Будни самогонщика Гоши - 2. Мир и нир - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стоило слезть с Бурёнки, меня сбил с ног чёрный ураган. Лицо от волос до подбородка обслюнявил собачий язык. Я тоже тебе рад, Бобик! Но поиграем потом.
В относительной безопасности среди своих выпустил невидимое щупальце – Биба. Он обнаружил престранную вещь. Шатёр короля пуст. Охрана стоит, но жидкая. Наш худосочный Цезарь обнаружился шагах в пятидесяти, в кольце приближённых. Среди них – двенадцать приговорённых мной, Фирух и Нимирх.
Кто-то о чём-то настучал.
Обступив полукругом королевскую кучку, изготовились кароссцы. Волкодавов держат на коротком поводке, зажимая пасти, чтоб не лаяли.
Западня.
Есть очень простой выход: обойти королевский спецназ, подобравшись в великому вождю сзади, хлопнуть его по плечу и объявить, что обманом привёл на заклание лучшую вражескую сотню из сплошных антов и полукровок.
Не вариант.
Остаётся одно – ввязаться. Это есть наш последний и решительный бой…
Позвал командира антов. Выдержал кучу обвинений. Сдержал позыв спустить на него Биба, тот, чувствуя мой гнев, предвкушал.
Ладно, работаем с тем, что есть. А есть сорок арбалетчиков у антов и десять у моих. Выстраиваю. Мечников и копейщиков в круг, для охраны. Подымают арбалеты где-то под сорок пять градусов. Фактически бью по площадям. По своим. Но разрывающие маленьких девочек пополам и их начальники – ни разу не «свои».
- Пли!
И одновременно «фас» Бибу. Всем окружающим короля хрымам стереть память в ноль!
Перезарядка – пли! Биб кое-как выполняет роль корректировщика стрельбы. Три четверти болтов летит в молоко или даже в невиновных, но выхода нет… Кровопролитие иногда можно остановить меньшим кровопролитием.
- Больше не могу, хозяин…
- Пей душу любого каросского.
Я настолько занят, что даже не чувствую мерзкий звук внутри меня. Будто бы не Биб, а мы вместе заглатываем и перевариваем душу несчастного.
В темноте паника, отчаянно лают волкодавы. Один визжит, раненый.
Глазами Биба вижу Каруха. Королёныш мечется. Арбалетные болты выкашивают людей возле него, он без единой царапины. Два десятка с лишним пускают младенческие слюни, некоторые из них лежат убитыми. В том числе валяется брюхом вверх третий сотник кароссцев. Неблагодарная профессия! Пока общий бардак не прекратился, некому перегруппировать их и бросить туда, откуда летят арбалетные стрелы…
Я перестраиваю своих ещё раз. Теперь очередь мечей. Клин антов несётся впереди. За ними Нираг и парни, что сражались против степняков, ходили со мной к Оранжевой реке.
Звон мечей, дикие крики. Анты сцепились с кароссцами, прикрывающими короля. Я достал «Макаров».
Кто сказал, что он – плохой пистолет? Бил из него аккуратно и точно, между антов. Когда до цели пять-шесть шагов, не промахнуться даже из пэ-эма. Одна беда, восемь выстрелов – и стал на задержку.
- Биб! Отдохнул? Глуши каросских наёмников!
Стена защитников его величества распалась. Клыкастые без жалости расправились со стокилограммовыми младенцами, вдруг разучившимися ходить и держать железки в руках.
Карух убегал.
Из-за звуков побоища в центре лагеря поднялись, наверное, даже глухие и пьяные вусмерть. В полутьме, едва разгоняемой редкими факелами да звёздами с неба, монарх натыкался на людей, на шатры, на жующих жвачку кхаров.
Я даже сбавил темп. Король приближался к краю лагеря и задыхался. Потом припустил как настоящий спортсмен, потому что между нами появилась крупная чёрная тень. Бобик, паскуда, не усидел в расположении моего отряда и кинулся вперёд.
- Вали его!
Он прыгнул и с лёту грохнул одной лапой по августейшей спине. Карух совершил вынужденную посадку, пропахав мордой по траве.
Я вернул пистолет в кобуру, ППС закинул за спину. Как угроза они не сработают, королёныш не знает, что это такое, и не испугается.
Вздёрнутый за шиворот, он стал похож на мокрую и грязную ветошь. Я разорвал на нём камзол, содрал амулеты, висевшие на шее.
- Больше его ничто не защищает, хозяин. Можно?
- Не торопись.
Мы возвращались втроём. Я волок вождя нации, прижав кинжал к его горлу. Впереди ступал Бобик.
Ближе к королевскому шатру кароссцы и оставшиеся верными коронованному идиоту рубились против антов и моей дружины.
- Карухушка! Жить хочешь, пусть даже очень недолго? Кричи своим: отставить!
Он больше сипел, чем кричал. Пришлось бить его рукояткой кинжала по балде, чтоб визжал громче.
Схватки прекратились. Ещё минут через двадцать я стоял, сжимая в объятиях высочайшее ничтожество, вокруг столпились уцелевшие бренты и глеи. Нимирх и Фирух выжили, ант, правда, получил болт в предплечье и баюкал перемотанную руку.
Я встряхнул пленника.
- Давай, королёнок. Как договаривались. Громко!
Заикаясь и глотая слова, но вполне явственно, он объявил, что освобождает подданных от клятвы верности и обязательства идти на правый смертный бой в Монкурхе. И примолк. Хотя знал – условие пощады выполнено не полностью.
- Продолжай! – шепнул я ему. – Напомнить текст? Я, Карух, король Мульда и прочая, и прочая, твой дурацкий титул, с этого мига отказываюсь от короны. Пусть нового короля изберёт съезд брентов и глеев королевства. Живо!
- Не-е-ет! – он вывернулся и обернулся ко мне лицом. Оно было плаксивым. – Это мой трон! Это моё королевство! И ты, подлый отступник…
Он упал и затих, а внутри меня булькнула проклятая отрыжка Биба.
Пришлось взять слово самому.
-Его величество померло от стыда и страха, будем так считать. Поутру собираемся и валим домой, пока жители Тейфарра не погнали нас ссаными тряпками.
Никто не возражал.
А перед уходом в темноту ко мне подошёл командир антов, р-рычащее имя которого я подзабыл, пожал руку и произнёс:
- Спасибо, глей Гош.
И даже «хрым» не добавил. Приятно.
- Обращайся. Хотя… задержись. Есть одно незаконченное дело.
Глава 16
16.
Каросских наёмников уцелело всего сорок три. Половина – раненые. Оставшиеся в строю отбивались отчаянно и бросили оружие лишь тогда, когда анты-арбалетчики ещё с десяток из них снабдили торчащими деревяхами с оперением.
Суд начался наутро, с характерной для Средневековья примитивностью процедуры. Пока сворачивались и выдвигались на юг войска, я отправился посмотреть.
Происходило это весьма публично. На главной площади столицы устроили сцену. Зрителей собрались тысячи – сколько вместила площадь перед дворцом и прилегающие улочки. Лиловый чмырь, пытавший меня о чистоте намерений, взялся за кароссцев. Каждому задавал вопрос
