Война во времени - Александр Пересвет

Объяснения долго ждать не пришлось. Марх, колдунья Гонув и воин-охотник из тех, что вчера ушли вместе с Гусей, подошли к девочке и лежащему раненому.

— Арина… — проговорил воин. — Сашха. Уламр. Взять. Уйти…

Внезапно в той стороне, где Саша сидел в своей засаде, дожидаясь охотников, раздался шум. Свист, крики, потом ещё один крик…

«Индейцы» рванулись туда. Один из них подхватил мальчика на плечи и побежал за остальными. Быстро побежал, словно бы и не нёс на себе никакого груза.

Когда уже на месте Сашу сбросили на землю — как куль! — он одним взглядом выцепил картину происшедшего.

Под кустами, где он прежде сидел, лежало тело. Судя по характерным очертаниям — тело неандертальца. Лица не было видно — голову загораживали столпившиеся «индейцы». Было их, как оказалось, гораздо больше, нежели трое, что задержали Сашу. С десяток, наверное. Или дюжина.

И что-то они там делали с трупом.

Что лежащее тело было именно трупом, было ясно без слов.

А никаких слов, собственно, мальчику никто и не говорил. «Индейцы» возбуждённо переговаривались между собой, на пленника не обращая никакого внимания. Как бросили в траву, так и оставили. Правда, тот здоровый лось, что нёс его сюда, стоял рядом. Не отходил, переминался с ноги на ногу и вытягивал шею в том направлении, где остальные окружали убитого.

Не были бы руки связаны, можно было попытаться смыться, подумалось Сашке. Как ни странно, последнее происшествие вернуло ноги, обратившиеся поначалу в вялый холодец, в работоспособное состояние. Чёрт, глупо, конечно, но мальчик ощущал именно это: вместо противной субстанции, что бабушка всегда делала на праздники, а потом все хором заставляли съесть хоть кусочек, хотя знали, что он ненавидел холодец от всей души, — в общем, вместо этой гадости снова ощущались ноги. Готовые действовать.

Страх тоже куда-то уплыл. Растворился, как туман.

Вот только бежать было невозможно. Куда тут побежишь — со связанными за спиной руками? Копьё между ног всунут — и лети кубарем, пока инерции хватит.

Со стороны основной группы «индейцев» раздался многоголосый радостный вой. Тот, что сидел на корточках возле тела и что-то там с ним творил, поднялся на ноги. На лице его было написано торжество. Затем он вздел вверх руку, в которой держал отрезанную голову. Из шеи ещё стекала кровь.

У Саши замерло сердце. Он узнал…

Это была голова его друга Рога…

Только что никакого страха не было. И тут он вернулся. Да так яро, что Сашка лишь с громадным трудом справился с позывом к рвоте. И хорошо, что он и без того лежал на земле. Иначе, s точно ноги подломились.

Это был Рог…

Что он делал здесь? Он же пошёл с охотниками? Решил возвратиться? За ним, за Сашкой? Зачем? Позвать с собой?

Глаза сами выхватили из пейзажа тельце цветастой птицы, что валялось недалеко от обезглавленного тела неандертальца. Чёрт! Он, наверное, нёс добычу! Ну да, время-то к вечеру! Видать, добыл по пути птичку, решил поделиться едой с другом.

А его убили!

Подло! Твари! И за что? Рог ведь был хороший! Фактически первый принял и признал их, троих затерявшихся во времени. Едой делился. Почти что научились они понимать друг друга. Да и опять же — не забыл, шёл, хотел разделить немудрящий первобытный обед…

А его убили! И теперь над телом его глумятся!

Саша закрыл глаза.

Как тогда, у динозавров, страх в душе его начал замещаться ненавистью. Эх, развязали бы руки! Да нож вернули. Да лук бы доделать. Уж он бы перестрелял всю эту сволочь!

То, что эти люди принадлежали к одному с ним виду, он уже не думал. Хороша эта «одна кровь»! Вот с Рогом он — одной крови! С неандертальцами этими страшненькими, но, как оказалось, добрыми и справедливыми! Как они помогли им сразу, беглецам! Сначала боялись, да. Но! Но вот как раз на убийство не скоры оказались. Наоборот, как только разобрались в ситуации, помогли. Антоху вон выхаживать начали. Едой делились.

Да что он всё о еде! — разгневался сам на себя Сашка. Да, есть хочется. Но до того ли сейчас? Вон этот урод голову Рога себе к поясу привязывает. Рога, который совсем недавно улыбался, разговаривал, смеялся. А теперь лежит вон мёртвый… И лицо — словно и не его. Словно краски с него сошли. И нет уже искры в полузакрытых глазах…

Между тем, убийца Рога подошёл к лежащему на земле мальчику. Того подняли на ноги.

Саша, наконец, смог разглядеть человека, который только что убил его друга и повесил голову его себе на пояс.

Вот кто был настоящим «вождём краснокожих», понял мальчик. Хотя не краснокожие были они, что взяли его в плен. Больше — коричневые. Вождь выделялся на их фоне. Во-первых, относительной чернокожестью. При почти европейском строении лица. Во-вторых, большим количеством перьев на голове. Тоже очень похоже на настоящих индейцев. В-третьих…

То, что было в-третьих, снова заставляло подниматься в животе холодную взвесь страха. Уж больно свиреп на лицо был этот человек. Именно свиреп — такое определение пришло Саше на ум.

Абсолютно лысый череп. Нависший над глазами массивный лоб. Массивный тоже и горбатый нос. Широкие губы. Когда открывает рот, видно: спереди нет трёх зубов.

И самое примечательное: прямо из кожи торчали кости. Если бы Сашу попросили описать, как это выглядело, он бы затруднился с ответом. Но тонкие небольшие кости были у свирепого «индейца» каким-то образом врезаны торчком прямо в кожу. И потом как-то заросли. В общем, как серёжки у женщин в ушах. Только тут одна из косточек, точно торчащая спичка, вырастала изо лба между бровей. Две торчали из скул. Как толстые антенны. Три украшали подбородок. Вертикально. Этакий гребешок. Ну и, как и у некоторых других из окружавших своего лидера воинов, у того две «серёжки» пробивали мочки ушей. И что-то вроде полукольца висело, продетое сквозь нос. Как они ему при еде не мешают?

А как он спит вообще? Вынимает, что ли, эти свои «антенны»?

Но самое страшное — глаза. И общее, так сказать, выражение так сказать лица. Видно было по всему, что не только привык вождь жестокие попытки совершать, но и любил это дело. Резкая морщина между бровями, острый прищур, жёсткие складки около рта красноречиво рассказывали о наклонностях этого мужика. А расписавшие физиономию шрамы дополняли впечатление, словно их наносил талантливый художник, специально о том впечатлении заботившийся.

А набор человеческих пальцев, что как бусы висел на верёвочке на груди, умрачнял общую картину до крайности.

Вождь, в свою очередь, рассматривал пленника. Взгляд его холодных, до пронзительности внимательных глаз обшарил фигуру, оценил незнакомую здесь одежду — собственно, остатки порванных в нескольких местах штанов, — задержался на мышцах плеч и пресса (какие уж там мышцы, тут Сашка завидовал пловцу Антону, хотя и не давал этого заметить никому). Скользнул по порезу на груди. Затем этот взгляд вперился в глаза мальчику.