Волхов - Илья Игоревич Савич

ответа достал из нагрудного красную ксиву, раскрыл и протянул перед собой: «Полковник Федеральной службы безопасности, Гурьянов Вадим Алексеевич».

«И зачем ты ему понадобился? Нехорошее у меня предчувствие…»

«У тебя вообще не может быть предчувствий. Ты — часть моего воображения».

«Да как хочешь. Только потом не жалуйся».

Полковник убрал корочку, а после продолжил:

— Видите ли, Игорь Олегович, я изучал ваше дело по долгу службы. Понимаете ли… РОВД, в котором вы служили, находилось под пристальным вниманием ФСБ в рамках проекта по борьбе с коррупцией и превышений должностных полномочий.

Волхов заметил подлетевшую к окну ворону. Чёрная, нахохлившаяся, наглая, она важно уселась на выступ под окном, и внимательно наблюдала за беседой, будто отлично понимала, о чём идёт речь даже сквозь стекло.

— И представьте моё удивление, когда почти все фигуранты расследования оказались убиты вами.

— Я многих убил…

— Да, но вот какая заковыка: никто, кроме фигурантов, не пострадал. Ювелирная работа в каком-то смысле… Или случайность?

Полковник начал вытаскивать из папки отдельные листы и раскладывать их перед Волховым, но тот совершенно не желал их видеть, продолжая переглядываться с вороном. Чёрная птица уставилась на него то ли с осуждением, то ли с сочувствием, каркнула, а затем взмахнула крыльями и исчезла.

— Насколько я помню, на суде вы не смогли мотивировать свои действия. Так что же это было, Игорь Олегович?

Теперь вместо ворона на него смотрели пустые глаза трупов из фотографий на столе. Каждое вызывало всплеск воспоминаний, в голове моргали картины произошедшего. Выстрелы, крики, кровь, кровь, кровь… и души.

Он помнил, как заглядывал в самое сердце своих жертв, выискивая причину смягчить приговор, но не находил там ни раскаяния, ни угрызений совести — лишь смрад гордыни, жажду наживы, тлен нескончаемого обжорства…

— Игорь Олегович, с вами всё в порядке?

— А? Да, простите… — глаза заслезились от сухости, Волхов прикрыл их, помассировал пальцами.

— Почему вы убили именно этих людей?

Волхов сжал челюсть, стараясь не сказать лишнего.

«Вот и как ему объяснить?»

«А ты скажи как есть!»

«Ага. Хотя… может, в дурку запишут. Всё одно веселее…».

— Молчите… — не дождался полковник. — Понимаю. О таком болтать только будет только законченный идиот.

Он вдруг изменился в лице. Мимика еле заметно преобразилась, намерение улавливалось скорее подсознательно.

Стало не по себе.

— А если я всё знаю?

Почему-то Волхов действительно поверил, что полковник знает всё.

— Ладно, хватит. Ты столкнулся со сверхъестественными силами и смог выжить. Не просто выжить, но одержать верх. А такое, Игорь, мало кому удаётся.

«Валить надо. Ничего хорошего нам это не сулит».

Интуиция была полностью согласна с внутренним собеседником, но вариантов особо не предвиделось, поэтому пришлось ждать, к чему приведёт разговор.

— Какая нахер разница теперь? Я за решёткой, и надолго.

Полковник усмехнулся, но быстро подавил усмешку.

— Это ты погоди… Когда Родине требуется помощь, нужным людям открываются новые возможности. Одна из таких предназначена для тебя.

«Я ж говорил…»

— Вадим Алексеевич, давай ближе к делу.

Полковник кивнул.

— Родина, в моём лице, предлагает тебе свободу. Новую жизнь, если быть точным. А взамен ты будешь делать то, что умеешь лучше остальных — гасить нечисть во благо народа.

Волхов стал разглядывать фото своих жертв. Некоторых он знал достаточно близко, а кого-то и по имени не помнил, но грехи каждого шрамами отзывались в груди. Их бывший капитан помнил отчётливо, будто свои собственные.

— Знаешь, полковник, я понял одну вещь…

— И какую же?

— Страшнее человека нечисти не сыскать.

В груди загорелось. Крестик снова давал о себе знать, что усиливало нехорошее предчувствие.

— С этим тоже придётся столкнуться. Ну как, согласен? Или предпочтёшь догнивать в одиночке?

«Что думаешь?»

«Думаю, что в реальные шахматы я тебя точно уделаю».

«Это мы ещё посмотрим!»

Игорь сжал кулаки, вдохнул поглубже. Желанная свобода перестала быть неизбывной мечтой. Вот он — шанс! То, ради чего стоило каждый день изматывать себя тренировками, держать мозги в тонусе, оставаясь в здравом сознании, вместо омута безумия, в котором легче пережить муки заключения. И не важно, какую цену придётся заплатить — лишь бы вырваться из поганого подвала.

— Согласен. Но у меня одно условие.

— Какое же?

— Я тут питомцем обзавёлся… его хочу взять с собой.

━─━────༺༻────━─━

Поезд мерно катил по рельсам сквозь бесконечные леса и бескрайние поля, покрытые белизной первого снега. Шум решёток, которыми были огорожены купе вагонзака, превратился в монотонный гул, подвывающий стуку колёс.

Мышь преспокойно спал, свернувшись под боком. А ведь поначалу нервничал, пугаясь новых запахов и звуков, когда их вели из камеры, сажали в автозак и на всём пути до железнодорожного вокзала. Приходилось поглаживать беднягу, убаюкивать, чтобы тот не спрыгнул ненароком. Но теперь страхи были позади, оставалось только ждать…

Полковник не соврал — всё шло по плану. Через неделю после разговора к Волхову прибыли с новостью о смене места заключения, поэтому он должен проследовать на выход со всеми скудными пожитками, коих, собственно, и не нашлось. До последнего оставался страх, что Мыша не позволят сунуть за пазуху или глупый зверёк сбежит, испугавшись чужих людей, и прощай тогда маленький друг…

Но, всё шло по плану.

Прошли сутки с момента отправления поезда — половина пути в пустом последнем вагоне, отведённом специально для него. Это означало, что вторая часть замысла скоро должна осуществиться.

«Уверен, что затея сработает?»

«Надеюсь».

«Неужели никто не узнает?»

Вадим Алексеевич предложил одновременно простой и чрезвычайно рискованный план. Как оказалось, про новую жизнь он говорил не метафорически, а юридически — Волхов Игорь Олегович должен погибнуть.

В детали его не посвящали, ожидание заставляло нервничать, и поэтому от щелчка в замочной скважине он подскочил, машинально пряча мышонка за собой.

В открывшемся проёме показался молодой лейтенант, отчего-то выглядевший совершенно неподходяще под окружающую обстановку. Рыжеватый, невысокий, курносый, со взглядом, ещё не испоганенным каждодневным лицезрением человеческих пороков.

— На выход. Наша остановка.

Волхов молча поднялся, посадив недовольного внезапным пробуждением Мыша на плечо. Зверёк увидел лейтенанта, принюхался, осторожно поджав ушки, а затем спокойно махнул хвостиком, не учуяв никакой угрозы, и уткнулся носом в рубаху.

Лейтенант выглянул в коридор, осмотрелся. Убедившись, что никого нет, он спешно вывел Игоря наружу, где в ночном мраке освещали путь несколько старых светильников.

— Расскажи хоть, в чём план состоит…

— Ты должен…

Громыхнула дверь в конце вагона. Лейтенант обернулся, не договорив, живо подхватил Волхова