Фонд последней надежды - Лиля Калаус

— Что ж ты, Юрьич, девочку напрягаешь? — проблеял Непомнящий. — Не жалко тебе? Папки заставляешь таскать, сам бы потаскал, мало ли? Она ж больная совсем. Ты её домой отпусти. А я отвезу. Мне как раз в твою, Асенька, сторону. Мигом подброшу.

Олег сказал сквозь зубы, высвобождая асин локоток из его хищных лап:

— Ася, пойдемте в кабинет, разберёмся.

Она села на свой стул, отвернулась к окну.

Олег прошёлся по кабинету. Ася бессмысленно глядела на серое небо сквозь сетку тополиных веток.

— Гм… Ася! Я хотел бы… с тобой поговорить.

Олегу не понравился взятый им тон. Как-то пошловато по-отечески получилось.

Она посмотрела на него. Измученное лицо, глаза потухшие, больные. Олегу стало стыдно за свой загар и отменный тонус. И он подавился заранее приготовленной фразой «Ну как отдохнула на каникулах?» Вместо этого он судорожно вздохнул и достал из кармана заветную коралловую веточку.

— Вот, возьми… — он положил подарок рядом с клавиатурой.

— Спасибо, — равнодушно сказала она, рассеянно трогая исхудавшими пальчиками заморское чудо. — Очень красиво, Олег Юрьевич. В дьюти-фри купили?

Она небрежно передвинула коралл на подставку монитора и поднялась.

— Мне Камилла Джакоповна велела папки отнести. Можно пройти?

Олег машинально шагнул в сторону. Будто язык проглотил, гос-споди! Скажи же ей, что всё было плохо, что боялся ей звонить — глупостей наговорить по телефону, что жутко, жутко соскучился… Обними её, дурак, да не тяни, не тяни же!

Момент был упущен. Ася прошла мимо, совсем близко, он лишь успел уловить яблочный аромат её волос.

Необъяснимая, но такая знакомая по блаженной памяти пубертату робость сковала его. Как будто заоконный холод проник прямо в его кровеносную систему и мгновенно разлился по всему организму. Когда это с ним такое было? Чтобы стеснялся с девушкой поговорить? Тем более с девушкой, с которой уже кое-что было…

Завидев Коршунова, Корнелия Борисовна картинно откинулась в кресле, по обыкновению изгибая змеиную шею. Даже платье на ней было какое-то чешуйчатое. Фильмов про Гарри Поттера насмотрелась, что ли? Это что, какой-то особый провинциальный шик — наряжаться на работу в вечерний туалет, наводить тотальный мейк-ап? Тоже мне, баба-ребус.

— Присаживайтесь, Олег Юрьевич… Как отдохнули? Вижу, ездили на курорт… Чудный загар. Бермуды? Мальдивы? Угадала?

— Угадали, — вежливо согласился Олег. — У меня к вам одна маленькая просьба, Корнелия Борисовна. Мне бы не хотелось, чтобы вы перекидывали мою ассистентку на другие программы. Когда меня нет в офисе…

— Олег Юрьевич, дорогой мой, — прервала Тёмкина, кокетливо хлопая ресницами. — Я в курсе того, как славно вы сработались со своей помощницей.

Олег вздрогнул.

— Каюсь, каюсь! — играя тембром, продолжала Корнелия. — Но у нас тут в связи с сокращениями просто ужас какой-то… Вы уж извините, что я Насырову к Камилле Джакоповне временно — временно! — прикрепила. Видите ли, программа образования сейчас у нас — самое слабое место. С прошлого года отложена библиотечная конференция, а затем необходимо провести плановый семинар для директоров школ. Камилла Джакоповна с Майрой совершенно зашиваются. Вот я и… Вы ведь сами появились в офисе только к обеду.

«Ого! Это наезд?!»

— Что ж, я рад, что всё прояснилось, — ровно промолвил Олег, собираясь вставать.

— Поймите меня правильно, Олег Юрьевич. Лично я никаких претензий к вам не имею. Вы работаете замечательно. Ваши отчёты — одно сплошное удовольствие, честное слово. Просто хоть чай наливай и как роман читай! — Корнелия не сводила с Олега хищных глаз. — Но штат теперь урезан на треть. Все по струнке ходят, минутка в минутку на службе. На этом фоне ваш, так сказать, свободный график… Многих раздражает. И так поговаривают, что вы у нас… на особом положении.

Олег выдержал паузу. Затем пустил пробный шар:

— Я понимаю, о чём вы.

Олег ни черта не понимал, но Асю надо было прикрывать. Да и вообще — приглядывать за ней. Мало ли… Тьфу ты!

— Вот и замечательно, дорогой мой, — одарила его материнской улыбкой Корнелия. — Кстати, раз уж мы заговорили о сокращениях… Не мне вам говорить, как нежелательна была бы теперь волна слухов о том, что Фонд «Ласт хоуп» сдаёт позиции. Мне уже звонили из «Vox populi», просят комментариев по поводу увольнений, а также по поводу возможного сворачивания нашей благотворительной деятельности. Думаю, не стоит будоражить прессу рассказом о том, что в Фонде не хватает сотрудников для проведения плановых мероприятий. А вы как думаете, дорогой мой?..

— Вы совершенно правы, — заметил Олег. — Плохая пресса нам ни к чему.

— На вашей программе дела идут прекрасно, как я уже говорила. Не поможете ли своим коллегам? По-товарищески?

«Что она себе позволяет?! Не горячиться!»

Олег пожал плечами:

— Почему бы и нет? Стало быть, библиотечная конференция?

— Конференция так конференция, — покладисто согласилась Корнелия. — Сегодня же можете подключаться. Разумеется, вместе с вашей… ассистенткой.

Она произнесла это слово, будто нарочно пришепётывая — в точности, как придурок-Мудилян. Да что происходит-то?!

В своем кабинете Олег взялся чистить почту.

Дьюти-фри! Ну и всё. Наплевать. Найдем другую — и даже других. Желающих — как грязи. А он-то, осёл, мечтал, веточку вёз — а вот поймали бы его на таможне, пришлось бы в тамошнем обезьяннике париться, да штраф немеряный. И поделом было бы. Поумнел бы. Значит, на этом и закончим. Оно и к лучшему. Дьюти-фри!! Только время тратить на такую… Но назвать Асю плохим словом даже в уме не получалось.

Девочка имела право обидеться, думал Олег, безжалостно отправляя в корзину одно новогоднее поздравление за другим. Посмотри на всё её глазами. Так что же теперь делать?! Кино-конфеты-букеты? Провожания-комплименты?! Бр-р. Не то, чтобы времени или, упаси боже, денег было жаль, но всё это казалось сейчас Олегу таким… искусственным, что ли.

Он чуть было по инерции не удалил вместе с новогодним мусором письмо Рипли. Та-ак. Рипли самолично грозится приехать в первых числах января в качестве эмиссара VV. Что бы это значило? Погодите-погодите… Уж не хотят ли они…

Что же, поглядим.

Глава 18. ЖЖ. Записки записного краеведа. 4 января

«…Наутро все пытались сделать вид, что ровно ничего не произошло. Не было скорой, диагностировавшей у бедного пана Вацлава инфаркт и увёзшей его в кардиореанимацию, не было ночного шума в скандальном нумере четыре, и уж конечно не раскачивалась по кругу люстра и не взывал несчастный старик с точками зрачков, плавающих в розовых белках, к своей Матке Боске… Но я-то был! И я кое-что знал… Я решился. Позавтракал, совершил свой обычный утренний моцион в Сосновом парке, привычно погладил на удачу бочок любимой железной лани…