Годы испытаний. Книга 2 - Геннадий Гончаренко

- Вы вот что, товарищ Пятеркина, - перестаньте парню голову кружить.

- Товарищ старший политрук, я вас что-то не понимаю, - сказала она, смущаясь. - Вы о чем?

- А все о том, товарищ Пятеркина. Мне ваши маневры вокруг Евгения Миронова понятны. Постыдились бы: он совсем еще мальчишка.

- Да что вы, товарищ старший политрук? У меня на него никаких видов. На гитаре он больно хорошо играет. А я люблю песни.

«Знаем мы эти песни», - подумал Ларионов.

Комиссар был твердо убежден, что молодому, полному сил и энергии Евгению надо учиться военному делу. Не раз он говорил по этому поводу с комбатом, но тот только отмахивался: «Пусть учится на передовой».

Ларионов зашел к Миронову для решительного разговора. Комбат сидел за картой. Евгения не было. На столе у Миронова стояло два букета цветов.

- Хорошие букетики. Это кто же тебе преподносит? - улыбнулся комиссар.

Миронов отложил карту в сторону.

- Это мне Чайка каждое утро дарит. А Евгению Пятеркина принесла за песни.

- А где Евгений? - спросил комиссар.

- Пошел в пулеметную роту, к Пугачеву, поохотиться.

- Напрасно ты его отпустил, - сказал Ларионов… - Но, Александр Николаевич, это не главное, зачем я к тебе шел. Давно меня волнует вопрос: что же ты с брательником все же делать собираешься? Парень он, видать, смышленый, военное дело любит. Ты погляди, как он быстро изучил все пулеметы и стреляет прилично…

Миронова тоже волновал вопрос о брате. Куда его определить? Держать при себе в качестве неположенного второго адъютанта не позволяла совесть, а направить снова в роты на снайперскую охоту после ранения он опасался. В батальоне кругом была опасность, но на передовой ее было больше. Прислушиваясь к голосу комиссара, он соглашался, что можно там зря погубить молодого, малоопытного человека. Ему бы непременно надо учиться, чтобы стать хорошим бойцом или командиром. Ведь боевого опыта у него совсем не было. Но и послать учиться Евгения было тоже не просто, да и не хотел комбат злоупотреблять своим служебным положением. Все это он н высказал комиссару. Ларионов выслушал его спокойно, не перебивая.

- И все же давай попытаемся его послать учиться. Тебе, я понимаю, неудобно. Давай попробую я.

- Но куда?

- На армейские курсы младших лейтенантов. Сейчас в штабе полка отбирают кандидатов.

- Но ведь он воевал мало, всего около месяца. Да и молод он еще для того, чтобы быть командиром.

- Попытаемся. Спыток не убыток, - сказал Ларионов.

И Миронов согласился.

2

На рассвете Ракитянский подозвал к телефону Канашова. Звонил его левый сосед - полковник Быстров.

- Здравствуй, Алексей Иванович, тебе чего это не спится? Весна в разгаре, кровь играет? Что?… Немцы оставили Могилевку? Да, странно… Очень странно. Из-за этой Могилевки твой предшественник Мерзликин чуть ли не всю дивизию положил, а взять не мот. А теперь они тебе ее без боя отдали, будто подарили. Гляди, как бы они какую ловушку тебе не устроили. Разведчиков вышли. Послал уже? Хорошо, Алексей Иванович, как прояснится обстановка - позвони. Интересно, что это за маневр у них?

После завтрака Канашов сидел и просматривал утренние донесения от командиров полков. Вошел подполковник Стрельцов.

- Василий Васильевич, - обратился комдив к начальнику штаба. - На правом фланге дивизии Быстрова произошел странный случай. Ты же помнишь, какой крови стоила Могилевка нашему соседу, а этой ночью немцы сами ее оставили и отошли.

- Это почему же? Хитрость какая? Ловушка?

- Нет, - махнул рукой комдив. - Послал Быстров своих разведчиков, и выяснилось… Весна, солнышко пригрело, снег стаял. И столько обнаружилось трупов… Вот они и засмердели - не продохнуть. А Могилевка-то в лощине. Немцы не выдержали. Побросали все свои укрепления, дзоты и отошли…

3

Миронова срочно вызывал к себе Изнанкин. Когда он пришел к командиру полка, тот накричал на комбата за то, что он до сих пор не может вернуть высоту и спиртзавод, отданные немцам ротой Натевадзе. «Как же так? - думал Миронов. - Я же сам просил у него помощи для этого. Он отказал, а теперь обвинил меня». Изнанкин был сердит и, ставя задачу, пересыпал изрядно свою речь матерной бранью.

