Воскресший, или Полтора года в аду - Юрий Петухов

Время словно застыло. Я даже решил тогда, что все грехи свои искупил и эти сволочи меня на сохранение в глыбу впихнули, как в холодильник дохлую курицу, мол, в рай еще рано, или вообще дорога туда закрыта, но и мучить хватит, пускай, дескать, полежит. Только это глупости все были. Никогда человеческий слабый умишко не постигнет хода потусторонних сил…

С каждым часом, каждым днем — хотя никаких там дней не было и в помине, я продолжал считать время по земным меркам — зрение у меня становилось зорче. Это было как в сказке. Я видел сквозь лед сначала на сто метров, потом на пятьсот, на километр, на десять… никаких горизонтов в аду нет. И это очень жутко! Я начал видеть сотни жалких трепещущих тел, вмороженных в куски льда. И возле каждого сидел дьявол-хранитель. Каждый замороженный находился очень далеко от других, но все же глыбины были расставлены в каком-то бесовском порядке. Когда я глядел вверх, тоже видел эти прозрачные айсберги, они просто висели в пустоте и черноте. Что за смысл? Что за толк?! Непостижимо!

Временами до моих воспаленных, промерзших насквозь ушей доносился проникающий сип моего лютого врага, стерегущего меня. И от его слов бросало в адский пламень, будто внутри тела, прямо в голове взрывалась граната.

Говорил он всегда одно и тоже:

— Закрой глаза, червь! Смежи веки свои!

— Нет! — вопил я в ответ. — Ни-за-что!

И пялился на него.

Я знал, стоит закрыть глаза или опустить их — все! конец! из ада никогда не выйдешь! они станут полными властелинами твоей души! Это мне еще тот тертый мужик в могиле говорил. Ведь он выбрался. Выбрался! Значит, и я выберусь… не может того быть, что оплошаю…

Я верил тогда, что выберусь на землю, выползу из этого логова смерти и ужаса. Неужели каждый дьявол-хранитель, торчащий у каждой из тысяч глыбин, внушал замороженным то же, что и мне мой? Нет! Я не верил, что кто-то способен выдержать и миллионной доли тех пыток, что выдерживал я.

Не закрывать глаз — это было самым сильным испытанием, это было чудовищной мукой. Но я ни на миг не смежил век своих. Я пялился на дьявола, по сторонам, вверх, я выглядывал что-то… и зрение мое становилось сказочным, невероятным. Я начинал видеть насквозь!

— Закрой глаза, сволочь! — шипел хранитель. — Ты сразу обретешь покой и благость, подонок! Закрой глаза!

— Нет!

— Ты испытаешь блаженство! Ты забудешь про муки!

— Нет!

— Закрой глаза!

— Никогда!

— Смотри в мои бельма. Смотри!

Я впивался взглядом в его безглазые глазницы — и темнота проникала в мой мозг. Это было похлеще гипноза. Я умел ему противостоять. Меня трясло, выворачивало, бросало то в жар, то в холод. Но глаз я не закрывал.

— Нет! нет!! нет!!! — орал я безумно.

Самое страшное заключалось еще и в том, что я постоянно начинал различать в облике дьявола-хранителя свои собственные черты, да, он, не утрачивая дьявольской сущности и внешности, становился все более похожим на меня. Временами мне казалось, что это я сам стерегу себя, пытаю, стращаю, мучаю… но нет, это был именно дьявол, ни в одном смертном нет такого потустороннего наполнения, такой черной струящейся наружу изо всех дыр энергии ужаса. Значит, они обладали способностью впитывать в себя сущности душ и тел грешников? Именно тогда я подумал, что все это дьявольское отродье и живет вечно, потому что обновляется постепенно, втягивает в себя чужое из тысяч тел несчастных, высасывая пусть и черные, грешные, но все же души! Горе горькое!

Но я не смыкал глаз. За всю эту вечность в ледяной глыбе я ни разу не смежил век, даже не моргнул. Вот это была пытка.

И я начинал видеть!

Теперь я ясно видел тысячи пространств, заключенных одно в другое. И наша ледяная бескрайняя пустыня с миллионами ледяных глыб была в этом многомерном лабиринте крохотной черной точкой, пятнышком. Я будто увидал разом всю преисподнюю… но мозг мой не вместил ее устройства. Я чуть не закрыл глаза!

Громко и зловеще расхохотался мой дьявол-хранитель. Вонзил свою руку в лед, прожег его, добрался когтистой лапой до груди моей, разодрал холодную кожу, взломал ребра, вцепился когтями в сердце и выдрал его.

Черная, вонючая кровь капала из его ладони на грязный лед.

Чем было сердце мое? Полусгнившим куском сырой тухлятины!

— Закрой глаза! — зарычал он.

— Нет! — прошептал я.

Губы и язык не слушались. Но меж веками будто стальные иглы стояли. Воля моя, закаленная адом, была сильнее воли дьявола-хранителя.

— Так останется же твое тело на веки здесь! — снова прорычал он.

И швырнул кровоточащее сердце во мрак.

А я стоял в огромной луже растаявшего льда. Стоял голый, изможденный, с пульсирующей раной на груди, в которой не осталось сердца. Заточение кончилось.

Начинался новый круг ада.

И я был готов к нему.

Но дьявол-хранитель неожиданно взял меня за предплечье, сдавил его так, что засочилась черная кровь. И просипел еле слышно:

— Ну что же, раз ты такой смелый, я покажу тебе кое- что. Но лучше бы ты ослеп, ублюдок!

Он говорил совсем на другом языке, совсем другие слова — но смысл был именно таким, я все понимал. И молчал.

— Пойдем! — приказал дьявол-хранитель.

Ему нельзя было не подчиниться. И я пошел. Ни одной ледяной глыбы. Ни одного вмороженного в них. Все сразу пропало… а точнее, все осталось где-то в другом пространстве, а мы сами вышли из него.

— Ты хотел познать наш мир, смертный? — вопросил хранитель. — Ты познаешь его. Познаешь, ибо познание это будет еще одним мучением для тебя, еще одной пыткой!

— Ничего не боюсь! — прохрипел я.

— Тогда убей мучителя своего! — заорал вдруг зверски дьявол.

И предо мною объявился старикашка-колдун — жалкий, ободранный, измученный, с перебитыми, изгрызенными руками и ногами, с вытекшим глазом. Он не мог говорить, только мычал жалобно и скулил.

— Редко в нашу обитель попадают живые, — пояснил дьявол-хранитель совсем тихо. — Но раз уж попался, так пускай проклинает свою судьбу. Убей его!

— Нет, — еле слышно ответил я.

Старикашка подполз к моим ногам и принялся целовать их, облизывать. Струпья падали на его лысину, черная кровь сочилась по спине. Но он ничего не замечал. Он не хотел, чтобы его убивали. Всесильный колдун! Мой бывший всевластный хозяин!

— Он мучил тебя и издевался над тобою! Он превратил тебя в зомби! — рычал дьявол. — Ты про все забыл?! Отомсти же своему врагу лютому!

— Нет, — ответил я.

И со всей силы пнул ногой жалкого старикашку — его холуйство и низость оскорбляли меня. И, конечно же, как иначе — неистово и жарко все внутри у меня горело, пылало, стонало: «убей его! убей! вспомни, как он изгилялся, как пытал тебя и терзал! Надо мстить таким, иначе они выведут весь род людской своей злобой, завистью, алчностью и ненавистью!»