Жена тёмного князя 2 (СИ) - Алёна Цветкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правый утвердительно зашипел. И схватив за подол ночной рубашки потащил наружу. Я не сопротивлялась. Мне самой хотелось как можно быстрее увидеть птенцов Левой.
Гурлинка была встревожена. Они пыталась сидеть на гнезде ровно, но в то же время нервно вскакивала и ворковала над яйцами, словно разговаривая с птенцами сидевшими внутри. А потом я увидела, что проклюнулось не одной яйцо. Почти на всех яйцах скорлупа покрылась узкими темные полосками трещин.
— Левая, — рассмеялась я, обнимая гурлинку за длинную шею, — ты такая молодец! Скоро у тебя будут детки.
Левая мягко загурлила и потерлась об меня головой. Я знала, ей было немного страшно. Все же это ее первые цыплята.
— Не бойся, — погладила я гладкие, мягкие перья, — я же с тобой. Если что-то пойдет не так, я сделаю все, что смогу, чтобы помочь и тебе и твоим малышам.
Первый цыпленок появился на свет ближе к полудню. Все это время я провела у гнезда. Стоило мне отлучиться, как Левая начинала нервничать и громко кричать, призывая меня на помощь.
Мужчинам пришлось самим разогревать завтрак, хотя обычно это было моей обязанностью. Но никто не возражал. Все прекрасно понимали, гурлинки важнее завтрака. Если у нас будут светлые птички, значит очень скоро все изменится…
Первого птенца мы назвали Первый. Не самое оригинальное имя, однако это единственное, что пришло мне на ум. Тем более, если уж моих гурлинок звали Левая и Правый, то почему бы новым цыплятам не носить имена Первый, Второй, Третий…
Тринадцатый цыпленок вылупился только вечером, после захода солнца. В отличии от ярко-желтых собратьев, он был покрыт черно-антрацитовым пухом и поэтому получил особенную кличку — Черныш. Черныш оказался самым мелким и самым слабым из всего выводка. Ему явно не хватило темной магии для полноценного развития. Но это не помешало птенцу быть самым шустрым.
Следующим утром он первым выбрался из гнезда, важно обошел все вокруг, а потом нырнул в приоткрытую дверь дома и устроился рядом с заставшим Борисом. Левая орала, как потерпевшая, потеряв ребенка, мы сбились с ног, разыскивая пропажу, а мелкий хулиган делал вид, что нас совсем не слышит. Если бы не Правый, который каким-то шестым чувством догадался, где нужно искать племянника, то никто из нас не сообразил бы заглянуть в темноту нашего дома…
— Ась, — Сенька, помогавший мне в поисках, задумчиво почесал затылок, — а тебе не кажется, что Черныш уже выбрал себе хозяина? Ну, ты же сама рассказывала, что Правый и Левая сами позвали тебя на помощь.
Я сунула Левой черный, возмущенно пищащий комочек, и кивнула. Мне тоже так показалось. И Правый выглядел подозрительно довольным. Как будто бы одобрил выбор. А вот Левая возмущенно гурлила, но скорее всего ей не нравилось, что отпрыск проявил излишнюю самостоятельность. Все остальные дети спокойно сидели в гнезде, дожидаясь возвращения матери.
Скорлупу от своих яиц, птенцы съели еще вчера. И сегодня Левая привела все свое многочисленное семейство за рыбьими потрохами. Нам с Сенькой, которого сегодня оставили дежурить по кухне и помогать мне, как раз привезли четыре двухведерные корзинки рыбы.
Аппетит у гурлиного семейства был отличный, птенцы выхватывали потроха прямо из-под ножа, устраивая потасовки за самый вкусный кусочек. Левая смотрела на детские игры со счастливым умилением и изредка строго гуркала, напоминая малышам о порядке. И только Чернышу, который оказался самым драчливым, пару раз доставалось мамкиным клювом.
Вечером, когда стало смеркаться, все гурлиное семейство отправилось на отдых. Левая, измученная первым днем материнства, еле доволокла лапы до гнезда. Растолкав малышню под распушенные крылья, она сунула голову под мышку и заснула так крепко, что не заметила, как Черныш осторожно выполз наружу.
В темноте гурлинки видели не очень хорошо, все же они были дневными птицами, но, видимо, младшего цыпленка об этом предупредить забыли. Он тихой сапой прокрался к столу, за которым мы как раз обсуждали долгожданное пополнение в гурлином семействе, и, взобравшись на ботинок Бориса, возмущенно запищал. Мол, почему ты на меня не смотришь, я же здесь!
— А это кто у нас тут? — Борис улыбнулся, наклонившись, посадил цыпленка на ладонь и поднял над столом.
— Это Черныш, — я погладила мелкого нахала по пушистой голове кончиком пальца, — он сразу, как вылупился, примчался к тебе. И мы с Сенькой думаем, что он выбрал тебя своим хозяином.
— Глупый, — мой муж усмехнулся, — я не слишком хороший хозяин. Тебе лучше выбрать другого. Я все равно не смогу быть с тобой…
Черныш возмущенно зачирикал, не нужно было переводчика с гурлиного, чтобы понять, малышу не понравились слова человека.
— Борис, — насмешливо фыркнул Всеслав, — мне кажется, этот птиц не согласен с твоими доводами. К тому же, как нам известно, связь между гурлинкой и хозяином формируется сама по себе, без чьего-либо участия. Так что, возможно, та нить, о которой говорила Ася, и которую мы не способны увидеть, у вас уже есть?
Все дружно перевели взгляд на меня, поскольку именно я оказалась «экспертом» по всем тем странностям, которые были обнаружены у гурлинок. Но я могла только развести руками. На самом деле экспертом был Правый, но он умчался в неизвестном направлении сразу, как вылупился первый птенец. Мы с Сенькой еще пошутили, мол, побежал отмечать с друзьями рождение племянников.
— Я не знаю, — честно ответила я. — Но если это так, то, возможно, у нас возникли некоторые трудности…
— Какие? — Всеслав смотрел на меня насмешливо. — Твой муж станет темной наседкой?
Он смешно раскинул руки и надул щеки, изображая распушившую перья курицу, что все дружно захохотали. И даже мы с Борисом не смогли сдержать улыбку. Но на самом деле смешного в моей гипотезе было мало. И я пояснила свою мысль:
— Когда мы планировали выводить светлых сюда, то думали, что будем привязывать светлых гурлинок так же, как привязали Левую к Ваське. Но, — я нахмурилась, — если гурлинки сами выбирают себе хозяина, то может случится, что ни одни из наших птенцов не выберет того, кого мы вытащим из Пределов Жизни. И человек умрет…
После моих слов все замолчали, обдумывая мою мысль.
— Ася, ты права, — хмыкнул Борис. — И что же мы будем делать в таком случае? Мы не можем рисковать жизнями людей.
— А я Лизке обещал,
