Вредность не порок - Лариса Ильина

Я лежала и думала о Степаниде Михайловне, о том, как я первый раз пришла к ней снимать комнату, как мы самозабвенно воевали первый месяц… Вспомнила, как знакомила с ней маму и папу… Потом вспомнила свой день рождения, когда мне исполнилось одиннадцать. Торт со свечами был огромный, и гостей было человек двадцать, а может, и больше. Я дунула на свечи, и вся воздушная верхушка торта оказалась на лице у Стаса и его мамы, тети Киры… До сих пор помню, какими глазами он на меня тогда смотрел. Пару дней после этого я опасалась, что он все-таки подкараулит и надает мне тумаков. Но Стас не надавал мне тумаков ни через два дня, ни позже. Такая уж нелегкая доля выпала Стасу, с самого младенческого возраста ему приходилось за меня заступаться, я вечно попадала в разные истории. А поскольку его семья жила в соседнем подъезде, а его мама и моя с колыбели считались лучшими подругами, и как-то само собой выходило, что мы со Стасом тоже друзья. Дружба получалась своеобразной: я доводила до белого каления кого-нибудь из старших пацанов, на мой визг появлялся Стас и, провожая ласковым взглядом спину моего обидчика, обреченно вздыхал. Стас с детства отличался тем, что был способен впечатлить оппонента одним взглядом, и все окрестные пацаны хорошо знали: если он тяжко вздохнул, значит, та мелкая шмакодявка, как он меня называл, снова вляпалась в неприятности. А ему, Стасу, придется идти разбираться. И это его злило и раздражало, но в память о безоблачных днях, проведенных нашими мамами в одних яслях, иначе поступить он не мог.

Я сама не заметила, как начала улыбаться, вспоминая свои детские проделки. Да, несладко приходилось со мной Стасу… Тут я вспомнила, что здесь все испортила…

Как у меня только язык повернулся… Что я ему тогда сказала? «Мама тебя купила…» И еще добавила: «…ненавижу, и тебя, и всех вас…» Господи, ну почему я ему это сказала? Прав был Стас, когда заявил, что я по фазе двинулась…

Я дотронулась до щеки пальцем. Так и есть, слезы раскаяния текли рекой, обжигая лицо и, что было еще хуже, сердце. Хватит с меня. Завтра же покину эту берлогу, свои изумруды пусть разыскивают без меня. Я им не ищейка. Мне надо домой, в Горелки, я помирюсь с бабкой и объясню Стасу, какая я свинья. И даже попрошу прощения. Только с тем условием, что они маме ничего не расскажут. Преисполнившись таких благородных замыслов, я успокоилась и завернулась в одеяло, напоследок вздохнув…

Мне приснилось, как в пятом классе Витька Макеев надавал мне тумаков за то, что я порвала его венгерскую резинку, из которой он расстреливал маленькую серую мышь, непонятно откуда взявшуюся в классе… Он схватил меня за косу, я беспомощно дергалась в тисках его рук, без всякого результата молотя кулачками по плечам, и вдруг неожиданно для себя самой заорала:

— Стас!!!

Однако Витька все давил и давил, я начала задыхаться, стены поплыли и закачались, а в глазах потемнело…

— Стас, Стас! — Я рывком сорвала с себя одеяло и села на кровати, тяжело дыша. Пот катился градом, губы тряслись, всхлипнув, я прижала к груди руки и вдруг увидела прямо перед собой Бешеного.

Он сидел на кровати, разглядывая меня с неподдельным интересом. Я ойкнула, торопливо натянув одеяло.

Проводив мой жест взглядом, Бешеный хмыкнул:

— Тебе явно не я приснился…

— Меня Витька душил… — сообщила я, лишь потом сообразив, что информация эта Бешеному ни к чему.

— Видать, не додушил… — запечалился парень, я согласно кивнула, прикидывая, с какой это радости он сюда приперся. — Как спалось?

— Комары… — буркнула я.

Он рассмеялся, откинув назад голову:

— Да, конфетка, тебе здесь не столица с кондиционерами!

Тут почему-то у меня противно потянуло в животе и стало так неуютно, что к глазам подступили слезы. «Господи, что это? Что со мной? Почему я так испугалась?»

Я смотрела на Колю, и, больше всего мне сейчас хотелось, чтобы он вышел за дверь. Вместо этого он весело спросил:

— В сортир пойдешь?

— Чего? — не поняла я. — Зачем?

Бешеный фыркнул, словно конь, и пожал плечами:

— Ты чего, маленькая?

— Да, — сказала я, — то есть нет… Выйди, пожалуйста, мне одеться надо…

— Ну-ну, жду за дверью…

Я одевалась, автоматически нащупывая одежду и ничего не видя вокруг. "Почему я испугалась?.. Почему?..

Он сказал: «…тебе здесь не столица…». Откуда ему знать?

Ни он, ни Ефим не знают, ведь я не говорила… Ефим уверен, что я местная, одни только голландские розы чего стоили… Почему он так сказал? И почему я испугалась?"

