Мир-крепость - Джеймс Ганн

"Богатство и нищета, - подумал я, - встречаются здесь, в суде, перед которым все равны. Но почему здесь нет ни аристократов, ни Торговцев?" Мне вдруг вспомнилась старая поговорка: "Закон существует для нищих, это единственное, что они могут себе позволить".

При виде меня люди на скамьях начали перешептываться, наемники зашевелились, даже судьи посмотрели на меня, хмуря брови. Я пригляделся к ним. Крайний справа был стар, у него были седые волосы и морщинистое лицо, но глаза напоминали два холодных голубых камня. Крайний слева был молод и явно пресыщен. Он сидел, откинувшись назад, с презрительным выражением на лице. Между ними сидел статный мужчина неопределенного возраста с надменным лицом. Он был тверд, как скала, а глаза его были глазами ястреба. Чем-то он напомнил мне Сабатини. С ним следовало держать ухо востро.

Продолжая хмуриться, он обратился к дрожащему невольнику.

- Какой рукой преступник украл хлеб? - громко спросил он.

- Правой рукой, Высокий Суд, - ответил один из наемников, стоявших у стола.

- Закон гласит, - произнес судья, пронзая невольника взглядом, - что наказание за кражу - лишение руки. Она никогда больше ничего не украдет.

Поднялся деревянный молоток, и по залу пронесся чистый звук, символизирующий голос правды.

Невольник беззвучно зарыдал, люди на скамьях вздохнули. Стало тихо, двое наемников подошли и утащили невольника в небольшую черную дверь справа от стола. Следующие двое заняли их место.

Судьи обратились ко мне, я почувствовал на себе ястребиный взгляд и вздрогнул.

- Что привело тебя сюда, отче? - спросил он.

- Я ищу справедливости, - ответил я.

- Для кого?

- Для меня.

По залу пронесся шепоток.

- Кто причинил тебе вред, отче?

- Все. Но не потому я здесь. Я пришел, чтобы отдаться в руки закона.

- Редкий случай, - загремел судья, хмуря брови. - Какое же преступление ты совершил?

- Убийство.

Зал замер, потом загудел. Молоток стукнул несколько раз.

- Тихо! - рявкнул судья. - Тихо все!

Все умолкли, а он посмотрел на меня внимательными черными глазами.

- Ты хочешь покинуть орден?

- Нет, - тихо ответил я.

Он скривился, а старый судья наклонился вперед.

- Тогда зачем ты пришел и мешаешь работе Суда?

- Светские власти обязаны задержать монаха, совершившего преступление, и подвергнуть светскому суду, дабы он ответил за свой проступок. И вот я здесь.

Ястреб тут же задал вопрос:

- Ты признаешь свою вину?

- Я невиновен!

Зал загудел. По знаку судьи наемники шагнули вперед, и голоса стихли.

- Если ты пришел насмехаться над Императорским Судом, то будешь примерно наказан, - сказал он. - Если же намерения твои благородны, справедливость восторжествует. Ты сказал, что не виновен в совершенном тобой преступлении. На каком основании ты это говоришь?

- Я убил, защищая себя и свою свободу.

- Единственное оправдание убийства - это действия в защиту Императора.

- В таком случае я апеллирую к церковным властям.

- Епископ в суде? - спросил судья, но ему никто не ответил. - Хорошо, ты будешь задержан до завтра.

Он повернулся к молодому судье, что-то шептавшему ему, потом вновь выпрямился.

- Увести обвиняемого!

Когда ко мне подходили наемники, я заметил, что молодой судья встал и идет к высокой двери за троном.

Черная дверца открылась, и меня вывели из зала.

Я видел уже немало камер и нашел, что императорские довольно удобны, пожалуй, даже удобнее моей кельи в монастыре. Та, в которую меня посадили, была чистой, сухой и светлой. Я лег на нары и уснул спокойным сном.

Вскоре за мной пришли двое наемников и проводили наверх, в зал Суда. Я вновь стоял перед высоким столом, но теперь все было иначе. Меня отделяла от него решетка, а скамьи исчезли. Вместо них поставили удобные стулья, их заняли Бароны и другие бяагороднорожденные. Богатые, сияющие и веселые, они беседовали со своими дамами, словно явившись на представление.

Передо мной, небрежно развалившись в креслах, сидели трое судей. Они перешептывались между собой, поглядывали на меня и таинственно улыбались. Я беспокойно шевельнулся.

Все чего-то ждали. Звук множества голосов и смех еще больше усиливали впечатление, что в воздухе над моей головой чья-то могучая рука держит меч, занесенный для удара. Однако зрители не догадывались, что меч этот обоюдоострый.

Я ждал, довольный, что тень капюшона скрывает мое лицо. Напряжение росло. Внезапно все вскочили на ноги - аристократы у меня за спиной, судьи впереди - все смотрели на дверь за троном. Она открылась, вошли телохранители, быстрые и настороженные, а за ними - мужчина средних лет, толстый, сопящий от усилия, необходимого, чтобы двигать это массивное тело. Лицом он напоминал кабана, глаза его были маленькими и хитрыми. Подойдя к трону, он сел, с трудом поместившись на нем.

Это был Император, владыка Бранкузи. Его присутствие означало, что дело важнее, чем я мог предполагать. По спине у меня побежали мурашки.

Император вздохнул и едва заметно кивнул. Судьи сели, за ними все остальные. Ястреб вопросительно повернулся к Императору, и тот ответил ему небрежным взмахом руки.

Судья внимательно и сурово посмотрел на меня.

- Начинаем допрос убийцы Уильяма Дэна. Ты признаешь себя виновным?

- Нет, - громко ответил я, - я действовал защищаясь.

- Закон не признает такого оправдания, - сказал судья. Что еще ты можешь сказать в свою защиту?

- Я апеллирую к церковным властям.

Судья поднял голову и пожал плечами.

- Епископ в зале?

- Он здесь, - ответил наемник, стоящий у стола.

- Пусть он подойдет и примет узника, если его требование обосновано.

Голос его был холоден, но я чувствовал в нем что-то не дававшее мне покоя. Все шло слишком гладко, все было слишком четко спланировано.

В зале возникло движение. Кто-то шел к столу, но я не повернулся, чтобы взглянуть на него. Потом краем глаза заметил белую рясу. Капюшон был откинут, словно человек хотел подчеркнуть, что ему незачем скрывать свое лицо. Я узнал седые волосы и властное лицо Аббата.

Остановившись рядом, он приветливо взглянул на меня.

- Прошу снять капюшон с узника, чтобы я мог увидеть его лицо, - мягко сказал он.

Один из наемников сдернул мой капюшон, и я посмотрел Аббату прямо в глаза. Он печально глядел на меня, и в эту минуту в зале остались только мы двое.

- Это Уильям Дэн, Высокий Суд.

Зрители зашептались.

- Каково его положение в монастыре?

- Он был послушником, - сказал Аббат и добавил, качая головой: - Он нарушил устав и бежал.

- Ваше преосвященство требует его передачи в руки Церкви?

Повисла полная ожидания тишина.