Имперский рыцарь - Дмитрий Старицкий

Так что выше по течению надо искать рудную жилу, которую размывает ручей. Но на это времени у меня нет, как и специалистов-горняков.

Никому говорить о своей находке не стал. Не хватало мне в усадьбе еще золотую лихорадку устроить. Тогда точно конец придет хорошо налаженному хозяйству.

Наслаждался отдыхом.

Тренировался с егерями в стрельбе.

Тасовал карточки с элементами.

Комплектовал обоз, который пойдет со мной во Втуц. Скупал для него по всей округе бочонки и лимоны. Если повезет, то сразу лимоны в бочонках.

Принимал ответно у себя по-соседски семейство Вальда и окружного старосту с визитом вежливости и обжорства.

Староста с собой еще пяток местных помещиков привез — знакомить со мной. Те, видимо предупрежденные о моем семейном положении, своих великовозрастных дочек с собой на встречу волочь не стали. И на том спасибо. Скучный вечер выдался, но протокол аристократический… тудыть его кобыле в щель. Да еще провинциальный… Это что-то с чем-то…

В городок так и не выбрался. Незачем было.

По первому снегу тронулись. Не только мои фуры и мобилизованные по подводной повинности крестьянские телеги, но и вальдовых вьючных стирхов почти в полном составе загрузили. Неплохая реклама мелкой скотине, которая тащит по четыре больших мешка на горбу.

Альта в последнюю ночь опять плакала. Потому как договорились — точнее, я поставил такое условие, что когда в имении будет моя жена, то Альта на мою постель не претендует. И по возможности на глазах у Элики не отсвечивает. Вот женщина и горевала после острого наслаждения плоти, как в последний раз.

Ага… Мне еще с женой разбираться по поводу ясырки. Шила-то в мешке не утаишь. Лучше пусть благоверная все от меня узнает, чем сплетня стороной до нее дойдет.

Первого декабря длинный обоз втянулся в городскую черту Втуца.

Отпуск, настоящий отпуск, кончился. Как всегда быстро.

12

Длинная дорога после отдыха да без обязанностей караван-баши, которые взял на себя Вальд, способствовала размышлениям.

Когда я попал в этот мир, то просто надо было выжить. И я отдался на волю течения жизни. А та потащила меня по течению вверх. В сферы, в которые я никогда не стремился и которые для меня зачастую были непонятны. «Это надо всосать с молоком матери», — как заявлял Онкен, и он прав. Я постоянно попадаю в неприятные ситуации именно потому, что я… даже не столько не знаю местных реалий, сколько их не чую. И не только придворное общество, но и горские обычаи. Другие реакции во мне воспитаны. Я русский крестьянин, кулак, если хотите. Проще всего мне здесь в армии, потому как армия везде армия. Я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак.

Но именно служить в армии, там, где я хочу — в воздухоплавательном отряде, мне как раз и не дают. И вообще все, что я создал в армии, у меня отобрали. Броневой отряд, штурмовую роту… Надавали орденов, даже Рыцарский крест — тутошний аналог Героя России, а воевать не пускают. Как фабрикант я правителям нужнее, чем как офицер. Офицеров у них много, а фабрикантов мало.

Теперь я не просто титулярный барон с дикой горы, еще и полноценный помещик. А имперская аристократия все равно от меня нос воротит — онучами им пахнет.

Друзей завел, но немного. Плотто, Эллпе, Гоч и… все. Щолич слишком завистлив, чтобы быть мне другом, а Вахрумка больше благодетель. Со всеми остальными не пьянка, а мероприятие.

Одно время принца Бисера числил в друзьях, но разве ресурс может быть другом правителю? Это как свинье и курице совместно производить яичницу с беконом.

Да и далеко теперь от меня друзья — пять суток катить по железной дороге. Остается один островок для души — семья. Сын… Жена красавица и умница, любит меня, а я ей изменяю. Ну как изменяю… специально не ищу, а случая не упущу. Да и не вижу я домочадцев почти. За полгода дай бог три недели наберется, когда я был с ними.

Все дела, дела, дела…

Деньги, деньги, деньги…

Когда это только кончится?

Дома первым делом схватил жену в охапку, поднял, закружил, вдохнул манящий запах белых волос, впился пиявкой в податливые губы.

— Пусти, пусти, демон подземный, — счастливо верещала Элика. — Чрево отдавишь.

А когда опустил ее на пол, схватила за руку, дернула и, несмотря на ясный день, потащила в спальню. Соскучилась по чувственным доказательствам моей любви.

Потом, приводя в порядок растрепанные волосы — шикарные длинные белые волосы, ласково глядя на меня сапфировыми глазищами, участливо спросила:

— Что у нас там, в новом поместье, плохого?

— Все хорошо, милая. Все прекрасно там, кроме того, что мне в наследство досталась ясырка.

— Красивая?

— Ты лучше.

— Молодая?

— Ты моложе.

— Сколько ей лет? — Этот вопрос был задан уже с нажимом.

— Двадцать пять примерно.

— Дети у нее есть?

— Не спрашивал.

— О главном ты и не спросил. Хозя-а-а-аин… Ты с ней спал?

Я виновато сознался и рассказал историю с шалью.

— Эк она тебя! — восхитилась Элика. — Как маленького. Нельзя было тебя отпускать туда одного.

Я ждал со стороны жены обвинений, скандала, заранее морально приготовился его терпеливо снести, а там и загладить вину чем-нибудь, а его все не было и не было. Зато дождался пояснений.

— Ясырка — это не любовница на стороне, о которой все знают, кроме меня, — сказала жена, прямо глядя мне в глаза. — Ясырка мне не в позор. Только ты детей от нее законными не признавай.

За две недели обоз еще несколько раз обернулся между поместьями и вагонами на заводских путях филиала «Гочкиза». Тридцать двуосных вагонов загрузили горным орехом, лимонами, изюмом и разнообразными сухофруктами. И это только с двух наших поместий. Разве что лимоны еще брали в других местах. Пойдет торговля ими хорошо — насадим рощи.

Железнодорожную компанию «Кобчик-экспресс» я все же зарегистрировал во Втуце, пока без права междугородных пассажирских перевозок с продажей билетов. Для этого надо соответствовать многим параметрам, которые я не мог выполнить из-за нехватки обученного персонала.

Выправил Тавору командировку в Будвиц в качестве старшего по эшелону и ответственного по благотворительной раздаче лимонов по госпиталям и рабочим «Гочкиза». На продажу только остаток пойдет. Заодно и куратора своего навестит с докладом обо мне. А мне потом сделает доклад о нем. Так-то вот…

И уже собрался я отправлять поезд в Огемию, как в середине декабря на стройке завода у второго разъезда появился сам маркграф.

Мела поземка по полям, но температура стояла щадящая. Где-то минус пять по Цельсию. Можно было простой шинелью обходиться. Для стройки так даже намного лучше, чем грязь развозить при небольшом плюсе.