Дикарь из глубинки или курс выживания для мажорки - Алекс Коваль

сам. Идеальный пример того, как нужно “хотеть и пахать”.

– Приехали, девушка, – сообщает мне водитель, притормаживая у входа.

– Спасибо, – дергаю я ручку двери.

– Хорошего вечера.

– И вам, – улыбаюсь вежливо, выскальзывая из салона.

Ночная Москва встречает легкой прохладой. Порыв ветра разгоняет по голым рукам мурашки. Я зябко ежусь. Закрываю дверь и тороплюсь к парням на “фейсе”. Коля и Дима. Заметив меня, ребята улыбаются и кивают, отступая в сторону:

– Девичник? – интересуется Дима.

– Вроде того. А вы все трудитесь, парни?

– Вроде того, – хмыкает Коля. – Директор приехала пять минут назад. Ждет тебя.

– Благодарствую.

– Я сегодня до двух, – подмигивает Дима, – как насчет покататься по ночной Москве?

– И что я в ней не видела? – заламываю я бровь, притормаживая плечом к плечу с вышибалой на три головы выше меня. По фигуре – чистый дикарь. Во только харизмы ему не хватает. И характера. А еще стержня. И бороды. И взгляд у него добрый. И бабочки от него в животе не порхают… не-а, Милка, не вариант.

– Прости, Дим, – улыбаюсь я мягко и ныряю в открытую дверь. Дефилирую по коридору, когда слышу за спиной шаги и:

– Мил, постой! – хватает меня за руку Дима.

Я притормаживаю и оборачиваюсь:

– Я серьезно, дай мне шанс, – и взгляд такой, как у бездомного щенка. Сразу захотелось его пригреть, приласкать, и…

– Я тебе сейчас дам, – слышу за спиной рык и вздрагиваю. – А потом догоню и дам еще.

Оборачиваюсь. Моя челюсть летит вниз и звонко ударяется о бетонный пол. Брови ползут на лоб, глаза из орбит. Передо мной широкая мощная грудная клетка, обтянутая в черную хлопковую футболку, и богатырский разворот плеч в косухе. И это…

– Миша?

Глава 26. Взрослый дяденька

Мила

– Не понял, – выпячивает грудь колесом Дима. – Ты кто такой?

Вот и я… не поняла. Растерянно хлопаю ресницами и рассматриваю стоящую перед собой новую версию дикаря Мишани. Сейчас он совсем не похож на бесцеремонного фермера. Скорее, крутой байкер с решительным взглядом, искрящимся легкой насмешкой.

Стойте, это он надо мной смеется?

Я, насупившись, поджимаю губы. Но перестать его разглядывать не могу. Это выше моих сил. Он сегодня какой-то особенно мощный. Высокий, мускулистый, опасный. Волосатый, бородатый. Настоящий медведь! Оказывается, я успела забыть, какой внук Румянцева… внушительный мужчина. Нет не так. Мужчина! С большой буквы. Заполняющий собой все пространство вокруг. Подавляющий своей харизмой и альфа-замашками добрую половину завсегдатаев “Эдельвейса”. И даже работников. Дима вот, например, рядом с Мишей совсем щупленький и низенький. Кажется, Румянцев его одним мизинцем левой руки на раз-два согнуть может…

А ведь всего пару дней назад он чуть не согнул меня. В смысле нагнул. То есть… Че-е-ерт!

Мои щеки заливает румянец. В голове всплывают недостойные истинной леди картинки, и меня бросает уже не просто в румянец, а в краску! Предательски яркую и жутко горячую. Откликаются все части тела. Даже те, где мне бы хотелось этого меньше всего! В животе затягивается тугая пружина. Соски за лифом платья набухают и выступают сквозь ткань. А трусики уже можно выжимать. Я возбудилась. От одного, мать его, взгляда!

Понимая это, я смущаюсь еще сильнее. Так, что даже полумрак клуба не способен этого скрыть.

Миша это замечает. Миша ухмыляется. Его полный рокота голос звучит с угрозой, когда он говорит:

– Лучше тебе не знать, кто я такой, парень.

– До фига дерзкий, я погляжу? – ерепенится вышибала.

Я хмурюсь и хватаю его за руку, удерживая от опрометчивых телодвижений. Вот только скандальной потасовки не хватало. Из-за меня! Вернее, не из-за меня, а из-за дикаря, но сути дела это не меняет. Поле и Антону это прибавит головной боли и ударит по репутации клуба, а Диму могут и уволить. Так что…

– Дима, не надо, – примирительно говорю я. – Остынь.

– Ты его знаешь? – кивает головой в сторону Миши парень. – Ты знаешь этого типа, Мил?

– Я… – начинаю и захлопываю рот.

Бровь мужчины выгибается скептической дугой. Мол, ну только попробуй сказать “нет”, принцесса. Что ж, вызов принят, Михаил Русланович.

Я беру да и ляпаю:

– Нет. Понятия не имею, кто это.

Не знаю, сколько сил стоит Румянцеву удержать маску безразличия на лице, но надо отдать должное: ни один его мускул не дрогнул. Только уголок губ взлетел в нахальной ухмылке, когда он спросил:

– Серьезно? Думаешь, это поможет от меня избавиться?

– Я вас знать не знаю, мужчина. Вы, вероятно, ошиблись.

– Да неужели?

– Именно.

Я делаю шаг, собираясь уйти. Миша ловит меня за локоть и тормозит. Дергает, заставляя сделать шаг к нему ближе. Сильно ближе. Шепчет на ухо тихо, чтобы слышала только я:

– Боюсь, я слишком внимателен, чтобы забыть ту, что так сладко стонала в моей постели.

Я думала, что покраснела при встрече? Нет, покраснела я сейчас! Вся. От мизинчиков до кончиков ушей. Часто-часто возмущенно задышала, впитывая и впитывая аромат мужского геля для душа, смешанный с легким сигаретным амбре. Миша курит?

– Принцесса, не заставляй меня вести себя с тобой, как отъявленный нахал. Ты и твои очаровательные ушки для такого еще слишком маленькие. Просто давай поговорим, по-хорошему.

Неужто! Маленькая, значит? А как юбку мне задирать, так взрослая? И вообще, мне уже двадцать пять! А не пятнадцать! Нечего со мной разговаривать, как с ребенком. Я к своим годам в карьере добилась столько, сколько люди за всю жизнь не добиваться. Маленькая! Тьфу!

Я поднимаю взгляд, встречаясь с дикими омутами Румянцева и говорю громко и твердо:

– Не понимаю, о чем вы.

– Понимаешь.

– Вы ошиблись.

– Тебе самой-то этот детский сад не надоел?

– Какой “этот”?

– Милка, я дяденька взрослый и конкретный. Я в такие игры уже давно не играю.

– Вот и отлично, – шиплю я, оскалившись, – значит, поводов задерживаться в клубе у вас нет! Понятия не имею, как вы меня нашли и попали сюда, но уверяю, все ваши трепыхания были зазря. Начатое мы заканчивать не будем.

– Будем, – звучит скорее как угроза, нежели обещание. – Еще как.

– Поищите новую жертву для перепиха, Михаил Русланович. Москва большая. Где-то да обломится. А меня ждут друзья. Всего вам хорошего.