Казино "Палм-Бич" - Пьер Рей

– Перекрасили?- спросил Ален, кивнув в сторону двух белых «роллсов».

– Нет, мистер. В нашем распоряжении прежний автомобиль.

– А! Вот и вы!- радостно воскликнула Сара.- А еще говорят, что опаздывают только женщины! Анджело, вперед!

С видом собственницы она повела Алена в сторону «роллса».

Маленький ресторанчик был заполнен молодежью. Тони, хозяин заведения, прикрикнул на парней, затеявших возню между столиками. Вытерев руки о фартук, он оперся кулаками о стол и сказал Гансу:

– Есть новости. «Роллс» принадлежит агентству «Карлукс». Человек, который взял его напрокат,- американец, некто Ален Пайп. Он остановился в «Мажестик».

– Ганс резко отбросил от себя стул.

– Не горячись, малыш. Никто ведь не похищал твою Тьерри. Она добровольно села в машину.

– Спасибо, Тони, спасибо!

Он выбежал из помещения и прыгнул на заднее сиденье огромного мотоцикла.

– Вперед, Эрик! Едем в Канны!

Переднее колесо мотоцикла оторвалось от земли, и он пулей понесся по шоссе. Держась за плечи друга, с заложенными от ветра и скорости ушами, Ганс переваривал великолепную мысль о самоубийстве. Проведя два бесполезных часа на лестнице в ожидании Тьерри, он решил действовать. Тони знал в округе всех и вся. До того как открыть свой ресторан, он два года работал в полиции, и многие его связи сохранились. Ганс сообщил ему номер «роллса», и трех телефонных звонков Тони хватило, чтобы выяснить, кому он принадлежал.

– Быстрее, Эрик!

Мотоцикл выехал на улицу Антиб, дважды свернул налево и вырвался на Круазетт.

– Остановись здесь,- попросил Ганс,- я сейчас вернусь.

Он уверенно пересек «плац почестей», глядя с презрением на всех этих старых бонз – для перешагнувших тридцатилетний рубеж жизнь была закончена, так считал он. Почему королевские автомобили типа «феррари» принадлежат тем, кто не может их водить? Он бесцеремонно шел сквозь толпу смокингов и вечерних платьев. Забегавшийся обслуживающий персонал не обращал на него никакого внимания.

– Где я могу видеть Алена Пайпа?

– Он только что уехал на концерт, мистер.

– Один?

– С женщиной.

– Концерт в «Палм-Бич»?

– Да, мистер.

Служащий в голубой униформе, отвечая на вопросы Ганса, даже не взглянул на него. Он отвечал десяти человекам одновременно и, возможно, даже на десяти языках. Обезумев от ревности, Ганс выбежал из отеля. Женщиной могла быть только Тьерри. То, в чем ему было отказано, получит другой, потому что у него «роллс».

– Куда сейчас?- спросил Эрик.

– Возвращаемся назад.

– А твоя милка? Ты нашел ее?- не мог успокоиться Эрик.

– Какой-то подонок потащил ее на сраный концерт…

– Поехали за ребятами. Мы тоже будем на празднике.

– Где?

– В «Палм-Бич».

Глава 20

Сара крепко держала Алена под руку. Непрерывно сверкали фотовспышки, лакеи, обливаясь потом, не успевали отгонять машины прибывающих гостей. Несмотря на присутствие службы безопасности, десятки зевак сумели проникнуть через металлическое заграждение, установленное в виде коридора. Оно должно было обеспечить беспрепятственный проход приглашенным на террасу. Волосы Сары украшала сногсшибательная диадема, которую она, улыбаясь, придерживала рукой.

Навстречу Саре устремился Поль, директор ресторана.

– Мадемуазель, позвольте проводить вас за столик…

Он пошел впереди них по аллее, и сотни пар глаз с жадным любопытством принялись разглядывать молодую пару. Сара, наследница семьи Бурже, рассматривалась как самая завидная партия на планете: кто ее сопровождает?

– Вам нравится мое платье?- спросила она, делая вид, что не замечает неприкрытый интерес присутствующих, вызванный их появлением.

Держа Алена под руку, она шла уверенным шагом, содрогаясь от удовольствия от того, что она увидела, и от того, что ее видят; приветствуя на ходу знакомых и дозируя улыбку согласно значимости человека, которому она была адресована. Ален чувствовал себя пуделем, которого тащили на поводке.

– Ален, вам нравится здесь или нет?

Не зная, что ответить, Ален хотел улыбнуться, но, кроме гримасы, ничего изобразить не смог.

– Всегда в последний момент,- по-отечески пожурил ее Цезарь ди Согно.

Он встал, обнял Сару и, наклонясь, чтобы поцеловать ей руку, добавил:

– Вы оба – просто кинозвезды!

К своему большому ужасу, Ален должен был обойти всех сидящих за столом, чтобы представиться. Когда Арнольд Хакетт горячо пожимал ему руку, он приложил чудовищное усилие, чтобы не сорваться с места и не сбежать. Но Цезарь крепко держал его, положив свою ладонь ему на плечо.

– Полагаю, что вы всех знаете… Граф и графиня де Саран, миссис Хакетт… Гамильтон Прэнс-Линч и миссис «урожденная Бурже»,- добавил он сквозь зубы.- Онор Ларсен и, конечно, Бетти Гроун… Юлия и Луи Гольдманы… Пожалуй, все. Я никого не забыл? Тогда садитесь, представление должно вот-вот начаться.

С влажными от многочисленных рукопожатий руками, Ален сел на предназначенный ему стул. Слева от него сидела Сара, справа – графиня де Саран. Пока официанты наполняли бокалы вином, а разговоры приобретали все больше камерный характер, он исподтишка наблюдал за ней, пораженный загадочной, неземной красотой женщины, о которой он бесчисленное количество раз читал в журналах. Своей известностью она была обязана титулу графини и исключительной элегантности, попадая ежегодно в десятку наиболее роскошно одевающихся женщин в мире.

Она почувствовала его взгляд и, подарив ему загадочную улыбку, прошептала:

– Вашу одежду я сдала в чистку. Завтра утром ее принесут вам в номер.

Лицо Алена мгновенно залила краска: он не допускал и мысли, что это изысканное воздушное существо и та, покрытая синяками незнакомка, которая сегодня утром как безумная набросилась на него в кабинке и которую он облил маслом и собственной спермой,- одно и то же лицо. Машинально он бросил взгляд на графа, и их глаза встретились. Ален тут же отвел глаза и наткнулся на взгляд Гамильтона Прэнс-Линча, который смотрел на него с располагающей доброжелательностью.

Подали икру.

– После того что произошло в Иране, остается только удивляться, как они там выкручиваются, чтобы иметь ее!- громко заметил Арнольд Хакетт.- Современные люди – безумцы!- добавил он, накладывая двухсантиметровый слой икры на тоненький ломтик поджаренного хлеба. – Устраивают революции, бунтуют, отлынивают от работы! Рабочие хотят стать руководителями, бедные – богатыми! Черт знает что творится…

Вставной челюстью он откусил добрую половину бутерброда.

– В кинематографе та же проблема,- поддержал его Гольдман.- Статист, после первого участия в съемках, претендует на звание кинозвезды, а распоследний оператор мнит себя Орсоном Уэллсом!