Одна в мужской компании - Мари Бенедикт

Нескольких дней не понадобилось. Хватило одного.

В первый же вечер я облачилась в темно-зеленое, под цвет моих глаз, дизайнерское платье замысловатого кроя — единственное, которое я взяла из огромного гардероба фрау Мандль, потому что знала, какой эффект оно производит, — и зашагала к танцевальному залу. Прежде чем войти, я на мгновение закрыла глаза и ушла в себя. Я собрала все свои силы, максимально сконцентрировала внимание, как делала когда-то перед выходом на сцену, и открыла дверь.

Остановившись на верхней площадке крутой винтовой лестницы, ведущей к танцполу, я подождала, пока все мужские взгляды, включая взгляд мистера Майера, не остановятся на мне, и только потом начала спускаться. Неторопливо, шаг за шагом, чтобы этот голливудский воротила успел разглядеть, какой эффект произвело мое появление на других пассажиров. Затем я направилась прямо к Майерам.

Я почтительно поздоровалась с миссис Майер, а мистеру Майеру лишь кивнула. Испытав на себе унизительное отношение к женам влиятельных мужчин, особенно если женщина привлекательна, я поклялась никогда не вести себя так с другими. Да и в любом случае для моей карьеры куда выгоднее было бы иметь миссис Майер своей союзицей, и мне хотелось недвусмысленно продемонстрировать свою лояльность.

Мистер Майер тихонько присвистнул:

— Чисто сработано.

— Спасибо, мистер Майер.

— Если вы можете держать внимание такого громадного зала, значит, и перед камерой держаться сумеете. Я вас недооценил — вы и впрямь стоите больше «текущей ставки». — Он пыхнул сигарой и оглядел меня с ног до головы. — Как насчет семилетнего контракта по пятьсот пятьдесят долларов в неделю со всеми обычными доплатами? Больше я не предлагал еще ни одной начинающей звезде.

— Я польщена, мистер Майер. — Я проговорила это деловым тоном, стараясь подавить растущее волнение. — Такие условия вполне приемлемы.

— Это значит «да»?

— Да.

— А вы неплохо умеете торговаться для такой молодой и красивой женщины.

— Как я уже сказала, я знаю себе цену. А если не просить, вы и не дадите.

Он взглянул на меня с пониманием, и миссис Майер одобрительно кивнула. Он сказал:

— Мне это нравится. Я хочу, чтобы в моей семье — а каждый, кто подписал контракт со мной и моей студией, это моя семья, — каждый умел ценить себя по достоинству.

В самом ли деле этот мистер Майер ценит сильных женщин? Я подозревала, что это просто слова, которыми он любит щегольнуть при случае. Слишком уж властный у него характер, чтобы терпеть рядом другую сильную личность, тем более женщину. Но поскольку в моем теперешнем положении выгоднее было принять его слова за чистую монету, я так и сделала.

— Хорошо.

— Сделка предполагает одну оговорку, — сказал он, как и следовало ожидать от такого цепкого дельца. Вначале заключил соглашение, а теперь выставляет дополнительные условия.

— Какую? — Я не сумела скрыть досаду в голосе.

— Нужно будет придумать вам новое имя. И новую биографию.

Я очнулась от своих воспоминаний. Мужчины все еще обсуждали мое новое имя. Отойдя от перил палубы, я встала ближе к миссис Майер — в знак согласия с ее предложением. В этой мужской компании она была моей союзницей.

— Хеди Ламарр, — произнес мистер Майер, упер руки в бока, оглянулся и смерил меня взглядом. — Подходяще.

Коллеги мистера Майера хором загалдели: «Да-да, в самый раз!»

— Отлично. Ничего немецкого. Загадочно. Немного экзотично, как и сама наша Хеди. — Мистер Майер подошел и сжал мне руку выше локтя.

Миссис Майер тут же взяла меня за другую руку.

— Да, в точности как наша Хеди Ламарр.

Очевидно, ей не хотелось, чтобы я принадлежала ему одному, и она предпочла бы, чтобы он не трогал меня руками. Это был сигнал, что я принадлежу ему душой и телом только до тех пор, пока дело касается съемок.

— Итак, решено: перекрестим ее в Хеди Ламарр, — объявил мистер Майер под хор одобрительных восклицаний.

Перекрестим? Я едва не рассмеялась: выходит, он полагает, что меня уже один раз крестили. Мое обращение в христианство перед свадьбой было торопливым скомканным обрядом, на который священник Карлскирхе пошел лишь под давлением Фрица и после обещания солидного пожертвования. Посвящение в новую веру произошло только на словах, без символического крещения водой.

Я мысленно примерила свое новое имя.

— Ламарр, — прошептала я про себя.

Мне это напоминало французское слово «la mer» — «море». Стоя на палубе огромного корабля, плывущего по бескрайним океанским водам, я решила, что это имя — хороший знак, может быть, даже счастливое предзнаменование. Здесь, в море, берет начало моя новая история.

Глава двадцать седьмая

20 февраля 1938 года

Лос-Анджелес, Калифорния

На какое-то время я потеряла себя. Жгучее калифорнийское солнце, голубая тихоокеанская вода, новые здания, мужчин сколько угодно — бери не хочу, — море улыбок — во всем этом сгорела, как в огне, и прежняя Хеди, и все ее полинявшие маски. Я забыла — а может быть, просто задвинула в самую глубину сознания — и свою жизнь в роли фрау Мандль, и опасность, угрожающую Вене и жителям Дёблинга, в том числе моей маме, от руки немецкого безумца. Калифорния поставила передо мной новый девственно чистый холст, на котором можно было писать историю своей жизни заново, и притворяться перед самой собой было так легко.

Но вот однажды я проснулась в тоске по австрийским зданиям разных оттенков сепии, по истории, таящейся под каждым булыжником, по запаху печеных яблок для штруделя, по шершавой угловатости моего родного языка. Меня охватило чувство вины. За то, что сбежала. Одна. Без мамы, без кого-то еще.

Только тут я поняла, что, даже приняв свою новую историю, я никогда не смогу оставить позади прежнюю. Моя прошлая жизнь так и будет просачиваться в этот новый мир, как вода сквозь трещины в не укрепленной как следует плотине. И когда-нибудь мне придется столкнуться со своей прежней историей лицом к лицу.

— Давай, Хеди, собирайся, не то опоздаем. Ты же знаешь, как мистер Майер ценит пунктуальность. Я не хочу рисковать потерять роль из-за того, что задержалась, — с упреком сказала соседка по комнате. В Голливуде мистер Майер сразу же нашел мне и квартиру, и соседку: венгерскую актрису Илону Мэсси. Она тоже попала в его коллекцию актеров-эмигрантов. Мы с ней отлично поладили и часто смеялись, пока оттачивали по заданию мистера Майера свой английский, чтобы сойти за американок.

— А может, лучше сходим еще разок на «Иезавель»? — умоляюще проговорила я. Мы с Илоной часто бывали в местном кинотеатре, где снова и снова