«Илюшка смеется» и другие комедии - Николай Георгиевич Винников

Б а б а  М и л я. Я? Шурочку? Сплетней?!

Л я л и н а. Довольно! Семен дома? Он знает, что ты тут выдумала?! Вот я ему все про тебя доложу!.. (Хватает вещи и уходит в дверь слева.)

Часы бьют шесть.

Б а б а  М и л я (обескураженно). Как же так? Ведь по всем предметам должен быть у Шурочки маленький. Куда же он мог… реализоваться?!

Радио: «Говорит Москва! С добрым утром, товарищи…»

(Вздрагивает от неожиданности.) Будь ты неладен!.. И тебя так же. Взаимно… (Пьет воду, уходит.)

Радио: «Начинаем наши передачи…»

Входит  Л я л и н а.

Л я л и н а. Опять это радио!.. (Подходит к репродуктору, выключает и возвращается к себе.)

Звонит телефон.

Входит  К а л и т и н — намыленный, с бритвой в руке, берет трубку телефона.

К а л и т и н. Слушаю… А-а, Сергей Михайлович! Явился все-таки ребят проводить? Ну то-то!.. Да если хочешь знать, так это нам с тобой самое что ни на есть ответственное и почетное партийное поручение! Да, сейчас буду… Обязательно с музыкой! А как же иначе? Это ж тебе не кто-нибудь, а наши наследные принцы республики в летнюю резиденцию отбывают! (Кладет трубку и возвращается к себе.)

Л я л и н а (приоткрывает дверь). Опять эти бесконечные телефонные звонки и партийно-профсоюзные разговоры! (Закрывает дверь.)

Со стуком и грохотом распахивается еще одна дверь справа. Г а л и н а, в майке и спортивных брюках, с полотенцем через плечо, марширует по комнате, на ходу раздвигая мешающую ей мебель.

Г а л и н а. «Шагай вперед, комсомольское племя!..» (Открывает пианино и, не присаживаясь к нему, «тянет гамму».) До-ре-ми-фа-соль-ля-си-до!.. (Выглядывает в переднюю и машет полотенцем.) Баба Миля, физкультпривет! Постучи там в стенку Кузе: на зарядку!.. А где Пушок? Так и не видно его со вчерашнего? Он же голодный, ему надо дать молока… Не смей сама поднимать самовар! Подожди!.. (Включает репродуктор, убегает.)

Радио: «Передаем последние известия…»

Входит  Л я л и н а — уже в домашнем халате и таких же туфлях.

Л я л и н а. Господи! Не дом, а агитпункт какой-то! (Выключает репродуктор и возвращается к себе.)

Г а л и н а  вбегает, издает возглас недоумения, включает репродуктор и убегает.

(На пороге двери.) Назло, что ли?

За сценой уже два голоса поют: «Шагай вперед, комсомольское племя!..» Входит  К у з я — в трусах, в кедах и в боксерских перчатках.

К у з я. С добрым утром, тетя Луша! С приездом! Салют-ура!

Л я л и н а (сразу даже опешила). Что такое? (С возмущением.) В таком виде?!

К у з я (оглядывает себя и не находит ничего предосудительного). В каком?

Л я л и н а. Уйдите отсюда сейчас же!

К у з я. Тетя Луша, но…

Л я л и н а. Молодой человек! Кому — тетя Луша, а вам — Лукреция Теодоровна! И прошу вас немедленно удалиться. Здесь женщины, девушки. Являться сюда в таком виде — это по меньшей мере неприлично, безнравственно, аморально!

Входит  Г а л и н а.

Г а л и н а. О! Тетя Луша, здравствуйте! А где Шура?

Л я л и н а (не отвечая на вопрос). Галочка, сейчас же к себе!

Г а л и н а. Она с вами или (понимающе)… она задерживается, да?

Л я л и н а. Немедленно к себе!

Г а л и н а. Зачем? У нас с Кузей сейчас зарядка. Спортивная гимнастика… (Сбрасывает с себя брюки и остается в трусах и майке.)

Л я л и н а (в ужасе). Галина! Если у твоего отца не хватает времени, чтобы следить за твоим поведением, это еще не значит, что тебе можно все, даже такое!..

Г а л и н а. Тетя Луша, о чем вы?.. Папа знает. Кузя — наш сосед по дому, мой ровесник и друг, тоже комсомолец.

