Операция «Аврора» - Дарья Плещеева

— И я так думаю. — Хренов успокаивающе похлопал Дениса по плечу. — Иначе напрашивается вывод, что Владимир Александрович — предатель, в то время как на самом деле наш военный министр убежденный противник австро-венгерской монархии.

— Кстати, это ли не повод его скомпрометировать? — осенило Давыдова.

— Очень похоже. Что ж, тогда мы имеем дело с тщательно спланированной кампанией по дезинформации. И с далеко идущими последствиями!

— Я пришел к такому же выводу, — невесело усмехнулся Давыдов. — Спасибо, что поддержали меня, Иван Васильевич.

— Я давно за вами наблюдаю, Денис Николаевич, — Хренов крепко сжал его руку в своей, — и точно знаю, что вы — один из самых одаренных контрразведчиков нашего агентства.

К удивлению Давыдова, реакция на его опус последовала незамедлительно, то есть буквально на следующий день к обеду. Денис рассказывал Тучкову историю с пьяным телеграфистом на вокзале Брест-Литовска, но тут распахнулась дверь, и на пороге кабинета возник подполковник Максимов. Он подозрительно оглядел подчиненных, замерших по стойке «смирно», кашлянул в кулак и махнул Давыдову рукой:

— Зайдите ко мне, Денис Николаевич.

— Слушаюсь! — Давыдов щелкнул каблуками и покосился на Тучкова. Тот молча возвел глаза горе и состроил унылую гримасу.

— Физиономистикой, капитан, следует заниматься в свободное от службы время, — желчно сказал Максимов. — И не в присутствии начальства.

— Виноват, господин подполковник! — Павел сделал каменное лицо. — Больше не повториться, господин подполковник!

— Как дети, ей-богу!.. — проворчал Максимов и вышел.

Приятели дружно выдохнули и расхохотались. Отсмеявшись, Денис отправился «пред грозные очи» начальства, а Павел вернулся к нелюбимому занятию — сортировать по степени важности донесения полевых агентов. Это была рутина, потому что, как и в любом серьезном деле, чтобы найти жемчужное зерно, требовалось перелопатить гору мусора.

Через несколько минут вернулся повеселевший и взбодрившийся Давыдов.

— Представляешь, Паша, моей запиской заинтересовался сам Гурко![22]

— Это не есть хорошо, — поморщился Тучков.

— Почему?

— Потому что, когда тобой интересуется высокое начальство, сие может иметь двоякие последствия. Что тебе предложили?

— Составить расширенную докладную записку по проведенному мною расследованию на имя государя и… ждать высочайшего решения, — смутился Давыдов. — Не вижу ничего предосудительного…

— Ого! Тогда действительно всё серьезно завертелось, — присвистнул Тучков. — Твоя докладная теперь как палка в муравейнике. Держись, Денис, чтобы не покусали.

— У меня шкура, как у медведя, — усмехнулся Давыдов. — Ладно, пойду-ка я, перекушу чего-нибудь. А то на голодный желудок мысли только о еде.

Денис и в самом деле неожиданно почувствовал сильный голод и направил стопы в известное всему Петербургу кафе «Бристоль». На самом деле, заведение лишь проходило по категории кофейни, на поверку это был самый настоящий ресторан. Здесь можно было не только выпить кофе, чаю или горячего шоколада с булочкой или яблочным пирогом, но и плотно пообедать при желании. Единственным отличием от прочих ресторанов являлось отсутствие алкогольных напитков в меню. Но как раз это обстоятельство Давыдова меньше всего смущало.

А еще в «Бристоле» можно было без посторонних ушей обговорить важные дела. Тому способствовало наличие отдельных кабинетов и ненавязчивая обслуга. Дабы утвердиться в мысли, что его выводы верны, Денис решил получить подтверждение со стороны и телефонировал прямо из кафе Голицыну. Однако ответ дежурного офицера его смутил.

— Господин начальник управления отсутствуют. Изволили навестить князя Вяземского в Мариинской больнице. Сказали, будут непременно к четырем часам пополудни.

— Вы ничего не путаете, поручик? Разве капитан Голицын переведен в другой класс?![23]

— Нет. Но Андрей Николаевич исполняет обязанности начальника управления внутренней безопасности Службы охраны высшей администрации в связи с тяжелым ранением подполковника Вяземского.

— Что ж, поздравляю… В смысле, очень рад! У меня просьба к вам, поручик: сообщите капитану Голицыну, когда вернется, что с ним хотел бы встретиться капитан Давыдов из Осведомительного агентства.

— Непременно передам, господин капитан!

Давыдов вернулся к своему столу и принялся за заливного судака в ожидании супа из куриных потрошков — фирменного первого блюда «Бристоля».

Вечером, уже собираясь со службы домой, Денис услышал телефонный вызов дежурного оператора.

— Капитан Давыдов? Вас вызывает абонент за номером М-32—13. Отвечать будете?

— Что за номер, подпоручик? Откуда телефонируют?

— Минуточку… Вызов из кафе «Бристоль».

«Чтоб тебя, Голицын! — едва не брякнул Денис. — Вот же пройдоха! Вычислил, кто и откуда ему телефонировал!..»

— Соединяйте, подпоручик… Капитан Давыдов слушает.

— Привет, ваше благородие! — раздался в трубке знакомый насмешливый голос. — Еще не заплесневел на своей рутине?

— Здравия желаю, господин начальник управления, — не растерялся Денис. — Тружусь на благо Отечества!

— Ты меня искал?

— Да. Есть серьезный разговор, Андрей…

— Тогда дуй на всех парах сюда, в «Бристоль».

— Уже еду!..

Они встретились и обнялись, будто не виделись несколько лет, хотя прошло чуть больше двух месяцев. Давыдов поразился, как сильно похудел и даже постарел его лучший друг. Впалые щеки, лихорадочный блеск в глазах, больше похожий на огонь безумия или, по крайней мере, одержимости. Да, наверное, одержимости! Ведь Андрей ни о чем не мог долго говорить, только об отмщении за друга, князя Вяземского. Этой идее оказались подчинены почти все действия молодого руководителя одного из самых могущественных управлений СОВА.

— Рад видеть тебя, Денис!

— И я рад, Андрей. Поздравляю с новой должностью?..

— Она мне поперек горла, Денис! Я не вправе ее занимать… Борис… князь Вяземский, мой друг и начальник, попал под прицел мерзавцев, мечтающих поколебать или даже свергнуть существующий порядок!

— Я слышал об инциденте, Андрей. Прими мои соболезнования…

Голицын молча еще раз обнял Давыдова, хлопнул по спине.

— Ты меня искал. Зачем?

Денис вкратце обрисовал возникшую непростую ситуацию по отношению к австрийской монархии. Отдельно воспроизвел собственную цепочку рассуждений, приведших к мысли, что это — провокация с далеко идущими последствиями.