Бои у Халхин-Гола (1940) - Давид Иосифович Ортенберг

Тревога охватывала командира, когда пронзительно взвизгивали вокруг вражеские пули. Бойцы, с которыми он был спаян огнем и кровью, все время подвергались смертельной опасности. Рыбкин неустанно оберегал их меткими выстрелами из пушки и пулемета. Жара в машине усилилась. Сохли и трескались губы. Рыбкин изнывал от жажды, но последние капли воды оставил для товарищей.

Снова стучат о броню японские пули. Снова острая тревога обжигает сердце командира. Но вот хлынул яркий свет, и в машину вскочили бойцы. Лица их раскраснелись не то ют солнца и ветра, не то от возбуждения. Рыбкин обрадовался: ни одной царапины на людях, гусеницы на ходу!

Можно было уже возвращаться, но тут подошла другая машина, с трудом выбираясь из непроходимых песков. Рыбкин решил поддержать ее огнем, пока экипаж будет надевать гусеницы. Люди, не мешкая, принялись за работу, охраняемые огнем из машины Рыбкина. Чуть засвистят пули, пошлет Рыбкин снаряд, — и замолкнет вражеская огневая точка. Изрядно побитые японцы, наконец, нащупали машину Рыбкина. Осколком снаряда, взорвавшегося возле нее, пробило картер. Но все было уже сделано.

— Соседняя машина пошла, товарищи. Тронемся и мы, — сказал Рыбкин.

Водитель быстро и ловко развернулся…

Явившись к командиру Бубнову, Рыбкин доложил о результатах разведки. Он сообщил, что машины без гусениц пускать нельзя, — пески. Потом пошел к своему начальнику и доложил о пробоинах. Начальник объявил:

— Заводской ремонт!

Это означало, что в самый разгар сражений Рыбкин со своим экипажем выходит из строя.

— Ничего не выйдет. Не могу я так, — и тут же попросил разрешения снять маску с одной подбитой машины.

Когда разрешили, отлегло от сердца. Закрыл щитком пулеметные отверстия и снова поехал на разведку. Высмотрел все, что надо, вел меткий огонь, а главное — подобрался к подбитой машине и снял маску. Довольный, привез ее в мастерскую.

— Получайте, да чините поскорей. Ждать некогда.

Мастера сами знают, их торопить незачем. Быстро отремонтировали боевую, машину Михаила Рыбкина, и он снова повел ее в бой.

Много еще славных дел совершил этот замечательный экипаж, пока наглый враг не был окончательно разгромлен и уничтожен.

За отвагу и мужество, за смелость и доблесть командир машины Михаил Рыбкин и красноармейцы Василий Фисенко и Михаил Фисенко награждены высшей наградой — орденом Ленина.

Полковой комиссар Г. СЛЕСАРЕВ

ПОЛИТОТДЕЛ В ДНИ ОБОРОНЫ

Во второй половине мая японцы стали все чаще нарушать границы Монгольской Народной Республики. К нам долетали отрывочные вести с далеких рубежей. Дивизия настороженно прислушивалась к сводкам. Политотдел готовил части к выступлению в район боевых действий.

Ждать выступления долго не пришлось. Первыми отправились на фронт полк майора Ремизова и артиллерийский дивизион капитана Рыбкина. Через двенадцать дней — 29 мая — я получил приказ выступить с артиллерийским полком товарища Полянского, догнать в Баин-Шин-Ту 24-й мотострелковый полк и возглавить колонну.

Предстоял трудный марш. Нужно было пройти 1 000 километров по песчаной бездорожной монгольской степи. До первого пункта двигались по целине. Путь пролагали по азимуту. За ночь прошли свыше 200 километров. Утром вышли на еле заметную дорогу и встретились с 24-м полком.

Был знойный день. Нестерпимо палило солнце. Колодцы в степи — редкость. Запасов воды нехватало. Нередко красноармейцы, сами страдая от жажды, выливали последнюю фляжку в кипящую воду радиаторов.

Работники политотдела были все время с бойцами. Они выполняли мои поручения. Всюду, где что-либо тормозило марш, появлялись политотдельцы. Они следили, чтобы не запаздывала пища, подтягивали колонну. Водители были в центре нашего внимания. Политработники помогали им, подбадривали, облегчали их нелегкий труд. И водители блестяще провели машины по маршруту — почти без единой аварии и поломки.

Я прибыл в полк Ремизова после майских боев. Первый контрудар наших войск охладил воинственный пыл японцев, и они пока воздерживались от наступления. Наши части заняли оборону. Командование поставило задачу: прочно удерживать занятые рубежи в обороне, не отступать ни на шаг, громить все попытки врага прорвать линию фронта. Это стало программой работы политотдела в дни обороны.

Полк Ремизова и дивизион Рыбкина участвовали в первых боях. Бойцы уже знали повадки врага. В этих частях было уже немало героев. Они могли многому научить необстрелянных бойцов.

Я пошел к Ремизову за советом. Так родилась идея созвать совещание красноармейцев, командиров и политработников, наиболее отличившихся в боях. В начале июня состоялось первое совещание. В нем участвовало 130 человек. Открыл совещание героический командир полка майор Ремизов. В течение пяти часов выступали участники боевых действий. Опп рассказывали о том, как громили врага, как надо отвечать на коварные приемы японцев, как организовать железную оборону.

Совещание прошло с большим подъемом и принесло огромную пользу. В дальнейшем такие совещания получили название «боевых перекличек халхин-гольцев» и широко практиковались не только в нашей дивизии, но и в других соединениях фронта.

Первое совещание помогло политотделу составить примерные темы бесед в подразделениях. Вот эти темы:

О ночных действиях противника.

О провокациях японцев во время боя.

Враг боится русского штыка — бери японца на штык.

Наши герои.

Маскировка.

Упорство в обороне.

Военная присяга и закон о каре за измену Родине.

Беседы были насыщены яркими, героическими примерами из боевых действий полка Ремизова и артдивизиона Рыбкина.

Участники совещания стали активом политотдела. Мы посылали их проводить беседы в частях дивизии, которые недавно прибыли на фронт и еще не были в боях. Работников в политотделе было мало.

Маршал Монгольской Народной Республики Чойбалсан на командном пункте

Во всех частях мы физически не успевали бывать, и актив оказал нам неоценимую помощь.

Первые же крупные бои показали, что наши части многому научились у своих героических товарищей-ремизовцев. В Баин-цаганском сражении, когда японцы пытались окружить наши войска, полк Федюнинского в трехдневных жестоких боях проявил исключительное упорство и героизм. Это было боевое крещение полка.

На полк Федюнинского вместе с танковой бригадой Яковлева легла основная тяжесть разгрома японских провокаторов на Баин-Цагане. Перед контратакой все работники политотдела пошли в этот полк. Нас было всего четыре человека. Два инструктора работали в батальонах и фактически выполняли там обязанности комиссаров, которые по штату не предусмотрены. Секретаря — парткомиссии товарища Горчакова я направил в тылы, чтобы обеспечить бесперебойное снабжение полка питанием, водой и боеприпасами. Я помогал комиссару товарищу Щелчкову. Он работал заведующим организационно-партийной частью политотдела и недавно был назначен военкомом полка.

Хорошо, что весь политотдел был на решающем участке. Но ведь бои шли не только на участке Федюнинского.