- Сегодня ночью, товарищ старший лейтенант, вашему батальону выбить немцев с высоты и восстановить позиции. Главное - внезапность. Она решит успех. Понятно?

Миронов выслушал приказ, ясно понимая, что задачу с теми силами, которыми располагал батальон, выполнить нельзя. К тому же ни на разведку, ни на подготовку ночной атаки не было достаточно времени.

- Вопросы имеются? - спросил Изнанкин.

- Товарищ майор, я прошу придать хотя бы одну батарею. Немцы за двое суток закрепились на высоте…

- Ну чего ты меня учишь, старший лейтенант? - обиделся командир полка. - Без тебя знаю, что закрепились. А зачем разрешал закрепляться? Выбивать надо было, не ждать… Батареи не дам. Взвод один пришлю сорокопяток.

Миронов вернулся в батальон и рассказал Ларионову о приказе Изнанкина.

- Что это он так поспешно? Когда же мы успеем людей подготовить, - заволновался комиссар: - Высоту брать - не картошку чистить.

На подготовку батальона к ночной атаке было дано два часа. Миронов понимал, что при большом недостатке людей и боеприпасов такая поспешная подготовка не приведет к успеху. Изнанкин торопил комбата, надоедал ему звонками. Ночная атака была наскоро подготовлена и, несмотря на внезапность, не имела никакого успеха. Трижды поднимался батальон в атаку, приближался к спиртзаводу, но немцы открывали шквальный огонь, и атакующие залегали. Измученный бесплодными попытками взять высоту, Миронов просил у Изнанкина поддержки артиллерии, но он отказал - нет снарядов. Перед рассветом снова позвонил Изнанкин.

- Попробуй-ка еще разок выбить немцев. Огоньку, я поддам; подвезли нам «огурчиков»… И батарею я тебе послал. Действуй…

- Есть, товарищ майор, - ответил Миронов. - Но у меня осталось людей не больше роты. Много раненых. Прошу выслать санитарные машины.

Предрассветную тишину июньского утра нарушил нарастающий гул из глубины нашей обороны. И вскоре высота с заводом окуталась частыми взрывами и темными клубами дыма. Пользуясь тем, что немцы оглушены нашим артиллерийским налетом и что они ослеплены стелющимся дымом разрывов, остатки батальона Миронова сближались для атаки в полный рост, бегом, пока не достигли подножия высоты. Но вот противник пришел в себя. Немцы открыли огонь из автоматов и пулеметов. Батальон залег. Комбат дал сигнал вызова огня двумя белыми ракетами. Дрогнула под ногами земля от повторного налета артиллерии. «Вот это со всем другое дело», - подумал Миронов. Он поднял людей в атаку и повел на высоту с криком «ура». Немцы не приняли рукопашного боя. Отстреливаясь, остатки их отходили в овраг. Как только Миронов достиг вершины высоты, связисты установили связь на его наблюдательном пункте.

Миронову не верилось, что батальону так сравнительно легко удалось вдруг сбросить немцев с высоты. «Вот ночью и надо было атаковать после артиллерийского налета», - думал он. Наблюдая за полем боя, он увидел, как накапливались немцы в овражке, «К контратаке готовятся», - понял Миронов.

Началась артиллерийская подготовка противника. Вражеская мина разорвалась неподалеку от окопа, в котором стоял Миронов. Не выпуская из рук телефонной трубки, он повалился на бок, уткнулся лицом в траву. Ларионов подбежал к комбату, приподнял его. Миронова перенесли в воронку. Он лежал, запрокинув голову. Кровь шла из носа, сочилась и из обеих рук. Комиссар приказал немедленно его вынести на медицинский пункт батальона.

- Товарищ майор, - докладывал Ларионов командиру полка, - ваше приказание выполнено, высота взята.

- Ты мне только не загибай. Докладывай все, как есть. Это тебе не в газету подвиги расписывать. За выполнение приказа отвечаешь, за людей. Наврешь - не сносить тебе головы. Понял?…

- Я коммунист, товарищ майор, - перебил Ларионов.

Наверное, по резкому тону голоса комиссара Изнанкин почувствовал, что все же что-то случилось.

- А где Миронов? Чего он не докладывает?

- Тяжело ранен, его унесли.

- Жив?

- Не знаю… Был жив еще. Часто теряет сознание.

Все это будто остепенило запальчивого Изнанкина, и он уже хрипловатым и примирительным голосом добавил:

- Ты гляди в оба, Ларионов. Как бы немцы контратакой батальон не вышибли. Закрепляйся, и ни шагу назад. Я огнем тебе помогу.

Вскоре Изнанкину позвонил Канашов.

- Поздравляю с успехом, - сказал он. - Высоту в срочном порядке закрепите. Поддержку артиллерией обеспечу.