Л я л и н а (с издевкой). Ах, тоже комсомолец! Тогда конечно! Прошу прощения! (Уходит к себе, хлопает дверью.)

К у з я. Гм!.. Может, мне действительно… уйти?

Г а л и н а. Почему?

К у з я. Да слышишь, что она говорит: аморально…

Г а л и н а. Одну минутку. Присядем и разберемся… (Садится на стул, хмурится, думает.) Все!.. Тетя Луша говорит вздор.

Радио: «Московское время шесть часов пятнадцать минут. Начинаем урок гимнастики. Станьте правильно. Не надо горбиться…»

(Вскакивает.) Становись!

Радио: «Шагом марш!..»

Галина и Кузя маршируют по комнате.

Левой! Левой!.. Вдох, выдох… Кузёма, стой! Откуда у тебя боксерские перчатки?

К у з я. Купил. Решил заняться.

Г а л и н а (выключает репродуктор). А я?.. А мне?..

К у з я. Гм!.. А тебе зачем? Девчонкам не полагается.

Г а л и н а. Одну минутку. Разберемся… Какая же я тебе девчонка? Мне уже почти семнадцать. Я через год-полтора техник-строитель. Я на практике прораба участка замещала… (Полушутя-полусерьезно.) У меня уже даже собственный племянник есть, Илюшка, ты же знаешь. Как тетя Луша, я тоже тетя! Давай перчатки…

К у з я. Все правильно, логично, но… А как же я?

Г а л и н а. Купи еще пару. (Достает из ящика буфета деньги.) Держи. Я вчера стипендию получила. Разобрались?

К у з я. Да ты разве не разберешься!

Г а л и н а. Ну вот… (Отбирает у него перчатки и натягивает на себя.) Ты настоящий друг, Кузёма! За это я тебя и люблю.

К у з я (даже захлебывается от избытка чувств). Гальча! Да я для тебя — все!

Г а л и н а. Проверим!.. Ну-ка, дай я тебя поколочу! А ты меня не смей — ты без перчаток. Р-раз, два, три!..

Л я л и н а (распахивает дверь). Это уже слишком! Это больше чем безобразие! Меланья!..

Г а л и н а. Что случилось, тетя Луша?

Л я л и н а. У меня под кроватью что-то круглое, серое, волосатое!

К у з я. Не волосатое, а из иголок?!

Г а л и н а (пританцовывает от радости). Нашелся, нашелся!.. Тетя Луша, успокойтесь. Это Пушок. Ежик!

Л я л и н а (в ужасе). Еж?!

К у з я. Лукреция Теодоровна, мы поймали его за городом.

Л я л и н а. Что за фантазия — тащить в дом всякую дрянь!

Г а л и н а. А он вовсе не дрянь, а хороший. Даже мышей ловит. Я взяла его для Илюшки. Илюшка будет с ним играть. Не сразу, конечно, а когда подрастет.

Л я л и н а. Какой Илюшка?

Г а л и н а. Ну… Шурин мальчик. Мой племянник. Я решила назвать его Илюшкой, и я буду настаивать…

Л я л и н а. Что-о?! (Так и остается с раскрытым ртом.)

Из комнаты Лялиной в столовую выкатывается ежик.

К у з я. Вот он, Гальча, вот он!

Л я л и н а (взвизгивает). Уберите его, уберите!

Г а л и н а (поднимает ежика с пола). Тетя Луша, да он совсем смирный.

К у з я. Он не бросается.

Л я л и н а (истошным голосом). Меланья! Семен!..

Входит  К а л и т и н, уже готовый к выходу из дому, в парадном костюме с орденом и медалями на пиджаке.

К а л и т и н. Кто здесь кричит? В чем дело?

Г а л и н а  и  К у з я (весело переглядываются и маршируют через переднюю на кухню). «Шагай вперед, комсомольское племя!..»

К а л и т и н. Лукерья! Явилась наконец… Чего кричишь?

Л я л и н а. Во-первых, да, явилась. А во-вторых, это просто издевательство, и ты обязан вмешаться. Они подбросили мне в комнату ежа.

К а л и т и н. Какого ежа? Кто подбросил?

Л я л и н а. Галина и этот… голый Кузя.

К а л и т и н (недоуменно). Голый?

Л я л и н а. А ты что, не видел?.. Твоя младшая дочь, которую ты решил воспитывать сам, без моего участия…

К а л и т и н (вдруг яростно). А-а!.. За мою