Христос приземлился в Гродно. Евангелие от Иуды - Владимир Короткевич

Униженный и слегка напуганный, сразу отрезвевший, Лотр понял: всё было ошибкой, этот человек почувствовал силу. Он согласен сейчас даже на плохие поступки, ибо что-то сломалось в его душе. И он, даже если и будет работать, то ради собственного успеха, а не ради них.

Поняв, какое чудовище породил и выпустил на свет, Лотр похолодел. И тут его ждал ещё один удар. Машинально он глянул в ту сторону, куда смотрел Христос, и увидел, что под гульбищем стоит одна Анея.

«Магдалины» и слуги с конём не было.

И тогда, понимая, что куда уж ему строить высокие планы, что всё сорвалось, что теперь лишь бы сохранить то место, какое у него есть, остаться на нём и ещё помешать этому плуту угнездиться в сердце девушки, которую он, Лотр, последние дни так безумно и безмерно желал, нунций начал неистово думать.

Он, Лотр, хотел эту девку. До сей минуты он сам не понимал, как сильно её хочет. И значит, она должна принадлежать ему. Ему, и никому другому, покуда он этого хочет. Завтра же он попробует добиться своего. Завтра же окружит жулика сотней глаз. Завтра же потолкует с доминиканцем, попробует удалить опасного человека из города. Пусть ходит, пусть плутует, как и раньше, лишь бы в городе был покой, лишь бы этот школяр шлялся подальше от Мечниковой дочки, упорство которой так разжигает его, Лотра, лишь бы, как и ранее, он, кардинал, стоял на кафизме[98] выше всех. Сдержав потаённый гнев, он промолвил с зевотой:

— Пора тебе. Боже, возноситься. Денег дадим. Девку красивую дадим. Ту — лилию.

И осёкся — так внезапно рыкнул на него Христос:

— Сам возьму. Ишь, осчастливили. Сам найду свою Деву Марию... И — пошёл ты со своим вознесением!..

Бекеш в покое закрыл окно. Шум словно отрезало.

— Жулики. Сыны симонии[99]. Исчадия ада. Смотрел — и вспоминалось: «Видишь эти большие дома? Всё это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне...». Торговцы правдой... Только бы скорей разнесли тут всё вдрызг... Торговцы Богом... Сука! Великая блудница.

И он сжал кулаки.

Глава 14

«ФИЛОСОФ ВЕЛИКИЙ, КНИГОЛЮБ...».

Христианину, чтоб не помутиться в разуме, Библию читать самому не надлежит, а только слушать из уст пастыря.

Смотрит в книгу, видит фигу.

И сел он в ту ночь изучать святые книги.

Светлица его была в верхнем этаже постоялого двора на Старом рынке, небольшая, с белеными голыми стенами, с ложем, с ковром на полу, с низенькой подставкой для книг. И слабый светильник рассеивал мрак. И он радовался тому, что в его покой имеется отдельный вход, к которому ведет наружная лестница.

Со смятением в душе приступил он к делу. Он, может, и сбежал бы, но апостолы вчистую рассобачились. Даже Фому только что мучила честь, а так он был доволен. Даже Раввуни, всю жизнь надрывавший живот, радовался покою и сытости.

А бросить их он не мог, ибо привёл их, и впутал в это дело, и теперь чувствовал ответственность.

И не было ясности в душе его, и потому он, в поисках её, взял пудовый, переплетённый в кожу том, положил его на наклонную крышку подставки и, сбросив хитон, сел перед книгой по-турецки.

Всё равно. Теперь ему нужно было знать это. Он был — Христос. И отсюда он должен был черпать нормы своего поведения. И он должен был найти истину, ибо неизвестность мучила его. Истину, общую для людей и народов этой тверди. Он приблизительно знал основную, главную заповедь, которую дал им — так они верили — Бог. Его интересовало, что сами они добавили за века к этой заповеди, что теперь должен знать он, один из них, бывший мирский школяр и плут. Он решил не вставать, пока не поймёт этого.

Он читал уже несколько часов. Лунный свет падал в оконце. Приближалась полночь, давно уже стража приказала гасить огни, а он был не ближе к истине, чем тогда, когда сел.

Он прочитал Бытие и оскорбился на Бога, на злость и кровожадность — и не понял ничего. И он прочитал Исход — и оскорбился ещё и на людей (потому что к характеристике Бога нечего было добавить). Оскорбился как на фараона, так и на Моисея, и на людей их также, и на блуждания в пустыне, но главное — на то, что из этих бредней сделали вечный, неизменный закон.

И прочитал он Книгу Левит — и вообще не понял, зачем это и какое кому бы то ни было дело до того, куда бросать зоб жертвенного голубя?

И чем дальше он читал, тем меньше понимал, покуда не впал в отчаяние. А понял он только одно: Книга проповедует любовь к ближнему, если он, понятно, не еретик, не иноверец и не иноплеменник. И он знал, что и все люди поняли в Книге только это одно.

И тогда он подумал, что с его стороны это самоуверенность — надеяться вот так, сразу найти правильный путь. И он подумал, что, может, Бог или судьба покажут этот путь, если, отдавшись на их волю, раскрывать Книгу наугад.

Ну, понятно же, покажут. Они любят, когда на них надеются.

Он раскрыл Книгу с закрытыми глазами и ткнул в одну страницу пальцем.

«И приступил я к пророчице, и зачала, и родила она сына».

Э-эх. Не то это было. Хорошо, понятно, но почему нужно было выбирать именно пророчицу? И какое это имело отношение к нему? И была ли в том правда, нужная не для него, злодея, а для всех?

И он ещё раз раскрыл том.

«Вот Я дозволяю тебе вместо человеческого кала коровий помёт, и на нём готовь хлеб свой».

И тут у него вообще полезли на лоб глаза. Однако он не склонен был чересчур верить себе и сомневался.

— Ерунда, кажется, — тихо сказал он сам себе и посмотрел, чьё это. — Да нет, не может быть ерундой. Всё-таки Иоанн Богослов. Чудесами замороченный?[100] Да быть не может. А ну, ещё... «Дай мне книжку». Он сказал мне: «Возьми и съешь её; она будет горькой во чреве твоём, но в устах твоих будет сладка, как мёд».

Он сам чувствовал, что от непосильных умственных усилий у него дыбом встают волосы. И ещё он понял, что если не бросит это дело, то действительно навеки надорвет свой разум или безотлагательно запьёт.

Потому он непритворно возрадовался, когда в его покой неожиданно пришли высокие гости — Босяцкий и Болванович со свитками. Возрадовался, ибо не знал ещё, какое новое испытание уготовано сегодня его духу.

— Читаешь? — спросил Болванович.

— Читаю. Слишком всё это, по-моему, разумно. Премудрость очень великая.

— А ты думал...

— Что это у вас, святые отцы?

Оба выпрямились и откашлялись.

— Послание тебе от наместника престола святого Петра в Риме.

— И от патриарха Московского тебе послание, Боже.

— Ну, читайте, — сказал обрадованный Братчик. — Читай ты первым, капеллан.