Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов - Анна Сергеевна Акимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Связанной с замыслом рассказа о хрупкой и беспомощной женщине может быть и следующая запись апреля 1913 года: «Вообще о маленькой женщине, которая вся сделана из одного чувства, а все остальное лишь на поверхности»[450]. Безысходность положения ушедшей от мужа молодой женщины, которая оказалась на улице, в тексте рассказа подчеркивалась безличными формами глаголов. В первой публикации в журнале «Заветы» героиня произносила: «…я вышла замуж и думала: муж — значит навсегда»[451]. Для собрания сочинений 1917 года писатель вносит в рассказ правку, касающуюся прежде всего описания героини и ее положения: «…меня выдали замуж и я думала: муж — значит навсегда»[452]. В ее ответе журналисту вместо одной фразы «…и родных нет; никого; я и сама не знаю, отчего так долго могла жить с мужем»[453] — в результате авторской работы появилось уточнение: «…и родных нет; никого; я не здешняя, завезли в Москву и вот… Я и сама не знаю, отчего так долго могла жить с мужем»[454].
Рассказу 1914 года «Маша» была посвящена очень подробная рецензия А. А. Измайлова «Женская жизнь. — Без руля и без ветрил»[455]. Критик отмечал, что талантливый беллетрист схватил «роковое бессмыслие жизни, в частности горечь женской доли, драму женщины, фатально ускользающей от рук идеалистов и романтиков и попадающей в сальные лапы пошляков и хищников», и признавал, что Маша — нарицательное имя «тех тысяч Маш, что так же нескладно и похмельно, полусознательно и точно сквозь туман влачат свою жизнь». Простое и распространенное имя героини лишь подчеркивало «обыкновенность и будничность»[456] истории, суть которой Измайлов характеризует как ссору супругов на фоне ревности.
В начале 1927 года Толстой вернулся к рассказу «Маша» и полностью его переработал для публикации в журнале «Звезда»[457]. Он изменил заглавие и переписал практически весь текст рассказа, в результате чего трагедия одинокой молодой женщины «без крыльев» стала «собирательной». Трагизм Машиной ситуации был усилен и мотивом узнавания Маши извозчиком («А я вас знаю, барыня, постоянно катаю и Кузьму Сергеевича»[458]), а также воспоминаниями героини о привычной жизни («Здесь она часто бывала днем, в свежих перчатках — строгая дама — покупала булочки»[459]). Возникает противопоставление благообразной жизни замужней женщины в свежих перчатках и чулках — и кризисной ситуации одинокой барышни, оказавшейся в ночной уличной толпе без перчаток.
В рассказе 1914 года героиня повествует журналисту о нескольких попытках уйти от несдержанного и самолюбивого мужа:
…я не здешняя, завезли в Москву и вот… Я и сама не знаю, отчего так долго могла жить с мужем. Я несколько раз уходила, а он опять уговорит, и опять живем и ссоримся. Должно быть, у меня гордости нет, а может быть — счастья. А вы скажите — куда я пойду? Я ничего делать не умею. На улицу? Пожалуй, пошла бы[460].
В этом монологе Маша представала как наивная и романтичная натура, глупенькая провинциальная барышня, воспитанная тетушками, которая ждет свою любовь, и только ожидание первого чувства ее удерживает от улицы:
Сейчас скажу, что мне мешает: я еще не любила ни разу, вот это. Думаю: а вдруг нечаянно встречу такое счастье, как во сне. Но ведь, чтобы встретить счастье — искать его нужно. Вот и опять думаю: значит, на улицу и так, чтобы всякий, кому понравлюсь, пусть ведет к себе: один из таких вдруг моим окажется…[461]
Лишенным иллюзий и более прагматичным становится ответ Маши в редакции рассказа, опубликованной в журнале «Звезда»: героиня признается, что после четырех лет совместной жизни хотела уйти, но не решилась потому, что отец, доктор Черепенников, умер в Сызрани и идти ей некуда. Здесь появляется предыстория героини. Вместо казуса, случившегося с наивной, романтичной и легкомысленной провинциальной барышней, перед глазами читателя возникает типичная история молодой провинциалки, рано выданной замуж и уехавшей в большой город (ср. другие женские образы рассказа: тоненькая горничная в борделе; прогуливающиеся по Тверской бледные девушки; женщина в доме журналиста).
В 1910-х годах о Толстом писали как о талантливом рассказчике, наделенном психологической проницательностью, который «легко разгадывает характеры и, по-видимому, крепко удерживает в памяти человеческие лица и человеческие фигуры»[462]. Основанные на дневниковых записях рассказы «Трагик» и «Маша» подтверждают наблюдения критика начала века о психологической достоверности и жизненности созданных в художественных произведениях Толстого женских образов.
В дневнике Толстого встречаются также записи о сестрах Цветаевых, рассказы о революционной деятельности В. Я. Эфрон, впечатления от танца балерины А. Павловой и нелицеприятная характеристика поэтессы Л. Столицы. Финальная запись дневника 1911–1914 годов — рассказ будущей жены писателя Н. В. Крандиевской о службе в московском госпитале. Черты Натальи Васильевны Крандиевской и ее сестры Надежды, а также факты их биографий воплотились в образах сестер Кати и Даши Булавиных из романной трилогии «Хождение по мукам»[463].
«Искусство, — писал Толстой, — это преодоление реальности, но не утратившее с нею внутренней связи»[464]. В дневниковых записях Толстого нашли отражение многие аспекты «женского вопроса» начала ХХ века: социальная беззащитность и тесно связанная с ней финансовая зависимость от мужа (бесправие в случае развода), экономическая несвобода и порождаемые ею нравственные переживания, отчаяние и подавленность. В положении случайных знакомых и судьбах женщин близкого окружения Толстой видел характерные для своего времени общественные настроения. Зафиксированные первоначально в дневнике, они впоследствии были использованы писателем для создания женских образов и передачи атмосферы эпохи в художественных текстах.
К. И. Морозова
Между Богородицей и Венерой
Женские образы в рассказе А. К. Гольдебаева «Мама ушла»[465]
Александр Кондратьевич Гольдебаев (Семёнов) — писатель, имя которого оказалось практически стерто со страниц истории отечественной литературы. Он родился в 1863 году в Самаре в семье чаеторговца, но не пожелал пойти по отцовским стопам. С юношеских лет Гольдебаев стремился к наукам и искусству, поэтому в 1889–1890 годах он учился в одном из крупнейших европейских учебных заведений — Коллеж де Франс (Париж). В это же время он начал публиковать свои первые сочинения
