Жена тёмного князя 2 (СИ) - Алёна Цветкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 20
— Ася, — взволнованный голос Бориса разбудил меня на рассвете. — Ася, проснись.
Я открыла глаза. Солнце уже встало, сквозь открытую по летнему времени дверь было видно, как розовая рассветная дымка окутывает ночную тьму, чтобы поглотить ее без следа.
Борис сидел на кровати и смотрел на меня глазами, в которых плескался… страх?
— Что случилось?! — сон мгновенно пропал и я села в постели. Паника в глазах Бориса передалась и мне, если он испугался, значит что-то не так…
— Ася, солнце встало. А я, — он запнулся, — я все здесь.
— Но как?! — ахнула я. И сразу же догадалась. — Это Черныш!
— Черн…
Магия крошечной гурлинки закончилась, и Борис замер прямо посреди фразы, так и не договорив. На его лице застыло удивленное выражение, а глаза остались открыты.
Я вздохнула… Надо будет положить влажную тряпицу на лицо, в прошлый раз, когда Борис застыл вот так вот, не закрыв веки, у него потом несколько дней болели глаза. Нам даже пришлось капать разбавленным козьим молоком, чтобы их вылечить. Мишка сказал, что он сам много раз так лечил розовый глаз. Так «поэтично» называли в этом мире коньюктивит.
Пригладила взъерошенные волосы на окаменевшем муже. Сегодня он впервые за почти полтора года увидел солнце. И все благодаря крошечному черному комочку, который попискивал от голода рядом с моим мужем.
— Черныш, — я протянула руку птенцу и он доверчиво прыгнул на мою ладонь, вытянул блинную шейку и запищал, — пойдем я тебя накормлю, малыш. Ты должен вырасти большим и очень сильным…
Я никак не могла перестать улыбаться. Все страхи, все беды и горести исчезли, осталась только радость от того, что с помощью гурлинки все может измениться. И Борис больше не будет проводить дни в состоянии анабиоза. Пусть даже он спит днем, а бодрствует ночью, это все равно будет гораздо лучше, чем сейчас.
— Ась, — из дома вышел понурый Сенька. По расфокусированным и чересчур блестящим глазам, смотревшим на мир с прищуром, по тому, как он морщился от боли в голове и непроизвольно сглатывал слюну, пытаясь избавиться от сухости во рту, было видно его мучает жестокое похмелье. — Надо поговорить… Прости меня. Я вчера вел себя глупо. Не нужно было кричать на тебя, уж точно не виновата ни в чем, что произошло в моей жизни…
Я молча обняла парня. Он как-то судорожно вздохнул и обнял меня в ответ. Он была намного выше меня, и теперь горячо дышал в макушку. А потом я ощутила, как на шею мне скатились горячие капли.
— И ты меня прости, Сень. Я, правда, ни о чем даже не догадывалась. Иначе никогда не произнесла бы этих слов. А твою Лизку мы обязательно вытащим. Если уж она готова пойти за тобой даже сюда, в Мертвые земли… Я уверена, среди наших гурлинок обязательно найдет та птица, которая захочет ее спасти и выберет ее своей хозяйкой.
Сенька кивнул, он крепко обнимал меня. Как будто бы я была буйком в бушующем море, за который он цеплялся. И стоило ему отпустить меня, как он пошел бы ко дну…
— Сень, — позвала я его, — пойдем я тебе рассола из-под улиток налью… Мне кажется, это должно быть отличное средство от похмелья…
— Улиток? — Сенька отстранился и взглянул на меня с кривой улыбкой.
— Ага, — кивнула я, — это я так проростки лопухов называю, которые мы собирали весной…
Он тряхнул головой и, фыркнув, рассмеялся.
— Да, очень похоже на улиток. Только они называются рахисы… И рахисный рассол на самом деле хорошо помогает при похмелье.
— Точно, — я кивнула. — Именно так они и называются.
Почему-то это слово никак не укладывалось у меня в голове, и я предпочитала называть их так, как сама придумала.
Через несколько минут, я поставила перед Сенькой кружку крепкого, пузырящегося рассола. Я принесла из хладника целый кувшин, рассудив, что сейчас встанут и остальные некроманты, участвовавшие во вчерашней пирушке. И у всех будет болеть голова. Заодно я накрыла лицо Бориса влажной тряпицей и выдала Чернышу половинку рыбного филе. Заслужил.
Все остальные птенцы еще спали, как и сама Левая. А Правый, которого мне хотелось хорошенько расспросить обо всем, до сих пор не вернулся с гулянки.
Пока Сенька приходил в себя, я занялась делами. Нужно было подоить корову и коз: Машку и Юльку. Юлька стала мамкой совсем недавно, и теперь вместе с подросшими Тьмой и Светом, которых Машка родила в начале весны, носился маленький темный козлик светлой масти, которого Васька с Гришкой нарекли Творожком.
После дойки я вывела корову с теленком и коз с козлятами на пастбище, которое мы организовали на берегу нашего ручейка. Кусты мы там вырубили подчистую, когда строили загоны для животных, и теперь козы отлично поедали молодую поросль ивы, а корове с теленком хватало травы, которая в изобилии выросла на открытом пространстве. Чтобы у них не было проблем с водой, мы устроили небольшую запруду, тем самым освободив себя от необходимости поить животных. Они сами, когда хотели, ходили на водопой.
Молоко я поставила в молочный холодильник. Переработкой молока в основном занимался Мишка в свободное от учебы и лечения некромантов время. Я уже могла его заменить, потому что освоили все технологии, но Мишке очень нравилось варить сыр, взбивать масло и готовить творог, и я только помогала.
В хладнике мы всегда оставляли ведро потрохов для плотоядной птицы. Я до сих пор не привыкла, что куры здесь хищники, и каждый раз, вываливая им кровавое месиво из кишок в выдолбленное из ствола дерева корытце, удивлялась, какими кровожадными могут быть обычные куры.
Я напоила лошадь и насыпала ей несколько горстей овса. Траву ей с вечера накосил Мишка, и сейчас у нее в кормушке были кое-какие остатки. На завтрак хватит. Сегодня мы планировали отвезти часть продуктов в Мертвы город, поэтому лошадь на пастбище не выводили. Ей придется хорошо поработать и потаскать телегу…
Когда из дома стали появляться помятые и болящие мужчины, я уже упахалась. Обычно я не вставала так рано, и мне обязательно кто-то помогал, но сейчас все пошло наперекосяк. Мне еще надо было приготовить завтрак. Обычно еда оставалась с вечера, и мне оставалось только разогреть, но вчера я весь день провела у гнезда Левой, и ничего не готовила. А