Если бы пару дней назад мне рассказали о том, что будет со мной происходить, я смеялась бы до колик. Колики, правда, у меня и сейчас были, только нервного свойства. Выглядывая на улицу через узкую щель в двери туалета, я упрямо повторяла себе, что этого не может быть.

Все повторялось, как в дурном сне: на тропинке стоял Бешеный и задумчиво курил, разглядывая плывущие по безмятежному небу легкие облачка.

— Слушай, — заявила я, поравнявшись с Николаем, — пойду пока по саду прогуляюсь.., до завтрака.

Он выбросил окурок, покивал, словно соглашаясь, и положил мне на плечо руку:

— Пойдем, радость моя… А то придется до самой пенсии гулять, завтрак ведь тебе готовить…

Моя вялая попытка протестовать положительного результата не принесла. Бешеный вежливо, но решительно загнал меня в дом и запер дверь. Глядя, как поворачивается в замке ключ, я стиснула зубы и сжала кулаки. Это становилось интересным.

Однако не выражать вслух свое настроение у меня ума хватило, через пятнадцать минут мы на пару с Колей мирно уплетали яичницу, очень мило при этом беседуя.

После бутылки пива Бешеный стал и вовсе покладистым, заулыбался, я тоже любезно оскалилась и поинтересовалась, где Ефим.

— Дела у него, — миролюбиво сообщил Бешеный, — скоро будет…

Мы поболтали немного, потом я невзначай спросила:

— А когда же мы в Москву поедем?

— В Москву? — изумился Коля и вдруг засмеялся. — Зачем тебе в Москву?

— Ну.., как… Ефим говорил, что нам нужна помощь…

Что одним нам не справиться…

— Да… — неуверенно отозвался Бешеный, мне показалось, что он немного растерялся. — Ну мы, конечно, поедем.., позже…

— Когда камни найдем?

Реакция Бешеного была весьма забавна: он посмотрел на меня с сомнением, потом незаметно пододвинул к себе поближе лежащий на столе кухонный нож.

— Чего?

— Изумруды…

— А-а.., изумруды… Ядра чистый изумруд… Ты о чем вообще-то?

Теперь настала моя очередь смотреть на Бешеного с сомнением. Хорошо бы понять, дурака он валяет или нет. Он что, не знал о сделке? Или хранит секрет фирмы?

Некоторое время мы жевали молча, однако я видела, что Бешеного просто распирает. Наконец он не выдержал:

— Насть, что за камни ты собралась искать?

— Изумруды… — почти прошептала я, опуская глаза.

Впору было схватиться за голову и зареветь.

— Ты не волнуйся, мы все найдем, — сказал Бешеный голосом, вселяющим оптимизм и надежду на будущее, — все найдем… Ты не хочешь отдохнуть?

Взглянув ему в лицо, я покачала головой. Не похоже, что он придуривается. Скорее, считает, что это я с придурью.

— Ваша фирма занимается ювелирными работами?

По совести говоря, я уже давно поняла, что это не так.

Тогда что за камни я прятала среди досок и куда они делись следующей ночью? Меня бросило в жар, потом в холод. Бешеный, глядя с сочувствием, вдруг оживился:

— Слушай, а что тебе ночью сегодня приснилось? Ты так металась во сне…

Как я была бы счастлива, если бы все это мне приснилось! И ты, и Ефим, и Седой, и изумруды… А те, кто закапывал труп, может, они тоже мне привиделись? И мои пропавшие грязные джинсы? И дядька с перерезанным горлом?

— Кто такой Простырь? — вопрос вырвался сам собой, зачем я его задала, и сама не поняла.

Однако Бешеный отреагировал более чем эмоционально.

— Зачем тебе? — не сказал, а прямо прорычал, словно тигр, и шрам на щеке вдруг посинел. — Ты его знаешь?

Я затрясла головой, до смерти перепугавшись.

— А чего спрашиваешь?

— Просто… Участковый сказал, что у него такая кличка… На крыльце.., у подружки… Она пропала.., и Юрка ваш…

— Что на крыльце? — спросил он вдруг совершенно спокойно, словно не сверкая только что глазами, как Зевс. — При чем подружка?

Видя, что он малость успокоился, я тоже перевела дух.

А то в такой нервной обстановке разговаривать я не могу.

И так ничего не соображаю, а когда нервничаю, и то, чего не знаю, путаю.

— У подружки на крыльце убили человека.., перерезали ему горло. Нож рядом был… И кошку убили, Масленку… А Ирки нет. Участковый сказал, в доме порядок, все убрано… И в городе ее нет…

Про Ирку Бешеный уже не слушал:

— Простырь у нее на крыльце? И рядом нож? — Я кивнула, и конечности у меня стали холодеть, когда увидела, как стало меняться выражение его лица.

— Мне надо отдохнуть… — пискнула я придушенным голосом и, выскочив из-за стола, бросилась наверх.