Я люблю… тебя! - Линдси Келк

Собираясь уходить, я думала о подарке. Обычно покупать презент старым друзьям — дело несложное, но Мэтью невозможен. Шопинг он презирает, однако не терпит, когда другие покупают ему одежду. Получив в подарок средства для ухода за кожей, обижается, что его считают старым. Он лакомка, но страдает сильнейшей аллергией на орехи. Обожает сласти, но стоит принести ему шоколад, как выясняется, что вы лелеете планы его раскормить. Завзятый меломан, Мэтью еще и чудовищный музыкальный сноб, то есть компакт-диски отпадали в полуфинале. Минимум винтажная виниловая пластинка — возможно, но ей полагается быть в прекрасном состоянии. И без ироничных намеков. Стало быть, ищем винил. Безоговорочно Мэтью мог понравиться разве что его собственный клон. В отсутствие пластинки придется брать дежурный набор, заявленный раз и навсегда: бутылка виски и гей-порнушка.

Виниловые пластинки…

Пластинки Саймона!

Я сорвалась с дивана и пролетела к музыкальной тумбочке в углу, как камень из пращи. Пару лет назад Саймон настоял на покупке проигрывателя и с тех пор собирал редкие пластинки, чтобы похвастаться, когда заходили мой братец или приятели-меломаны. При гостях он предпочитал шестидесятые, но единственными записями на его айподе были первый альбом Леди Гага и последний группы «Колдплей». Даже «Парашютс» не слушал. А вот и его сокровище — страшно редкая пластинка «Битлз». Та самая, которую Саймон, прижав к груди и хныча как ребенок, вытребовал у мамаши в подарок. Кстати, не помешает ее оценить. Я ему, может, услугу окажу. Если в доме есть ценности, ими могут соблазниться воры, меня убьют во время ночного ограбления, и Саймона замучает совесть, что он бросил меня одну с бесценным винилом. Обязательно надо оценить пластинку. Все равно я иду в Сохо. Обернув «Битлз» двумя журналами «Хит», я положила импровизированный защитный конверт в пакет и вышла из дома в неожиданно приподнятом настроении.

Сохо всегда казался мне странным для Лондона районом. Достаточно близкий к Оксфорд-стрит, чтобы туда забредали туристы, попадая в зубы небольших акул пера и экрана, недостаточно ловких или продвинутых, чтобы переехать восточнее. Ну и, конечно, здесь гей на гее. Не буквально, естественно. По крайней мере днем. Когда мне доводилось ступать по булыжным улицам Сохо, я либо шла в какую-нибудь шикарную гостиницу, где проходила фотосессия, либо, в прежние счастливые деньки, гуляла в дружеской компании — с Мэтью и Стивеном. В менее счастливые деньки я целый час ждала Мэтью в «Баре О» (когда он подъезжал, мы с Эмили уже пили во «Флоридите»), а потом встречалась с Саймоном в «Вагамаме» за углом. Может, я старею, но сейчас я хожу в Сохо только за подарками ко дню рождения. Твердо решив вознаградить себя за прошлогоднее сочетание семейных трусов и пива (я очень много работала, хотя вообще очень ленива), я направилась в «Мусор виниловых джунглей» поискать что-нибудь особенное.

Надо сказать, музыкальные магазины не рассчитаны на девушек. Подобно магазинам комиксов, рыцарско-драконовым поединкам и чтению газет в туалете музыкальные магазины, особенно специализирующиеся на виниле, требуют наличия в организме игрек-хромосомы. Войдя, я сразу почувствовала себя неловко. Мне захотелось оказаться в джинсах и кроссовках, а не в платье, да и подведенные глаза здесь смотрелись нелепо. Два продавца не первой молодости, один лысый, второй заросший до самых глаз, оба явные женоненавистники, определили во мне полную дуру, не успела я и двух слов сказать.

— Здрасте, — просительно улыбнулась я с видом «не смейтесь мне в лицо и не обдирайте как липку».

И получила в ответ два кивка, означавших «не, не повезло тебе сегодня, лапуля».

— Я ищу пластинку, — пискнула я. — В подарок на день рождения.

Они переглянулись.

— Ну естесно, — сказал лысый. — Только у нас много пластинок. Чё-нить наметила?

Отлично. Они убедились, что я дура. Надо было Пола с собой взять. Он сразу подружился бы с этими засранцами.

— Мой приятель любит музыку, — начала я, оглядывая стеклянные витрины за прилавком. — Ему нравится…

Господи, в голове стало совершенно пусто. Почему, почему? «Не произноси этого, Рейчел, не смей это говорить!»

— Ему нравится… музыка.

Ни лысый, ни лохматый не нашлись с ответом. Я поняла, что есть только один способ спасти положение. Сунув руку в пакет, я выудила мой конверт, сделанный из журнала «Хит».

— О, такими песнями мы не торгуем, — сказал лохматый, страшно развеселив лысого товарища.

Наклонив голову набок и чуть улыбнувшись, я убрала журнал с Шерил Коул на обложке, открыв лакомый кусочек винила. А такого вы не видели? Неожиданно я почувствовала пристальное внимание знатоков.

— Раз уж я зашла, можно вам показать? — Я с великой осторожностью положила пластинку на прилавок. Джон, Пол, Джордж и Ринго посмотрели на меня с улыбкой.

Как некоторые не в состоянии общаться без поминутных ругательств, продавцы, видимо, не умели общаться с женщинами без сарказма, поэтому их молчание я восприняла как добрый знак.

— Это моей мамы, — зачем-то солгала я. — Хочу оценить для нее пластинку. Я, конечно, смотрела в Интернете…

Естественно, я не смотрела.

— Э-э… ну… — Лысый хотел взять пластинку, но замер и взглядом испросил у меня разрешения. Я кивнула, наслаждаясь упоением властью. — Даже не знаю. Редкая вещь.

— Конверт в хорошем состоянии, — машинально отметил лохматый, осматривая пластинку. — Зеркальный винил, канадский импорт. Очень даже.

Может, это знак свыше, думала я, пока они причмокивали и ахали. Все дороги ведут в Канаду. Может, мне судьбой предназначено продать «Битлов» и на эти деньги полететь к Итану, где мы немедленно влюбимся друг в друга и сразу поженимся. Одно ведь вытекает из другого, разве нет?

— Можем дать вам за нее, ну, пять сотен, — сказал лохматый, не выпуская пластинку из лап.

До этой секунды моментами наивысшей гордости в моей жизни было получение ключей от собственной квартиры и тот случай, когда я, проявив нечеловеческую силу воли, не прыгнула на Джеймса Франко[38], севшего ко мне в кресло визажиста. Я едва сдержалась, чтобы не выхватить деньги из волосатой руки и сразу не побежать в сторону канадской границы. Целых пятьсот фунтов! Быть не может!

— А-а… — пожала я плечами и протянула руку к пластинке. — Нет, я на интернет-аукционе больше выручу. Но все равно — спасибо.

— Восемьсот, — быстро сказал лысый.

— Да ну!..

— Восемьсот пятьдесят — максимум, что я могу дать.

Я изо всех сил изображала разочарование, взвешивая варианты. С одной стороны, строго говоря, мой поступок сильно отдавал воровством. С другой — бессердечный урод Саймон, бесцеремонно бросив меня, оставил ценную пластинку, явно намекая, что я могу ее продать. Похожа на правду такая версия? А мне будет очень-очень кстати восемьсот пятьдесят фунтов.