Лгунья - Натали Барелли

во врачебном кабинете. Она спросила, сколько времени ты здесь проводишь; я ответила, что ты здесь живешь, однако в настоящий момент ты у своей двоюродной сестры в Питтсфилде. – Эйприл бросает на меня осуждающий взгляд.

Я гляжу на свои руки и принимаюсь грызть заусенцы на пальцах.

– Извини.

– Ладно уж. Она хотела знать, давно ты уехала, какой у тебя номер телефона, какой номер карточки социального страхования – как будто я его знаю! Но тут я спросила: «Что, Клэр заболела?» Потому что у ее сестры воспаление легких, а она из департамента здравоохранения, так что, может быть, это вовсе не воспаление легких – возможно, это какая-то жуткая заразная болезнь вроде лихорадки Эбола или еще что-нибудь в таком духе, и ее нужно изолировать. Может быть, ты сидишь на карантине.

– Неужели? – я склоняю голову набок. – Ты так подумала?

Эйприл машет рукой у меня перед лицом.

– В общем, она ничего не ответила. Я имею в виду, не сказала, больна ты или нет. Но затем она попросила описать твою внешность.

– Давно это было?

– Не помню… где-то с неделю назад, может быть, дней десять. Мне это не понравилось. Я спросила, какое ей дело до того, как выглядит моя квартирантка? И она действительно из департамента здравоохранения? Но женщина бросила трубку. Так странно… Я «загуглила» департамент здравоохранения, и выяснилось, что он действительно проводит ежегодный опрос. Но только автоматический. Я хочу сказать, звонят не люди; это что-то вроде «если “да”, нажмите цифру один, если “нет”, нажмите цифру два». И вопросы личного характера никто не задает.

– Почему ты мне ничего не сказала?

– Эй, ты что, шутишь? Я отправила тебе кучу сообщений! Звонила на голосовую почту! Ты или не отвечаешь, не перезваниваешь или пишешь что-нибудь вроде: «Я все расскажу позже». А когда я окликнула тебя на улице, ты сделала вид, будто ничего не услышала, и убежала!

– Извини. Я сожалею, что так получилось. Ты права.

Я возвращаюсь на десять дней назад. Это должно было быть вскоре после того, как к Ханне домой нагрянула орущая Диана. После того как Ханна упомянула про проблемы с моим трудовым договором и после того, как я попросила ее расплачиваться наличными.

– Она уже давно знает.

– Думаю, тебе следует обратиться в полицию. Рассказать все, что ты знаешь.

– Я не могу! Ханна будет все отрицать. Она скажет, что для нее я Луиза Мартин. – Я презрительно фыркаю. – И в конечном счете арестуют меня.

– Почему бы тебе просто не уйти? Сегодня вернись туда, а завтра собери свои вещи и оставь записку, что больше не вернешься.

– И что тогда помешает Ханне сделать что-нибудь плохое с малышкой и обвинить в этом меня?

* * *

В конце концов мы приходим к выводу, что прямо сейчас ничего сделать нельзя и что уже очень поздно. Почти четыре часа утра. Но по крайней мере что бы ни было дальше, Эйприл знает всю правду, и для меня это очень много значит.

– Тебе нужно найти доказательства, – говорит Эйприл. – Сфотографировать дневник. Задокументировать все, что сможешь. Дай знать, если я чем-либо смогу помочь, хорошо?

Не знаю, что такого я сделала, что заслужила Эйприл.

Я ночую здесь, в своей комнате. Когда на следующее утро ухожу, Эйприл стискивает меня в объятиях и не отпускает.

– Ты всегда можешь вернуться сюда. Ты это знаешь.

– Спасибо, – бормочу я ей в волосы. Она по-прежнему меня не отпускает, и я могу без преувеличений сказать, что для меня это самые долгие объятия с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет.

Глава 27

Я выкатываю из кабины лифта тележку с принадлежностями для уборки. Но если обыкновенно я оставляю ее на лестничной площадке в качестве декорации и через час забираю, то теперь словно вспоминаю, в чем заключается моя работа. Уборка позволит мне попасть во все уголки этого дома, не только в спальни. Как верно заметила Эйприл, мне нужны доказательства. Для начала неплохо было бы найти что-нибудь такое, что даст понять: Ханна знает, кто я такая на самом деле.

И момент времени как нельзя более подходящий. Я в главной гостиной, или как там она называется, как раз тогда, когда в дверях появляется Ханна.

– Луиза, когда у тебя будет свободная минутка, ты не взглянешь вот на этот плинтус? Харви заметил, что его неплохо бы пропылесосить, а ты знаешь, как трепетно он относится к искусству. Понимаю, ты работаешь здесь недавно, и необходимо время, чтобы со всем освоиться… Работы здесь жутко много. Дай знать, если я смогу чем-нибудь тебе помочь.

– Естественно, – говорю я.

– Как ты провела вчерашний вечер, хорошо? – спрашивает Ханна. – Я заметила, ты выходила из дома.

– С этим что-то не так?

– Нет, разумеется.

– Что ж, в таком случае я займусь плинтусом.

– Спасибо. Всё в порядке?

– Все замечательно, спасибо.

Ханна кивает.

– И еще Харви спрашивал насчет своих сорочек. Он говорит, их уже давно не стирали.

– Ханна, у меня нет сверхчеловеческих способностей.

Она улыбается, словно я сострила, затем становится серьезной и склоняет голову набок, поставив руку на бедро, как делает обычно.

– Прошу прощения?

– Может быть, вам следует отдать сорочки и все остальное, что нужно постирать, в прачечную? Так поступали мои предыдущие хозяева. Никто не требовал от меня быть сразу поваром, уборщицей, няней и прачкой в одном флаконе.

– Они так поступали? Отдавали вещи в прачечную?

– Да.

– О, понимаю… Хорошо, мы тоже можем так делать. Никаких проблем.

И тут я вспоминаю слова Эйприл: «Просто веди себя как прежде. Не показывай, что ты знаешь. Просто постарайся выяснить, что ей от тебя нужно. Как она собирается тебя подставить».

Я провожу рукой по лицу.

– Ой, извините!.. Просто вчерашний вечер выдался таким тяжелым. Моя мама…

– О нет, Луиза, только не это! Что стряслось?

– Она не находит себе места. Я была у нее. – Я вздыхаю. – Он вернулся.

Ханна вскидывает руку к лицу.

– Рак? – в ужасе спрашивает она.

– Да.

– Я так тебе сочувствую! Если хочешь, возьми выходной до конца дня. Возьми два дня, если нужно.

Я поднимаю руку.

– Нет, всё в порядке. Пожалуй, мне лучше заняться работой. Сейчас это единственное, что отвлекает меня.

Ханна сплетает руки, изображая взглядом что-то вроде жалости.

– Ну хорошо, если я смогу что-либо сделать, дай знать, ладно? И, конечно, не беспокойся насчет сорочек. Я этим займусь.

Она уже переступает одной ногой через порог, затем оборачивается и говорит:

– И когда у тебя будет свободная минутка, найди номер твоей карточки социального страхования, хорошо?

Клянусь, я вижу у нее на лице тень улыбки.

* * *

Меня будит плач Мии. Он звучит из радионяни у меня над головой. Он такой настойчивый, что я вскакиваю с кровати и бегу босиком по лестнице наверх.

Малышка в своей кроватке, лицо у нее побагровело от крика. Она сбросила с себя одеяло, и я, положив руку ей на лоб, обнаруживаю, что он горит.