Лгунья - Натали Барелли

Она поднимает руку. – Знаю… не говори ничего. Ты полагаешь, что мне не следует ей доверять. Но я все равно не верю, что она имеет к этому какое-то отношение. Мы поужинаем, затем сходим в театр. Больше я никому об этом не говорила, так что, если завтра в «Инстаграме» появится шокирующая фотография, на которой я нюхаю кокаин, я пойму, что ты была права!

Ханна смеется; я же чуть раздвигаю губы, изображая, хочется надеяться, некое подобие улыбки.

– В общем, если ты сегодня выйдешь из дома, купи в аптеке детский «Нурофен», хорошо? Дома его и так было мало.

Мне удается не послать ее к такой-то матери. Замечательно.

* * *

В аптеке я достаю таблетку, которую нашла у себя под кроватью, и показываю ее женщине за прилавком.

– Вы можете сказать, что это такое?

Она говорит, что нужно позвать фармацевта. Я барабаню пальцами по прилавку и жду. Затем она возвращается вместе с тощей женщиной в белом халате и в очках. Я показываю ей таблетку, и она кладет ее на стойку.

– Где вы это взяли?

– Нашла у себя в комнате. Не могу вспомнить, что это такое. Вы мне не скажете?

– Активное вещество золпидем. Торговое название «Амбиен». Отпускается только по назначению врача. У вас есть рецепт?

«Амбиен».

– Это снотворное, правильно? – Я протягиваю руку, но фармацевт не отдает мне таблетку.

– Да, это сильное седативное средство. У вас всё?

– Да, спасибо.

…Ханна принимает ванну, поэтому я беру телефон, чтобы сделать фото, и достаю дневник из тайника.

Я стою на четвереньках на полу – и вдруг слышу Ханну. Она вышла из ванной, а я была так поглощена чтением, что забыла прислушиваться. Быстро переснимаю страницы и запихиваю дневник обратно в тайник. Я могу выйти из комнаты с пустыми руками и сделать вид, будто я убирала или что там еще. Могу спрятаться среди одежды. И могу покончить с собой, прямо здесь и сейчас.

Но тут я снова слышу шум воды и понимаю, что Ханна вернулась в ванную. Поспешно выхожу из ее комнаты, с гулко колотящимся сердцем, и, спустившись к себе, сажусь на кровать и изучаю переснятые страницы.

Я очень тревожусь. Вчера я проснулась среди ночи и пошла проведать Мию, но как только вошла в детскую, сразу же поняла: что-то стряслось. Я склонилась над кроваткой, и Мии там не оказалось. Не могу описать, что я испытала, обнаружив пустую кроватку. Ничего страшнее этого быть не может. Я кричу и бегу вниз будить Луизу, а Мия там, спит в кровати Луизы. Я едва не лишилась чувств от облегчения. Когда я спросила у Луизы, что здесь делает малышка, та пробормотала что-то про то, будто Мия заболела. «Почему ты меня не разбудила?» Определенно, меня нужно было разбудить, если Мия больна. Луиза выдала какие-то глупые оправдания вроде того, что у Мии температура. Но когда я взяла девочку на руки, никакой температуры у нее не было. Она просто спала. Я сразу же забрала ее оттуда, потому что комната похожа на хлев. Понимаю, формально это комната Луизы, и я ни за что не собираюсь вторгаться в ее личную жизнь, но это уже слишком. Грязное нижнее белье на полу, я даже заметила выглядывающую из-под кровати бутылку водки… Меня нисколько не удивило бы, если б эта бутылка оказалась из бара Харви.

Сегодня утром я проснулась больная, у меня кружилась голова. Я включила такой холодный душ, что у меня клацали зубы. Но это было лучше, чем горячий душ, от которого мне бы стало еще хуже. Я стараюсь не смотреть на себя в зеркало, но как можно этого избегать? Зеркал слишком много. Я такая бледная, я пепельно-серая, у меня под глазами багровые синяки, даже несмотря на то, что я все время сплю. Я знаю, что сегодня понедельник, и мне нужно выяснить у Луизы, когда у меня следующий прием у врача. Луиза сказала, что займется этим, потом я у нее спрашиваю, и она говорит, что уже все мне сказала. Но она ничего не говорила! Или говорила? И это я схожу с ума? Сегодня утром Луиза опять принесла мне чай, хотя знает, что я предпочитаю кофе. Но она говорит, что кофе мне нельзя, так сказал врач. Я не понимаю почему. И опять же, когда врач это говорила?

Я отнесла чашку вниз и поставила ее в посудомоечную машину. Кофеварка в углу так и манила меня. «Всего одну чашку», – говорила она. Какой вред будет от одной маленькой чашки кофе? Необязательно крепкого; просто чтобы помочь мне сосредоточиться. Отбросив осторожность ко всем чертям, я приготовила себе кофе. От одного только аромата у меня затрепетало сердце, но всё в порядке. Маленькие глоточки. Мне повезло, и я допила кофе до того, как вернулась Луиза. Понимаю, что она желает мне добра, но у меня не было настроения выслушивать ее нравоучения.

При следующей встрече я расскажу все доктору Мэлоун. Она скажет, как быть, потому что мне страшно. Очень страшно. Я не знаю, кто из нас сумасшедший, Луиза или я. Разве это нормально – просыпаться ночью от страха, что твой ребенок похищен? Заболел? Умер?

Может быть, доктор Мэлоун решит, что у меня… как там это? Послеродовая депрессия… Я больше не могу нормально рассуждать. Мой мозг – он не работает так, как должен. Если я скажу, что боюсь за Мию, боюсь, что ей сделают больно, как она поступит? Расскажет кому-нибудь? У меня ее отберут?

Нет, конечно же. И к тому же с Мией все в порядке. Это я превратилась в зомби. Это я боюсь темноты, боюсь своей собственной тени, боюсь телефонных звонков. Боюсь стука в дверь.

Боюсь того, что может сделать всем нам Луиза. Мии, Харви, мне.

Луиза хочет навредить всем нам. Она не успокоится до тех пор, пока не добьется своего.

Я швыряю телефон на пол, и он падает на валяющиеся джинсы. И даже не разбивается.

Глава 29

Вот и всё. Я больше не могу терять времени. Ханна спятила. Стала опасной. Мне следовало понять это раньше. Мне следовало сделать то, что я наметила, сразу же, как только я сюда попала. Теперь я прихожу к выводу, что не очень-то старалась с Харви. Как полная идиотка, я растерялась, когда оказалась рядом с Ханной. Хотела заставить ее страдать, а в конечном счете лишь играла с ней в глупые игры, вроде выложенных в «Инстаграм» фото и ночных телефонных звонков. Я пакостила по мелочам, и это привело меня в глубокую задницу. Теперь играют уже мной, но я не знаю, почему и по каким правилам. Это