Одна в мужской компании - Мари Бенедикт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Может быть, стоит в общих чертах обговорить, что Габи будет делать дальше? — спросила я, когда прошло, по моим подсчетам, уже десять минут.
— О чем это вы, мисс Ламарр? — отозвался мистер Хоу из-за объектива.
— Джон Кромвель упомянул про «большие планы». Разве не нужно отрепетировать движения для этой сцены?
— Мисс Ламарр, имелся в виду этот длинный крупный план с тщательно продуманным освещением и операторской работой — вот о чем шла речь.
— Но я же ничего не делаю. — Я была совершенно обескуражена.
— Вам и не нужно ничего делать, — сказал мистер Хоу, и в голосе его слышалось явное раздражение. Я почти слышала, как он думает: «И зачем эти идиотские вопросы? Почему она не может просто сделать как ей говорят?» — Замысел режиссера — представить вас, воплощение женственности, как шифр, как тайну, которую должен разгадать Пепе — и зрители вместе с ним. А вы наверняка и сами понимаете, что лучший способ для женщины вызвать желание разгадать тайну — это быть красивой и молчать.
Молчать. Снова молчать. Я рассталась с Фрицем и его миром не в последнюю очередь потому, что он хотел видеть во мне только немую, покорную оболочку. Хоть я и понимала, что мечтаю о чуде, я все же надеялась найти здесь что-то большее. Но оказалось, что Голливуду нужно то же самое.
Глава двадцать девятая
13 марта 1938 года
Лос-Анджелес, Калифорния
Сьюзи помогала мне снимать черное вечернее платье и жемчужное ожерелье после пересъемки эпизода из «Алжира» — момента, когда Габи и Пепе впервые увидели друг друга. В этой сцене, как и во многих других, я должна была долго сидеть без движения перед камерой, не отрывающейся от моего лица. Я уже немного освоилась на съемочной площадке, меня смущали только эти длинные неловкие паузы, когда остальным актерам приходилось стоять в стороне и ждать, пока камера мистера Хоу отснимет меня. Все время, пока текли эти нескончаемые минуты, я пыталась ощутить тот прилив силы, который всегда чувствовала на сцене, чтобы сделать характер Габи фактурнее и интереснее, и надеялась, что это будет заметно на экране. Но волей-неволей я чувствовала, что меня низводят до роли манекена в магазине.
И тут в дверь забарабанили так, что тонкие стены моей гримерной заходили ходуном. Сьюзи приоткрыла дверь, и я поплотнее запахнула на себе шелковый халат. На съемках рабочие вопросы решались без перерывов, в любое время, и после истории с «Экстазом» я знала, что в нескромном виде лучше никому не показываться.
В дверь заглянула моя бывшая соседка по квартире, Илона, и в руке у нее была свернутая в трубку газета. Пару недель назад мы обе решили, что пора искать отдельное жилье, и я сняла небольшой домик с шестью комнатами высоко на Голливудских холмах, с просторным внутренним двориком — можно будет завести каких-нибудь животных, чтобы не было так одиноко. Но с Илоной мы по-прежнему оставались близкими подругами, тем более что уже успели завести общих друзей из числа таких же, как мы, голливудских эмигрантов: среди них был режиссер Отто Премингер, мой бывший наставник Макс Рейнхардт и несколько евреев-американцев, в частности, продюсер Уолтер Вангер. Встречаясь иногда за ужином, мы обменивались новостями о тех событиях в Европе, которые не освещались в американских газетах. И хотя мужчина, с которым я начала встречаться, актер Реджи Гардинер, был англичанином, а не континентальным европейцем, как все мы, он тоже поставлял нам кое-какие сведения, добытые по своим каналам. Из всех моих поклонников я выбрала его за добродушный характер и мягкость в обращении. Хватит с меня Фрицев Мандлей.
По выражению лица Илоны и по газете в ее руке я поняла, что она хочет поговорить с глазу на глаз.
— Сьюзи, — сказала я, — вы не могли бы сходить в кафетерий и принести нам кофе?
— Конечно, мисс Ламарр, — с готовностью отозвалась она. К своеобразной английской речи Сьюзи я уже привыкла, а вот к ее искрометному характеру — не совсем. Эта неумеренная живость так же действовала на нервы, как вечно сияющее калифорнийское солнце.
Едва Сьюзи закрыла за собой дверь, Илона протянула мне газету. Теперь, вблизи, я разглядела, что глаза у нее красные от слез. Не успела я взглянуть на газету, как она спросила:
— Ты уже видела?
— Нет, я весь день провела на съемочной площадке. Это касается?..
Мне не пришлось договаривать — она сразу поняла, о чем я спрашиваю.
— Да.
Мы ждали новостей о политических событиях в Австрии, о которых моя мама, судя по ее письмам, даже не подозревала, оставаясь в блаженном неведении. Зная ее характер — скорее всего, сознательно. Несколько дней назад, в ответ на массовые беспорядки, учиненные австрийскими нацистами, Германия настойчиво потребовала назначить Артура Зейсс-Инкварта министром общественной безопасности с неограниченными полномочиями. В свою очередь, канцлер Шушниг призвал к референдуму по вопросу объединения Австрии с Германией. В ответ Гитлер стал угрожать Шушнигу вторжением. Илона была не австрийкой, а венгеркой, но в действиях Гитлера она видела потенциальную угрозу и для Венгрии. Удастся ли Гитлеру и в самом деле захватить Австрию? Как отреагирует на такой шаг немцев мировое сообщество?
Илона не могла дожидаться, когда я прочту статью. Ей не терпелось поделиться новостью.
— Хеди, это немыслимо. Вчера немецкая армия пересекла границу с Австрией, как мы и боялись. И знаешь, что их там ждало?
— Нет, — ответила я, хотя тут же представила, как австрийские войска сражаются против гитлеровских сил в стратегических точках, там, где мы с Фрицем столько раз бывали в свое время. Интересно, подумала я, будет ли Фриц опять поставлять оружие обеим воюющим сторонам? Или его излюбленная тактика — подыгрывать обеим крайним позициям против центра — наконец провалилась и ему пришлось бежать из страны?
— Австрийцы приветственно размахивали нацистскими флагами, — и никакого вооруженного сопротивления. Ни малейшего. В голове не укладывается, но австрийское правительство приказало армии сложить оружие. Гитлер вошел в страну как к себе домой.
— Что?.. — Я была потрясена. Опустившись на стул у туалетного столика, чувствуя, как дрожат ноги, я спросила: — И никаких протестов? Ничего?
— Ничего. Похоже, за несколько дней до вторжения СС провела тайную облаву на тех, кто был против нацистского режима. И все равно, Гитлер даже сам удивился такому радушному приему. Он-то намеревался уничтожить австрийские вооруженные силы, сделать Австрию марионеточным государством с Зейсс-Инквартом во главе пронацистского правительства, но ему даже трудиться не пришлось. Австрийцы проявили