополучие и изменит их жизнь к лучшему. Славный Куруш знает, что я всегда любил его, с самого дня его рождения. Это единственная моя заслуга, которую я приписываю лично себе.
— Глупец! Ты глупец, Гарпаг! — воскликнул Астиаг и даже притопнул ногой.— И на свете нет большего глупца, чем ты! Если ты заставил стратегов поверить тебе, зачем ты возложил царский венец на другого, хотя мог бы хоть слегка прикрыть венцом свою плешь? Мидяне возвысили тебя, а ты сделал мидян рабами! Вот и вся твоя заслуга.
— Довольно, Астиаг! — резко оборвал его словоизлияния Кир.— Ты сам говоришь глупость. Никто не делает мидян рабами. Они братья персам, как Гистасп является братом мне самому. Запомни, Астиаг, и не поднимай смуты.
Теперь побледнел и сам бывший повелитель Мидии. Видимо, он опомнился и устрашился своих слов, оброненных в приступе гнева.
— Прости меня, мой дорогой внук,— ослабевшим голосом пробормотал он,— Как бы там ни было, я не люблю изменников.
Надо было видеть лица персов, когда перед ними открылась сокровищница Мидии. Позднее, добравшись до дворца Креза в Сардах, они попирали настоящие горы золота, но тогда они уже не были так заворожены желтым сиянием, как в эктабанских подвалах.
Астиаг противился тому, чтобы простые воины Кира узрели его богатство, однако Кир вновь резко оборвал высокомерную речь старика.
На всякого человека золото действует чарующе: сердце начинает биться чаще, мышцы напрягаются, рот наполняет слюна и на глаза навертывается влага. Перед грудами золотых украшений, рядами чаш по десятку талантов каждая и россыпями золотых лидийских монет, хранившихся в сундуках (другая их часть хранилась в запечатанных медных сосудах), персы стояли разинув рты. В каждом зрачке сверкала полновесная золотая монета.
— Вот, персы, ныне это принадлежит нашему! царству,— теперь уже властным голосом проговорил Кир.
— Тебе, царь! — поправил Гистасп.
— Тебе, царь! — эхом откликнулись воины.
— Глава каждого из персидских родов получит по таланту,— сказал Кир.
— Хвала богам, что мой великодушный внук правил не мидянами,— тихо пробормотал Астиаг, имея в виду, что мидяне в ту пору были куда многочисленней персов.
Потом Астиаг пытался облачить своего внука в роскошные царские одежды, а тот отказывался, говоря, что час не настал.
— Неужели ты не примешь одежду даже с моего плеча, старшего в роду?! — с горечью (деланной или искренней, уже не поймешь) воскликнул Астиаг, снимая с себя расшитый золотом и серебром кафтан.
Если бы Кир отказался вновь, то оскорбил бы древний персидский закон. Он снял с плеч гиматий и принял дар. Мне казалось, он не желал стать похожим на мидянина, пока все остальные персы ходят в своих простых одеждах.
Кир остановился, не дойдя до трона Мидийского царства нескольких шагов. Искусно выточенный из кипариса и покрытый тонким золотом трон был невелик, и спинка его была невысока, поэтому особенно массивными и могучими выглядели отлитые из чистого металла быки, стоявшие по бокам от сиденья. Трудно было именовать эти фигуры просто подлокотниками.
— Что же ты, Куруш, мой славный преемник?! — все не унимался Астиаг.— Садись скорее! Покажись своим подданным в истинном величии. Пора!
Он так взволнованно торопил Кира, будто боялся, что кто-нибудь успеет вскочить на трон быстрее него и захватить власть еще легче, чем это удалось сделать Киру.
—
