Чёрная маркиза - Олеся Луконина

Ангелина от души потрясла его, цепко ухватив за уши.

— Тогда я тоже буду ворожить для тебя, Дидье Бланшар, — с силой выпалила она, развернулась и пошла прочь, не оборачиваясь, а он так и замер, провожая глазами её статную крепкую фигуру.

«Воистину чертовка», — почти уважительно подумал Грир и наконец рявкнул:

— По местам!

И его люди горохом посыпались в шлюпки.

Капитан «Разящего» решительно шагнул было к безголовому шалопаю, чтобы добавить ему ещё пару горячих, но Дидье, искоса глянув на него, стремглав прыгнул в свою лодку рядом с притихшими близнецами и проворно ухватился за румпель.

А на рассвете следующего дня испанцы очутились от них на расстоянии пушечного выстрела, и их корабельные пушки даже отважились на один беспомощный залп в сторону «Разящего». Ядра, впрочем, шлёпнулись в океан, не причинив фрегату значительного ущерба, а потом стрелять стало уже слишком поздно. «Маркиза», как более лёгкая и быстроходная, подоспела к испанцам первой, да и корсары «Разящего» уже с ликованием готовили абордажные крючья.

Грир, который, так и не сомкнув глаз, всю ночь расхаживал по мостику, криво усмехнулся, разглядывая в подзорную трубу перекошенные бледные физиономии испанцев, обречённо наблюдавших за стремительным приближением пиратов.

Их бриг гордо именовался «Эль Халькон», то есть «Сокол», но ничего соколиного в его команде не наблюдалось. Грир мимолётно подумал о том, испугало бы его самого и его людей внезапное появление двух враждебных судов по обоим бортам, и, осклабившись, сплюнул в море.

Душа его и тело жаждали хорошей драки, а если бы с превосходящим противником, так ещё лучше!

Обострённое, воистину звериное чутьё подсказывало ему, что испанцы, несмотря ни на что, не выбросят белый флаг, а будут отбиваться, как загнанные в угол крысы. Самым разумным было бы просто вдрызг разнести их сраную посудину прицельным огнём с бортов обоих судов, но…

Но накануне вечером исповедник и пустозвон Дидье Бланшар всё-таки заявился в его каюту.

Мокрёхонький до последней нитки, — на джутовый коврик у порога аж ручьи полились, — зелёные глаза тревожно блестят из-под спутанных прядей волос, ресницы слиплись стрелками — как тогда, на озере, некстати вспомнил Грир.

За плечом Дидье неотступно маячил Моран — кто бы сомневался.

— Какого беса? — любезно осведомился Грир, неохотно подымаясь с заскрипевшей койки.

— Пощади их, кэп, — глухо вымолвил Дидье, продолжая глядеть на него исподлобья — упрямо и умоляюще.

— Кого это? — устало поинтересовался Грир, хотя прекрасно понял — кого, и от этого понимания мгновенно рассвирепел. И правда — какого беса?! — Ты что, не соображаешь, что если мы их отпустим живьём, то все Карибы…

— …все Карибы и так узнают про галеон, — мотнув своей мокрой башкой, нетерпеливо перебил его Дидье. — Ты что, боишься кого-то, кэп?

— Поговори, поговори, — вкрадчиво предложил Грир, усмехнувшись. — Хочешь рискнуть дочкиным приданым, ты… чистоплюй?

Он рассвирепел ещё и потому, что точно знал — не откажет. Сделает так, как просит этот малахольный, уподобившись ему, это он-то, Грир-Убийца!

— Потому и не хочу их крови — из-за Ивонны, — чёртов сопляк опять тряхнул головой. — Бога ради, кэп… пожалуйста!

Голос его сорвался.

«Ох, как бы я хотел, чтобы ты просил меня о другом… как бы я заставил тебя просить, Дидье Бланшар, — опять совершенно некстати подумал Грир, сжимая кулаки и от всей души надеясь, что его лицо остаётся невозмутимым, хотя от страстной мольбы, звучавшей в этом хрипловатом голосе, всё у него внутри аж зашлось. — И как бы ты сладко просил…»

Он очнулся, поглядев в сузившиеся глаза Морана, и бессильно выругался.

— Чёрт с тобой, — бросил он, отвернувшись. — Не полезут на рожон — пусть живут. Проваливайте отсюда.

Грир не поворачивался до тех пор, пока за его спиной не скрипнула, осторожно закрываясь, дверь каюты, а повернувшись, едва удержался от искушения чем-нибудь в эту дверь запустить. Хотя бы вчерашним спасительным кувшином.

И вот теперь он стоял на палубе «Разящего», в тяжёлой кирасе, давившей на плечи, с саблей и пистолетом в руках, готовясь к абордажу и понимая, что испанцы не сдадутся так запросто, как об этом мечтал Дидье Бланшар.

Которого он прямо сейчас с наслаждением вздёрнул бы на рею кверху ногами. Потому что с оборвавшимся сердцем увидел, как распроклятый босяк лихо прыгает с борта «Маркизы» — без кирасы, без шлема, — в самую гущу боя, словно в свою клятую бочку с виноградом.

Вчерашние слова Дидье отчётливо зазвучали прямо в ушах у Грира.

«…разъединственную красотку… до самого сердца проймёт… пулю».

Нарочно нарывается, что ли, стервец?!

Капитан «Разящего» утёр выступившую на лбу испарину, отчаянно переглянувшись с Мораном, который только что выскочил из трюма от своих пушек и тоже застыл, как громом поражённый, пялясь на палубу «Эль Халькона». Попробовал бы он не надеть кирасы!

— Иди прикрой этого дурня! — прорычал Грир.

Моран и без его приказа уже перемахнул абордажный мостик и мчался к Дидье, по пути уложив какого-то бородатого верзилу с аркебузой в руке.

А Грир, стиснув зубы, прыгнул следом за ним на палубу брига и принялся пробиваться наверх, к капитану этой сраной посудины, которого легко можно было отличить от других по полному боевому облачению, — вот уж кто о себе позаботится! — а также по надменной выправке и по тому, как властно он сыпал приказами.

Кисло воняло пороховой гарью, отборная многоязыкая брань висла в воздухе, как сизый дым, испанцы медленно отступали к баку, но ясно было, что без приказа капитана они не бросят оружия.

— Сдавайтесь! — взревел Грир, оглушив скользящим ударом сабельной рукояти вставшего на пути черноволосого мальчишку в залитом кровью кожаном нагруднике. В этом сопляке ему вдруг почудился Моран, и рука его дрогнула. Он пинком отшвырнул безжизненно обмякшее тело к борту и снова повернулся к испанскому капитану, до которого оставалось несколько ярдов:

— Сдайся, jiho de la puta! Спаси своих людей!

Тёмные глаза испанца сверкнули бессильной злобой сквозь прорези стального шлема. Чуть помедлив, он уронил руку со шпагой и сдавленно прохрипел:

— Santa Maria… Madre de Dios…

Грир устало и длинно выдохнул, мельком со странным удовлетворением подумав, что чертяка Дидье может радоваться, чтоб ему провалиться — кровь пролилась, но трупов, насколько он мог судить, бегло оглядев захваченное судно, было не так много, а в его команде были только легко раненные. Он вновь быстро осмотрелся, тревожно ища глазами Дидье и Морана, которые вот только что маячили возле мачты, оттесняя к ней испанского офицера, орудовавшего шпагой, как безумный.